Когда-то мы жили на пятом этаже серой кирпичной хрущевки в квартире номер 59. Дверь нашей квартиры была выкрашена коричневой краской, а номер на ней был до безобразия советским, то есть типовым (овальным, из желтоватого пластика), слегка подпорченный все той же коричневой краской. То ли дело квартира номер 58! Обитая пухлым бордовым дерматином, с золотыми цифрами меж фигурных гвоздей, удерживающих блестящую декоративную стяжку. В квартире номер 58 жила тётя Галя и ее сын Мишенька (как она сама его неизменно называла).
Тётя Галя была в разводе с мужем и часто приходила к нам домой, чтобы папа помог ей открутить крышку болгарского лечо Globus. Лицо ее всегда было густо покрыто чем-то кремообразно-блестящим, скорее всего, омолаживающим.
Мишенька же был очень высок. Очень. Метра 2, не меньше. Еще он был кудряв, светловолос, учился в институте, и являлся гордостью семьи, то есть тёти Гали, проживающей за пухлой дверью номер 58. Еще Мишенька ежедневно громко пел в ванной. Жизнь Мишеньки, как мне казалось, явно удалась. И сейчас он вполне мог сойти за хипстора или представителя креативного класса.
Однажды вечером вместо пения Мишеньки за стеной мы услышали грохот и звон посуды. Через несколько минут в нашу дверь позвонила тётя Галя. Она была взволнована и без банки лечо. Стало очевидно: что-то случилось. Немного помолчав, тётя Галя дрожащим голосом произнесла загадочную фразу, которая до сих пор зачем-то маячит в моем подсознании:
- Мишенька бьёт посуду и требует золотую цепочку!..
И вот если у моих родителей или сестры спросить, что они помнят о соседе Мишеньке, они в голос скажут:
"Мишенька бьёт посуду и требует золотую цепочку"... ну и еще, наверное, вспомнят о зычном пении в ванной.