Небілінгв
Підсадив учора старшого сина на LingvoLeo - маленьку програмульку з вивчення англійської за допомоги невеликих текстів і різних засобів закріплення лексики. Сьогодні зранку він прокинувся раніше, аби пройти кілька нових текстів та вивчити нові слова - небувала подія в нашій історії.
Перехопив мене сонного на найважливішій дорозі, яку тільки може долати людина зранку:
- Тату, я пройшов ще два тексти і додав +8 у «опыт»!
- Чудово, вітаю. А як це можна сказати українською?
- Тату, а що таке «опыт»?
Словом, небілінгви мої діти. Але відсутність хороших навчальних програм з українською оболонкою - велика прикрість для нашої країни.
А щойно у FB буквально в унісон із ранішніми відчуттями та думками натрапив на цей вірш і доданий до нього текст. Майже повне віддзеркалення нашої сімейної мовної ситуації.
Родному языку моих друзей
Не повезло: он выведен из моды
И сдан в этнографический музей,
Куда не всякий и не часто ходит.
Как это просто: дедовский рушник
Забрать стеклом и, вывесив на стену,
Гостей к витрине подвести на миг,
И забывать дорогу постепенно.
Язык друзей, средь прочих языков
Не лучший и не худший, просто - равный,
В загоне из отживших ярлыков
Кого пугаешь силой своенравной?
Тебя калечат, будто бы шутя;
Ты - жертва под секирой бюрократа.
Но тихо и естественно дитя
Мне утром шепчет: “Хочу спати, тату”.
Как ей легко дается этот звук,
Как озорно прищурены глазенки.
Язык моих друзей, мой добрый друг,
Теперь ты - радость моего ребенка.
И что б ни говорили о моей
“Великой и могучей” русской речи,
Не стать ей ни богаче, ни честней,
Пока друзей не выпрямлены плечи.
Мы, люди, изменяемся, как реки,
Покуда нас не сковывают льдины.
И, дочери своей целуя веки,
Я говорю: “Вже годі спать, дитино”.
Мне этот стих нравится, хотя есть в нем и штамп, и наивные рифмы, и можно отыскать параллель со знаменитым стихом Леонида Киселева «Я позабуду все обиды…» Мне кажется, что у прочитанного в начале этого разговора стиха поучительная история. Например, история изменения его названия.
Стих был опубликован под названием «Моей дочери, у которой два родных языка». А теперь он называется просто «1988» - по году, когда автор его написал. В тот день автор узнал о погромах в Сумгаите. Как-то сразу автор понял, что это были не хулиганские действия, как пыталась представить официальная пропаганда, а страшные последствия советской политики разобщения людей разных национальностей.
И вот тогда автор стиха сел в кресло и, как говорится, «на колене» написал этот стих. И впервые в жизни решил, что написанный им стих стоит публикации. Автор пошел к знакомому - украинскому поэту Игорю Рымаруку, в будущем - лауреату самой престижной в Украине Шевченковской премии. Игорь Рымарук сказал, что публиковать нужно, переписал одну строку и позвонил Виталию Жежере, в то время - заведующему отделом культуры киевской комсомольской газеты «Молода гвардія». И вскоре стих появился на последней странице этой газеты.
С тех пор автор опубликовал еще только один стих - уже на украинском языке. А потом посчитал свою миссию в поэзии выполненной и прекратил писать стихи.
Прошло восемь лет, автор сменил работу, попал в редакцию, где почти все были моложе его, да еще и работали до того вместе, приходилось непросто - и вот однажды подходит к автору молодой репортер и спрашивает «А это не ты автор стиха о девочке, у которой два родных языка?» Автор признался, а молодой репортер рассказал, как с этим стихом выступал на разных конкурсах и фестивалях чтения поэзии.
«Вот здорово,» - сказал автор. И признался, что у стиха уже другое название: просто «1988». Потому что у его дочери на самом деле родной язык один - украинский. Так же, как у автора родной язык один - русский.
Но с дочерью автор всю жизнь говорил и говорит на украинском языке. А с родителями всю жизнь говорил на русском языке. И с друзьями, которые еще со школьных лет, говорит на русском. А вот с друзьями, которые с университетских лет - на украинском. А теперь говорит на украинском с внуками. И так же, как когда-то радовался слову «тату», произнесенному дочерью (а по-украински оно означает «папа» в звательном падеже), автор радуется, когда внуки обращаются к нему словом «діду» (а оно по-украински означает «дед» в звательном падеже).
Родители решают за детей - какой язык сделать для детей родным. Повзрослев, дети решают - какой язык выбрать для разговора с самыми важными для них людьми, со всей страной.
На Украине знали как разговаривать друг с другом в восьмидесятых и девяностых. И выстояли. Знаю, что и сегодня, уже в Украине мы знаем, как разговаривать друг с другом, чтобы понимать друг друга - и выстоять вместе.
Даже сейчас, когда из многого украинского делают опудало. Даже сейчас, когда из многого русского делают пугало. Мы не будем экспонатами в камере страха. Автор стиха, с которого начинался этот разговор, я - Андрей Куликов. Слухайте. Думайте.
Перехопив мене сонного на найважливішій дорозі, яку тільки може долати людина зранку:
- Тату, я пройшов ще два тексти і додав +8 у «опыт»!
- Чудово, вітаю. А як це можна сказати українською?
- Тату, а що таке «опыт»?
Словом, небілінгви мої діти. Але відсутність хороших навчальних програм з українською оболонкою - велика прикрість для нашої країни.
А щойно у FB буквально в унісон із ранішніми відчуттями та думками натрапив на цей вірш і доданий до нього текст. Майже повне віддзеркалення нашої сімейної мовної ситуації.
Родному языку моих друзей
Не повезло: он выведен из моды
И сдан в этнографический музей,
Куда не всякий и не часто ходит.
Как это просто: дедовский рушник
Забрать стеклом и, вывесив на стену,
Гостей к витрине подвести на миг,
И забывать дорогу постепенно.
Язык друзей, средь прочих языков
Не лучший и не худший, просто - равный,
В загоне из отживших ярлыков
Кого пугаешь силой своенравной?
Тебя калечат, будто бы шутя;
Ты - жертва под секирой бюрократа.
Но тихо и естественно дитя
Мне утром шепчет: “Хочу спати, тату”.
Как ей легко дается этот звук,
Как озорно прищурены глазенки.
Язык моих друзей, мой добрый друг,
Теперь ты - радость моего ребенка.
И что б ни говорили о моей
“Великой и могучей” русской речи,
Не стать ей ни богаче, ни честней,
Пока друзей не выпрямлены плечи.
Мы, люди, изменяемся, как реки,
Покуда нас не сковывают льдины.
И, дочери своей целуя веки,
Я говорю: “Вже годі спать, дитино”.
Мне этот стих нравится, хотя есть в нем и штамп, и наивные рифмы, и можно отыскать параллель со знаменитым стихом Леонида Киселева «Я позабуду все обиды…» Мне кажется, что у прочитанного в начале этого разговора стиха поучительная история. Например, история изменения его названия.
Стих был опубликован под названием «Моей дочери, у которой два родных языка». А теперь он называется просто «1988» - по году, когда автор его написал. В тот день автор узнал о погромах в Сумгаите. Как-то сразу автор понял, что это были не хулиганские действия, как пыталась представить официальная пропаганда, а страшные последствия советской политики разобщения людей разных национальностей.
И вот тогда автор стиха сел в кресло и, как говорится, «на колене» написал этот стих. И впервые в жизни решил, что написанный им стих стоит публикации. Автор пошел к знакомому - украинскому поэту Игорю Рымаруку, в будущем - лауреату самой престижной в Украине Шевченковской премии. Игорь Рымарук сказал, что публиковать нужно, переписал одну строку и позвонил Виталию Жежере, в то время - заведующему отделом культуры киевской комсомольской газеты «Молода гвардія». И вскоре стих появился на последней странице этой газеты.
С тех пор автор опубликовал еще только один стих - уже на украинском языке. А потом посчитал свою миссию в поэзии выполненной и прекратил писать стихи.
Прошло восемь лет, автор сменил работу, попал в редакцию, где почти все были моложе его, да еще и работали до того вместе, приходилось непросто - и вот однажды подходит к автору молодой репортер и спрашивает «А это не ты автор стиха о девочке, у которой два родных языка?» Автор признался, а молодой репортер рассказал, как с этим стихом выступал на разных конкурсах и фестивалях чтения поэзии.
«Вот здорово,» - сказал автор. И признался, что у стиха уже другое название: просто «1988». Потому что у его дочери на самом деле родной язык один - украинский. Так же, как у автора родной язык один - русский.
Но с дочерью автор всю жизнь говорил и говорит на украинском языке. А с родителями всю жизнь говорил на русском языке. И с друзьями, которые еще со школьных лет, говорит на русском. А вот с друзьями, которые с университетских лет - на украинском. А теперь говорит на украинском с внуками. И так же, как когда-то радовался слову «тату», произнесенному дочерью (а по-украински оно означает «папа» в звательном падеже), автор радуется, когда внуки обращаются к нему словом «діду» (а оно по-украински означает «дед» в звательном падеже).
Родители решают за детей - какой язык сделать для детей родным. Повзрослев, дети решают - какой язык выбрать для разговора с самыми важными для них людьми, со всей страной.
На Украине знали как разговаривать друг с другом в восьмидесятых и девяностых. И выстояли. Знаю, что и сегодня, уже в Украине мы знаем, как разговаривать друг с другом, чтобы понимать друг друга - и выстоять вместе.
Даже сейчас, когда из многого украинского делают опудало. Даже сейчас, когда из многого русского делают пугало. Мы не будем экспонатами в камере страха. Автор стиха, с которого начинался этот разговор, я - Андрей Куликов. Слухайте. Думайте.