Otomo addendum
после Отомы, с Отомой, играли бостонские импровизаторы, так они себя называли, и ещё они называли себя BSC. Было их много, очень, чересчур, - семеро.
Например, юношь-толстяк с одышкой на контрабасе пил воду из бутыли, Poland Spring,
орошал свой внутренний пыл,
a я ждал импровизации, я ждал, когда же он вольёт эту влагу в узорчатую щель контрабаса, когда же древесина забулькает, рассохнется и треснет,
но нет, не было мне удовлетворения, и не было импровизации.
И ещё: в руках у него блестели камертоновые вилки, он хлопал вилкой себе по ляжке и тут же касался ею (вилкой, не ляжкой) контрабаса, вызывая вибрацию, резонацию, в общем какую-то хрень из физики. Действие-противодействие, неравный бой эстетики и телесности. Блеск металла vs. плотность ляжки. Я же продолжал наивно ожидать Настоящей Импровизации, с одеванием слюнявчика и вонзанием вилки, или даже (камертонного) ножа, в мякоть его музыкального бедра. Но не произошло и этого, ни капли импровизированой крови не упало на сцену под юношем-контрабастардом, только бутафорский, отрепетированный пот струился с его лица домашнего приготовления. Контрабас сьеден тоже не был.
И был ещё юношь-жердь: сколиозно сидел на стуле, уперев жерло саксофона себе в, куда же ещё, ляжку, и дул в неё, в ляжку, и это был его конёк, его claim to fame, его поединок: сила щёк vs. плотность ляжки. (Плотность Ляжек вообще очень важна в этом коллективе, это критерий отбора, и это залог их сплочённости). Если бы юношь не дул, а, наоборот, сосал (что по-английски всё равно одно и тоже), то мог бы высосать через саксофон, как через телефон, то есть пылесос, какую-нибудь важную атрофированную мышцу, или в крайнем случае сухожилие, ломоть филе миньон, и это бы вполне котировалось в кругах ценителей и гурманов как Настоящая Импровизация. Но нет, дудение в ляжку не принесло не малейшего ущерба - ни вмятины, ни пробоины в его банальном каркасе.
Была ещё девушка-лягушка, даже лягушечка, но о ней уже писать не хочется.
Лягушечка была хромой:
ей ногу выели французы;
гусь был без печени, немой -
язык изьят, завязан в узел.
а колбаса была конём,
подкованным, безбутербродным,
зубастым, с мастью, всё при нём,
хвостатым гривенным животным...
Например, юношь-толстяк с одышкой на контрабасе пил воду из бутыли, Poland Spring,
орошал свой внутренний пыл,
a я ждал импровизации, я ждал, когда же он вольёт эту влагу в узорчатую щель контрабаса, когда же древесина забулькает, рассохнется и треснет,
но нет, не было мне удовлетворения, и не было импровизации.
И ещё: в руках у него блестели камертоновые вилки, он хлопал вилкой себе по ляжке и тут же касался ею (вилкой, не ляжкой) контрабаса, вызывая вибрацию, резонацию, в общем какую-то хрень из физики. Действие-противодействие, неравный бой эстетики и телесности. Блеск металла vs. плотность ляжки. Я же продолжал наивно ожидать Настоящей Импровизации, с одеванием слюнявчика и вонзанием вилки, или даже (камертонного) ножа, в мякоть его музыкального бедра. Но не произошло и этого, ни капли импровизированой крови не упало на сцену под юношем-контрабастардом, только бутафорский, отрепетированный пот струился с его лица домашнего приготовления. Контрабас сьеден тоже не был.
И был ещё юношь-жердь: сколиозно сидел на стуле, уперев жерло саксофона себе в, куда же ещё, ляжку, и дул в неё, в ляжку, и это был его конёк, его claim to fame, его поединок: сила щёк vs. плотность ляжки. (Плотность Ляжек вообще очень важна в этом коллективе, это критерий отбора, и это залог их сплочённости). Если бы юношь не дул, а, наоборот, сосал (что по-английски всё равно одно и тоже), то мог бы высосать через саксофон, как через телефон, то есть пылесос, какую-нибудь важную атрофированную мышцу, или в крайнем случае сухожилие, ломоть филе миньон, и это бы вполне котировалось в кругах ценителей и гурманов как Настоящая Импровизация. Но нет, дудение в ляжку не принесло не малейшего ущерба - ни вмятины, ни пробоины в его банальном каркасе.
Была ещё девушка-лягушка, даже лягушечка, но о ней уже писать не хочется.
Лягушечка была хромой:
ей ногу выели французы;
гусь был без печени, немой -
язык изьят, завязан в узел.
а колбаса была конём,
подкованным, безбутербродным,
зубастым, с мастью, всё при нём,
хвостатым гривенным животным...