Халхин-Гол
Бытует мнение, что боевые действия на р. Халхин-Гол стали результатом спланированной и организованной японской военщиной провокации. Это - не так.
Предпосылкой к развязыванию «номонханского инцидента», как его называют в Японии, стала нечёткая демаркация границы в районе конфликта и Токио изначально не планировал превращать спор за бескрайние монгольские степи в полномасштабное военное столкновение, о чём свидетельствовали колебания военно-политического руководства империи при корректировке оперативного плана войны с Советским Союзом на 1939 год.
Проект плана предусматривал 2 варианта - «Ко» и «Оцу», и основывался на прогнозах японской военной разведки о том, что в случае начала войны Москва сумеет в течение 3 месяцев удвоить численность своих войск на Дальнем Востоке и в Забайкалье с 30 до 60 дивизий. Вариант «Ко» предполагал одновременное нанесение двух ударов силами 35 японских пехотных дивизий на уссурийском и амурском направлениях с последующим уничтожением противника 15 дивизиями в районе Большого Хингана. В соответствии с вариантом «Оцу», исходным районом атаки должно было стать Забайкалье, где 25 японским дивизиям предстояло уничтожить 30 советских соединений.
В начале 1939 года оба варианта оперативного плана были направлены Генеральным штабом (ГШ) Японии на рассмотрение командованию Квантунской армии. Проанализировав итоги сражения на Хасане (1938) и состояние советской обороны на Дальнем Востоке и в Забайкалье, в мае армия сделала вывод о целесообразности принятия за основу варианта «Оцу». Однако это решение встретило резкое возражение у Военного министерства Японии, резонно считавшего, что его воплощение в жизнь потребует грандиозного строительства железных дорог в западной части Маньчжурии, концентрации там 200 000 единиц автотехники и сосредоточения огромных запасов материальных ресурсов, что в условиях ухудшения ситуации на китайском фронте грозило ввергнуть военный бюджет империи в финансовый крах.
Поэтому вариант «Оцу» так и остался только проектом и не смог лечь в основу японского планирования боевых действий на р. Халхин-Гол (Халха, Номонхан), тем более что изначально командование Квантунской армии не преследовало цель раздуть этот конфликт до рамок крупномасштабной войны.
Позиция армии объяснялась исчерпывающей информацией органов военной разведки о Забайкальском военном округе и 57-м особом стрелковом корпусе в МНР, свидетельствовавшей о дисбалансе сил в регионе в пользу СССР. Как правильно установили японцы, к началу конфликта в Забайкалье дислоцировались 57-я и 93-я стрелковые, 15-я и 22-я кавалерийские дивизии, механизированный (на деле - танковый) корпус в составе 6-й и 32-й механизированных (на деле - танковых) бригад. Военная разведка ошибочно предположила наличие кавалерийской дивизии в Улан-Удэ и стрелковой дивизии восточнее Бырки, в то время как там находились 5-я кавалерийская и 5-я моторизованная стрелково-пулемётная бригады. Более детальной была информация военной разведки о 57-м корпусе: японцы знали о наличии в его составе 36-й мотострелковой дивизии, 7-й, 8-й, 9-й мотоброневых, 11-й механизированной (на деле - танковой) и кавалерийской бригад, которые значительно превосходили развёрнутые в Цицикаре и Хайларе 7-ю и 23-ю пехотные дивизии Квантунской армии.
Поэтому 25 апреля 1939 г. командующий объединением Уэда Кэнкити подписал совершенно секретный приказ № 1488 «Общие принципы разрешения конфликтов на маньчжуро-советской границе», носивший двойственный и противоречивый характер: с одной стороны, он предписывал всячески избегать способных привести к советско-японской войне действий, с другой стороны, требовал решительно пресекать любые попытки Красной армии нарушить границу с Маньчжурией, «невзирая на соотношение сил и правомерность начала войны». Предпосылкой для номонханского инцидента стал пункт 4 этого же приказа, разрешавший командованию японских войск в спорных районах самостоятельно определять линию госграницы и обозначать её командирам приграничных частей, а в случае нарушения маньчжурской границы советско-монгольскими подразделениями вступать с ними в решительные бои, вплоть до переноса боевых действий на территорию противника.
Самостоятельно проведя госграницу по р. Халхин-Гол, командир 23-й пехотной дивизии генерал-лейтенант Комацубара Мититаро после получения 12 мая информации о появлении там 700 монгольских кавалеристов решил пресечь их «незаконные действия». Однако, получив отпор, командования дивизии и армии начали проработку деталей операции по разгрому монгол, тем более что 28 мая харбинская военная миссия сделала вывод о том, что дислоцированные в МНР советские части не перейдут границу без приказа Москвы и ограничатся отправкой подразделений Монгольской народно-революционной армии (МНРА) на восточный берег р. Халхин-Гол. При проработке деталей будущей операции Квантунская армия и Комацубара опирались на сформулированные Генштабом 31 мая «Основные принципы разрешения номонханского пограничного инцидента», предусматривавшие ограниченное использование 23-й пехотной дивизии и истребительной авиации в районе р. Халхин-Гол, активную противовоздушную оборону Хайлара, запрет на нанесение авиационных ударов по территории МНР и продвижение сухопутных частей южнее Большого Хингана. Данная директива предписывала армии подталкивать монгольскую и маньчжурскую стороны к переговорам об установлении границы по р. Халхин-Гол и ставила конечной целью боевых операций «нанесение противнику максимального урона во время его атак и склонение к мысли об отказе от любого продвижения к северу от р. Халха»