Магия мозга. Наталья Бехтерева.
Сестренка разместила у себя несколько роликов с монологами академика Натальи Бехтеровой (1924-2008), заложившей основы фундаментальных исследований в физиологии мозга человека и создавшей оригинальную научную школу. Широко используя в нейрофизиологии возможности физики, математики, нейробиологии, Наталья Петровна создала комплексный метод исследования принципов структурно-функциональной организации головного мозга человека, ею разработана методология исследования мозговых механизмов мышления, памяти, эмоций, творчества. Получила полное подтверждение её теория о мозговой организации мыслительной деятельности человека как о системе из жестких и гибких звеньев. В качестве открытия зарегистрировано свойство нейронов подкорковых образований головного мозга человека реагировать на смысловое содержание речи и участвовать в качестве звеньев систем обеспечения мыслительной деятельности. За фундаментальные исследования в области физиологии здорового и больного мозга человека Н.П. Бехтеревой с сотрудниками в 1985 году присуждена Государственная премия СССР в области науки. Дед - Влади́мир Миха́йлович Бе́хтерев (20 января (1 февраля) 1857, Сарали (ныне Бехтерево, Елабужский район) - 24 декабря 1927, Москва) - выдающийся русский психиатр, невропатолог, физиолог, психолог, основоположник рефлексологии и патопсихологического направления в России, академик.
В 1907 основал в Санкт-Петербурге психоневрологический институт - первый в мире научный центр по комплексному изучению человека и научной разработке психологии, психиатрии, неврологии и других «человековедческих» дисциплин, организованный как исследовательское и высшее учебное заведение, ныне носящее имя В. М. Бехтерева.
Я немедленно скачала на Флибусте ее книгу и приступила к чтению. Почти в самом начале - трагический эпизод из 37-го года, где-то фоном проскользывает давно не дающая покоя мысль о том, как могут некоторые до сих пор поклоняться кровавому Сталину? Читаю дальше, глаза выхватывают строки о гордых дворниках и их детях, ненавидящих таких же русских людей только за то, что те были грамотнее, интеллигентнее, зажиточнее... В общем, видимо, так здесь было и будет всегда...
«Был 37-й год, сентябрь. Мы жили в старом доме, хотя внешне он смотрелся вполне респектабельно. Он и теперь такой же: хочешь - сходи посмотри, это в нашем городе, дом 12 по Греческому проспекту. Так вот. Вдруг у нас начали гореть провода. Проводка была наружная, и в темноте все провода начинали светиться красноватым светом. Не очень ярко - ну, как самая слабая лампочка в фонарике. Надо менять провода. Но сразу этого не сделаешь: нужно их найти, купить, посмотреть, что еще не в порядке. Словом, это продолжалось, наверное, с неделю. На ночь папа отключал электричество совсем, боясь, что ночью может случиться пожар.
Приснился мне в эти дни сон. Первый из четырех за всю жизнь, очень ярких и как будто «не снов». Стоит папа в конце коридора, почему-то очень плохо одетый, в чем-то старом летнем, как будто в парусиновых туфлях. А папа даже дома одевался хорошо, хотя и иначе, чем на работу. И вдруг пол начинает подниматься, именно с того конца, где стоял папа. По полу вниз покатились статуэтки - папа любил их, их много было дома, но, конечно, не в коридоре. А под полом - огонь, причем языки пламени - по бокам коридора. Папе трудно устоять на ногах, он падает, я с криком просыпаюсь… А на следующую ночь проснулась оттого, что в квартире горел свет, ходили какие-то люди, и папа говорил им: «Вот еще мои дневники, здесь за много лет» - и отдавал им маленькие книжечки. Рядом стояли важные дворники. Те самые, дети которых недели за две показывали нам руками знак решетки - растопыренные пальцы обеих рук, наложенные друг на друга перед лицом. Знали… А мы не верили им…
Папа подошел к нам, успокоил, сказал, чтобы мы не волновались, что он скоро вернется, что все это - какая-то ошибка.
Я не могу сказать, что́ я чувствовала в этот последний миг, даже не могу сказать, что это был испуг, - папа был так спокоен… А утром спросила маму, почему она дома. И, увидев на столе папины ключи, - где папа. Я решительно ничего не помнила…
- Как, бабуль, совсем ничего? Ведь твоего любимого папу арестовали?!
- Мама попыталась сказать, что папа в командировке, потом заплакала: «Его арестовали…»
И тут я вспомнила все - сначала как сон, затем как явь… И с этой секунды стала ждать возвращения папы. Я ждала его и тогда, когда попала в детский дом - а это было через полгода, - и каждую, каждую ночь засыпала с мыслью: это произойдет завтра, придут за мной и братом Андреем веселые папа с мамой и все, все будет снова хорошо. Лучше, чем было. Папа раньше часто получал премии, это праздновалось дома. В эти дни мне тоже ужасно хотелось праздника, мне хотелось, чтобы все было так же, и даже лучше. А папа в это время уже больше месяца как был расстрелян… Маму в общем вагоне увезли в лагерь; потом она рассказывала, что больше года все время плакала, плакала: дома остались мы - трое детей. Мама была уверена, что всех взяли наши родственники, и очень волновалась за маленькую мою сестричку Эвридику (Эвочку), - в семье, где, как она предполагала, живет Эвочка, был туберкулез, причем двое там уже умерли - туберкулез тогда еще лечили очень плохо…»
Отрывок из книги: Наталья Петровна Бехтерева. «Магия мозга и лабиринты жизни.» Нотабене, 1999. iBooks.