Рецензия на диссертацию С.Л. Гуринова о деятельности военно-морской разведки России против Японии
Российская земля богата талантливыми учёными, стремящимися монетизировать своё знание в звание доктор исторических наук. В 2021 г. это успешно сделал воронежский исследователь С.Л. Гуринов, который защитил докторскую диссертацию «Деятельность российской военно-морской разведки на Дальнем Востоке во второй половине XIX - начале XX вв.».
Тема российско-японского военного противостояния в начале XX в. достаточно актуальна, если судить по тому резонансу, какой вызвала в своё время серия видеолекций ведущих отечественных историков-японистов кандидата биологических наук Ф.В. Лисицына и выпускника МИФИ А.В. Исаева.
Взяв за основу период с 1850-х по 1917 г., С.Л. Гуринов поставил в своей работе следующие задачи:
«установить причины и движущие силы усиления Японского императорского флота во второй половине XIX в.;
реконструировать ход модернизации Китайского военно-морского флота во второй половине XIX в.;
воссоздать предпосылки для организации российской военно-морской разведки на Дальнем Востоке в конце XIX в.;
раскрыть профессиональную работу российского военно-морского агента в Японии накануне Русско-японской войны 1904-1905 гг.;
оценить деятельность российской военно-морской разведки во время вооруженного противостояния России и Японии на море в 1904-1905 гг.;
охарактеризовать основные направления формирования русской военно-морской разведки в Японии и Китае в 1905-1914 гг.;
проанализировать работу российской военно-морской разведки в Дальневосточном регионе в годы Первой мировой войны» (С. 6 - 7).
Что не может не вызывать удивление, так как это то, что рассмотрение процессов становления и развития ВМФ Японии и Китая фактически ограничилось концом XIX в. Анализ боевых действий японского флота в кампании 1904 - 1905 гг. и его модернизации в 1905 - 1917 гг. отсутствует. Впрочем, также как и анализ развития царского флота с учётом информации разведывательных органов о положении дел у Японии, стран Европы и Турции.
Это не мешает С.Л. Гуринову уже на первых страницах подчеркнуть эксклюзивность проделанной им работы: «История деятельности российской военно-морской разведки на Дальнем Востоке во второй половине XIX - начале XX вв. впервые стала темой специального научного исследования» (С. 9). Однако ещё в 2008 г. В.Н. Белозер защитил кандидатскую диссертацию «Военно-морская разведка России: история создания, становления и развития (1696 - 1917)», в которой достаточно обстоятельно рассмотрел деятельность разведорганов царского флота в конце XIX - начале XX в. С.Л. Гуриновым эта работа странным образом не упомянута.
Сложно понять какой логикой руководствовался диссертант и когда он перечислял среди «наиболее относящихся к теме истории российской военно-морской разведки в Дальневосточном регионе» монографии Е.М. Жукова «Очерки новейшей истории Японии», В.Н. Багрова и Н.Ф. Сунгоркина «Краснознаменная Амурская флотилия», Х.Т. Эйдуса «Очерки новой и новейшей истории Японии» и коллективный труд «Краснознаменный Тихоокеанский флот», поскольку деятельность разведорганов царского флота в них не рассматривается от слова совсем. Но, что самое интересное, С.Л. Гуринов не упомянул изданную в 2008 г. работу вице-адмирала в отставке В.М. Фёдорова «Военно-морская разведка: история и современность» - классический для всех исследователей труд, в котором бывший начальник Разведки ВМФ с опорой на первоисточники рассмотрел деятельность русской флотской разведки против Японии в 1894 - 1917 гг. Ни слова не сказано и об исследованиях А.В. Полутова.
Трендом нашего времени стало активное цитирование российскими историками, пишущими на международные темы, иностранной литературы, с которой они, якобы, ознакомились и которую, якобы, использовали в своём научном труде. Не миновал этой участи и С.Л. Гуринов: он упоминает ряд японоязычных работ, которые, по его мнению, имеют непосредственное отношение к теме диссертации. Среди них - «靖国神社忠魂史» (ошибочно переведена как «Роль храма Ясукуни в поддержании боевого духа в Русско-японской войне (1904 - 1905 гг.)», фактически - «История упокоения душ верноподданных воинов в храме Ясукуни») и «蘇聯極東軍は何を狙っている?» (ошибочно переведена как «К чему стремится дальневосточная армия?», фактически - «На что нацеливается советская (!) Дальневосточная армия»). Сомнительно, что брошюры о храме Ясукуни и ОКДВА могут как-то помочь в решении заявленной исследователем задачи «установить причины и движущие силы усиления Японского императорского флота во второй половине XIX в.». Зато ключевые для данной диссертации японские монографии, как, например, изданные в 2003 г. «Справочник по организационно-штатной структуре японского флота» и «Биографический справочник офицеров японского флота», С.Л. Гуриновым проигнорированы, как и классический труд Дэвида Эванса и Марка Питти «Кайгун: стратегия, тактика и технологии императорского флота Японии, 1887 - 1941».
Кроме того, логично предположить, что, рассматривая иностранный флот сквозь призму документов разведки, диссертант оценит их достоверность путём сопоставления с японскими первоисточниками, благо они оцифрованы проектом JACAR. Но, похоже, что ни первоисточники, ни метод сопоставительной верификации данных С.Л. Гуринову не известны. Несмотря на обильное цитирование им сведений русской военно-морской разведки и прессы о боевом составе императорского флота, характеристиках его боевых кораблей, командном составе, диссертант ни разу не сопоставил их с реальной картиной на основе японских документов, исследований, или, на худой конец, англоязычной историографии.
Непосредственно деятельности российской военно-морской разведки на Дальнем Востоке в 1896 - 1899 гг. посвящена глава 2 «Формирование дальневосточной военно-морской разведки во второй половине XIX в.». В глаза сразу бросается нерациональное и обильное цитирование в ней не имеющих отношение к теме диссертации сведений.
Так, 3 страницы главы диссертант отводит открытию Японии коммодором Мэттью Колбрэйтом Перри (почему-то он усиленно именуется «Г.К. Перри»), хотя в контексте заявленной темы этому эпизоду можно уделить абзац (С. 50 - 52). И совсем непонятно, зачем С.Л. Гуринов в докторской диссертации приводит целые простыни выдержек из дневниковых записей, газетных и журнальных статей, которые к деятельности разведки не имеют никакого отношения, как, например, такое: «…выйдя от губернатора, мы заметили в одном из храмов сборище народа и крики. Совершался похоронный обряд. Отпевали женщину. Тело заключено в бочку высотою фута в три (мера длины, равная 0,3048 м - Авт.). Закупорено крепко, бамбуковыми обручами, и завязано кругом. Бочка поставлена в храм напротив главного святилища, в маленьком домике китайской архитектуры» (С. 55 - 56).
Приведённые исследователем в этой главе данные о боевом составе японского флота в 1879 г. на предмет достоверности не оценены, хотя, с другой стороны, С.Л. Гуринов показал, какие выводы специалисты русского Морского министерства сделали о ВМФ Японии по результатам главного сражения японо-китайской войны 1894 - 1895 гг. на реке Ялу, из чего пришёл к правильному заключению, что «российские военно-морские специалисты в конце XIX в. уже осознавали возможности японского флота, не являвшегося более отсталым по сравнению с европейскими державами (С. 84 - 86).
Несмотря на то, что разведывательная деятельность русского флота против Японии началась в 1858 г., похоже, что С.Л. Гуринов не подозревает об этом, поэтому в главе 1 процесс становления разведаппарата в Токио и Хакодатэ в последней четверти XIX в. не рассмотрен.
Безусловно, сильной стороной диссертации стал бы анализ разведывательного обеспечения процесса боевой подготовки царского флота к возможной войне с Японией в 1900 - 1904 гг. Однако в главе 3 «Российская военно-морская разведка на Дальнем Востоке накануне и во время русско-японской войны 1904 - 1905 гг.» организация разведслужбы царского флота против Японии не изучена, анализ процесса становления аппарата военно-морского агента в Токио не выполнен, о сборе информации по японскому флоту стационерами в портах Китая и Кореи, а также находившимися в Японии на доковании и ремонте боевыми кораблями Тихоокеанской эскадры автор не знает.
Выводы С.Л. Гуринова о деятельности русского военно-морского агента в Токио капитана 2 ранга А.И. Русина накануне войны противоречивы: с одной стороны, «в донесении военно-морской агент утверждал, что в 1903 г. никакой специальный подготовки японцами к десантным операциям в Корее не ведётся», с другой, «Русин представил аналитическую записку новогоднего обращения палаты японского парламента к Императору, где прямым текстом сообщалось о необходимости разрешения спорных вопросов в дальневосточном регионе с Российской Империей военным путем» (С. 191 - 192). Следует отметить, что диссертант повторяет одну и ту же методологическую ошибку, избирательно цитируя служебную переписку русского резидента с Санкт-Петербургом без указания дат и не анализируя его доклады в динамике. Поэтому уяснить из текста диссертации, какое же влияние оказала собранная Русиным информация на подготовку царского флота к боевым действиям против японского непосредственно перед 8 февраля 1904 г. невозможно, а вывод С.Л. Гуринова о том, что «наиболее важной составляющей в деятельности военно-морского агента России в Японии капитана 2-го ранга Русина стала информация о 13-ти самых известных японских флотоводцев, предоставленная им в распоряжение российского военно-морского ведомства в 1903 г.» (С. 206) представляется спорным.
Обилие в данном разделе не имеющих отношения к теме диссертации выдержек из газет типа «казначеев для японского флота готовили специальные школы для лиц не младше 20 и не старше 28 лет с 8-месячным практическим курсом», или «газета опубликовала научную статью одного из потомков Чингиз-хана, которая высмеивала японскую версию о происхождении Великого Монгола» (С. 225, 233) зашкаливает. Что представлял из себя ВМФ Японии к началу войны и каковы были его сильные и слабые стороны автор не знает и проследить это по документам русской разведки не пытается, а фактически ограничился простым перечислением названий боевых кораблей и фамилий офицеров и адмиралов японского флота.
Абсолютно не раскрыта диссертантом деятельность российской военно-морской разведки в годы русско-японской войны. Из 73 страниц параграфа «3.2 Работа военно-морской разведки Российской Империи в Китае во второй половине XIX в.», который посвящён этой кампании, деятельности собственно разведорганов царского флота отведена ровно 1. Из неё лишь можно узнать, что русский военно-морской агент в Токио капитан 2 ранга А.И. Русин прекратил свою деятельность с началом войны, что французский военно-морской атташе в Японии лейтенант Мартини предоставил российским коллегам важную информацию и противнике - фамилии раненых и погибших офицеров с крейсера «Рюрик», что другим ценным источником информации о ВМФ Японии стал освобождённый из плена священник «Рюрика» иеромонах Алексей Оконечников (какие сведения предоставил любознательный служитель культа, диссертант не указал). Остальное пространство параграфа заполнено сообщениями газеты «Дальний Восток», которая, по мнению С.Л. Гуринова, видимо, и служила главным источником сведений командования русского флота о противнике, и оценкой развития военного голубеводства в России. Ход боевых действий и работа органов разведки царского флота на Дальневосточном морском театре в 1904 - 1905 гг. остались вне поля зрения диссертанта.
События межвоенного периода и Первой Мировой войны (1905 - 1917 гг.) охватывают четвёртую, заключительную главу «Функционирование русской военно-морской разведывательной службы в Дальневосточном регионе в 1905-1917 гг.». В ней диссертант не проанализировал состояние и развитие Сибирской военной флотилии, ВМФ Японии и российско-японских отношений («золотой век»), не оценил достоверность собранной новым русским военно-морским агентом в Токио капитаном 1 ранга Н.А. Вознесенским информации об императорском флоте, не выяснил, какое влияние сведения российской флотской разведки оказывали на формирование дальневосточной внешней политики Санкт-Петербурга.
Пожалуй, единственным исключением стало упоминание С.Л. Гуриновым доклада Н.А. Вознесенского в статистический отдел Морского Генштаба от 23 (10) июля 1917 г. о построенных и спланированных к постройке в Японии в 1914 - 1917 гг. боевых кораблях и местонахождении всех вымпелов императорского флота на 14 (1) июля, но дальше простого озвучивания этой информации диссертант не пошёл (С. 412 - 414). Зато С.Л. Гуринов продолжил обильно цитировать разные занимательные сведения о нравах и быте военнослужащих ВМФ Японии, из которых можно узнать, что, например, «для японского офицера жить гораздо дешевле в браке, нежели холостым», а вице-адмирал Сакамото Хадзимэ «приветлив по отношению к людям, любит пошутить в компании и отличается веселым характером» (С. 376, 404).
В целом диссертация не отвечает критериям докторской или даже кандидатской, что характерно для большинства работ историков-профессионалов (любителей) РФ. Озвученные автором задачи исследования не решены. Поэтому желающим почерпнуть полезную информацию по избранной С.Л. Гуриновым теме рекомендую ознакомиться с кандидатской диссертацией В.Н. Белозёра «Военно-морская разведка России: история создания, становления и развития (1696 - 1917)» (М., 2008).