Сновидения
Снится такое, что не записать - значит сокрыть шедевр. В последнее время подсознание разбушевалось настолько, что открывать глаза не хочется совершенно, сновидения вполне могут заменить и кино, и книгу.
С пятницы на субботу под утро был кошмар. Ленинград 70-х, в котором по улицам Петроградской стороны я хожу с единственной целью - найти свой дом, в котором я почему-то оставила одну абсолютно беспомощную Алку в одной комнате, а в соседней должна лежать моя умирающая прабабушка. Кажется, я так сделала, потому, что пошла в магазин, мне надо было что-то достать, я уже не помню, что именно. В общем, я хожу по лабиринту из домов и улиц, и понимаю, что необходимо и возвращаться, но не с пустыми руками. Начинается приступ паники, скольку я не только забыла, зачем я вышла из дома, но также совершенно не осознаю, куда именно надо вернуться. Так я дохожу до Синопской набережной, отупевшая, измотанная, понимая, что никто не может мне помочь, потому, что во-первых, город опустел, во-вторых, даже если бы я и встретила прохожих, то они вряд ли дали бы ответы на мои вопросы. Я подхожу уже к мосту Петра Великого, и внезапно сзади подбегает какая-то тетка, одетая в черное с головы до ног и начинает на меня орать: "Дура, что ты гуляешь, твоя бабушка умерла!" И тут на меня снисходит озарение: я действительно бесполезно шляюсь, потому, что живу-то я в Купчино, и мне надо быть там, в родительской квартире. Я оказываюсь перед дверью 39-ой квартиры, открывает мне не кто-то из домашних, а иеромонах-старообрядец, старый, сгорбленный, в капюшоне, в черной рясе, анклаве, куколи и парамане, расшитым золотыми крестами. Мой узкий коридор хрущобы внезапно трансформировался в огромный дворцовый зал, с позолоченной лепниной, зеркалами и мрамором на полу. Посреди него огромная золотая дверь, а вокруг нее толпятся, опустив головы еще человек двадцать таких же схимником. Тихо приносят мне мои соболезнования, что-то бормочут на непонятном (греческом?) языке. Открывают дверь и я бегу к постели Манечки. Она лежит на спине, руки скрещены на груди, вся почему-то перевязана черной веревкой, но еще живая, теплая. Я хватаю ее за руки и кричу: "Мама, мама, что ж они мне наврали, ты же живая!", а она мне отвечает "Да" и смотрит в мою сторону слепыми, непонимающими глазами. Я продолжаю: "Мама, ты меня узнала? Это Настя, мама!" А Манечка мне отвечает: "Нет", и смотрит спокойно. На этом я проснулась.
Сегодня приснилось менее фантсмагорическое, более кинематографичное. Снилось, что в Петербурге должен состояться крупнейший в истории показ мод, на который должны съехаться не только все гламурные цацы и знаменитости, но и богатейшие люди планеты и все мировые политики. Где-то в Новой Голландии построены несколько огромных ангаров, наподобие самолетных, в которых все это должно произойти. В одном из них, самом большом, за километрами стеллажей, набитых всякими тряпками и аксессуарами, расположено место для кофе-брейка. Там сидим мы с Алкой и еще два каких-то мужика. Один из них рассказывает нам о том, что все это - вершина мирового заговора, целью которой является Третья мировая война. Он говорит о взрыве, который должен прогреметь во время банкета, от которого все собравшиеся погибнут. Он упоминает о ком-то, но, вдруг, падает на пол, накрыв голову руками. Я торможу, не понимая, что это за пассаж, внезапно перестаю ощущать все вокруг, становится темно, а когда я снова "открываю глаза", то вижу три искореженных тела, в т.ч. свое. Внезапно до меня доходит, что я погибла во время взрыва, но мое сознание теперь принадлежит мужику-рассказчику. И тут начинается шизофрения, потому, что мне надо довести до конца расследование, о котором только что было рассказано. При этом, под подозрением оказываются все, в т.ч. и я, теперь уже, сам (потому, что я не могу подключиться в жесткому диску этого дядьки, соответственно, я не обладаю его информацией). Начинается паранойя. Какими-то немыслимыми путями я прихожу к выводу о том, что главным исполнителем преступления является итальянский шеф-повар (который на самом делен никакой не итальянец, а сделавший пластическую операцию марокканский террорист). Но у меня нет доказательств для его ареста, а времени остается все меньше и меньше. Когда я решился на экстренную меру - убийство повара воимя мира на Земле, меня разбудил кот.
Такие дела. Интересно?
С пятницы на субботу под утро был кошмар. Ленинград 70-х, в котором по улицам Петроградской стороны я хожу с единственной целью - найти свой дом, в котором я почему-то оставила одну абсолютно беспомощную Алку в одной комнате, а в соседней должна лежать моя умирающая прабабушка. Кажется, я так сделала, потому, что пошла в магазин, мне надо было что-то достать, я уже не помню, что именно. В общем, я хожу по лабиринту из домов и улиц, и понимаю, что необходимо и возвращаться, но не с пустыми руками. Начинается приступ паники, скольку я не только забыла, зачем я вышла из дома, но также совершенно не осознаю, куда именно надо вернуться. Так я дохожу до Синопской набережной, отупевшая, измотанная, понимая, что никто не может мне помочь, потому, что во-первых, город опустел, во-вторых, даже если бы я и встретила прохожих, то они вряд ли дали бы ответы на мои вопросы. Я подхожу уже к мосту Петра Великого, и внезапно сзади подбегает какая-то тетка, одетая в черное с головы до ног и начинает на меня орать: "Дура, что ты гуляешь, твоя бабушка умерла!" И тут на меня снисходит озарение: я действительно бесполезно шляюсь, потому, что живу-то я в Купчино, и мне надо быть там, в родительской квартире. Я оказываюсь перед дверью 39-ой квартиры, открывает мне не кто-то из домашних, а иеромонах-старообрядец, старый, сгорбленный, в капюшоне, в черной рясе, анклаве, куколи и парамане, расшитым золотыми крестами. Мой узкий коридор хрущобы внезапно трансформировался в огромный дворцовый зал, с позолоченной лепниной, зеркалами и мрамором на полу. Посреди него огромная золотая дверь, а вокруг нее толпятся, опустив головы еще человек двадцать таких же схимником. Тихо приносят мне мои соболезнования, что-то бормочут на непонятном (греческом?) языке. Открывают дверь и я бегу к постели Манечки. Она лежит на спине, руки скрещены на груди, вся почему-то перевязана черной веревкой, но еще живая, теплая. Я хватаю ее за руки и кричу: "Мама, мама, что ж они мне наврали, ты же живая!", а она мне отвечает "Да" и смотрит в мою сторону слепыми, непонимающими глазами. Я продолжаю: "Мама, ты меня узнала? Это Настя, мама!" А Манечка мне отвечает: "Нет", и смотрит спокойно. На этом я проснулась.
Сегодня приснилось менее фантсмагорическое, более кинематографичное. Снилось, что в Петербурге должен состояться крупнейший в истории показ мод, на который должны съехаться не только все гламурные цацы и знаменитости, но и богатейшие люди планеты и все мировые политики. Где-то в Новой Голландии построены несколько огромных ангаров, наподобие самолетных, в которых все это должно произойти. В одном из них, самом большом, за километрами стеллажей, набитых всякими тряпками и аксессуарами, расположено место для кофе-брейка. Там сидим мы с Алкой и еще два каких-то мужика. Один из них рассказывает нам о том, что все это - вершина мирового заговора, целью которой является Третья мировая война. Он говорит о взрыве, который должен прогреметь во время банкета, от которого все собравшиеся погибнут. Он упоминает о ком-то, но, вдруг, падает на пол, накрыв голову руками. Я торможу, не понимая, что это за пассаж, внезапно перестаю ощущать все вокруг, становится темно, а когда я снова "открываю глаза", то вижу три искореженных тела, в т.ч. свое. Внезапно до меня доходит, что я погибла во время взрыва, но мое сознание теперь принадлежит мужику-рассказчику. И тут начинается шизофрения, потому, что мне надо довести до конца расследование, о котором только что было рассказано. При этом, под подозрением оказываются все, в т.ч. и я, теперь уже, сам (потому, что я не могу подключиться в жесткому диску этого дядьки, соответственно, я не обладаю его информацией). Начинается паранойя. Какими-то немыслимыми путями я прихожу к выводу о том, что главным исполнителем преступления является итальянский шеф-повар (который на самом делен никакой не итальянец, а сделавший пластическую операцию марокканский террорист). Но у меня нет доказательств для его ареста, а времени остается все меньше и меньше. Когда я решился на экстренную меру - убийство повара воимя мира на Земле, меня разбудил кот.
Такие дела. Интересно?