Химеры и нет. О предрассветном тумане
Жизнь меняется внутри оставаясь вовне словно будто бы по прежнему узнаваемой и устало привычной. Какой обычно хочется. Люди вроде бы с виду те же (хотя бы лет 300 или 200 назад) а распускающиеся густыми зарослями материальные следы дел и особенно «нематериальные» - всё другие всё невиданнее. Хотя и говорят иное сионския да венецианския мудрецы. Они как будто законсервировались в своём непрекращающемся до и ранне средневековом эффективном успехе своего рефрежерированного «знания».
.
.
.
.
.
.
«Нематериальное» вырастающее - новые небывавшие до того толпящиеся «со-симфонии» гормонов. Сходящиеся/ сталкивающиеся/ смешивающиеся/ соизмеривающиеся/ пленяющие/ распадающиеся. Материальные же следы новых дел в основном - проекция/светящаяся тень «гормональных новосимфоний». Сами новосимфонии как то доступны в восприятиях обществам как отчасти и их собственные произведения образуемые жизнью людьми проживаемою. Они - как явление не обходимое никаким образом в/для жизни общества и его людей - напоминают дыхание необходимое организму.
«В нонечах - не то что в давечах» известная формула непонимания нонеча и будучща. К примеру сегодня принято пенять конспирологическим образом как на планомерную/сознательную (циническими) умственными умудрённостями провокацию/превращение/обращение достигнутого было в XX веке высокого общественной формы мироощущения назад - в стадный дочеловеческий индивидуальный инстинктивный мрак. То есть как борьбу с «неосмотрительно» допущенным во времена ещё недавнего прошлого прагматичными властными мировыми конкурентами. Борьбу с расширением до человеческого сообщественного/до народов. Государственно/ национально/ даже мистически мечтательно образуемых/ образовавшихся (народов) с новым/единым уже сообщным уровнем надежды. Поднявшейся с «личного» уровня до более высокого. Надежде как осмысленно поблескивающих граней не выразимого в слове состояния мечты.
Надежда - вид существования в будущем. Существования исправляющего текущее - действительность настоящего. Действительность тоже как и надежда всегда/сама «придумана». Действительность - как оправдания одновременности существования неродственных/несхожих друг с другим хладного мира и теплящейся жизни в его холоде.
Даже в общественном организме с невыносимой/противоестественной надменной властной химерой есть действительность (подневольного) общества. Химера чужда и вроде корсета охватывающего организм снаружи но со воткнутыми а то и вживлёнными повсеместно в многие души иглами и мучительными электродами позволяющими действовать на организм как действует на собаку строгий ошейник. Она всегда суща в пустившем «корни» (чрез иглы/электроды) подсознательном страхе.
Надежда и химерический страх - разнородные существа/два борющихся коллективных бессознательных. Как коллективные бессознательные они чем то напоминают ангелическую борьбу «света и тьмы».
Подобных бессознательных наверное/конечно ещё больше. Они оживают/просыпаются в обществе не обязательно в одни и те же времена. Возможно и вообще когда то нарождаются имея затем бессмертие. Называя их мы сотворяем/обозначаем символы. Однако символы - скорее манекены/отголоски не имеющие собственной жизненной силы как маскарадный костюм и собственно маска надеваемые на незнакомца .
То что мы всегда пытались нарядить в эти костюмы и маски - оно да. Оно «действует». Точнее (через метафорию) мы воспринимаем его некоторые проявления как действия. И если мы бываем не слишком ультимативны в выдаче/придаванию своих соображений как окончательных жизненных свойств для таких наблюдаемых явлений (коллективного бессознательного) то метафоричность придаёт этим явлениям «оживляющую» их «душу».
Это выглядит как будто бы отражением внутреннего единства явлений без которого для людей не существует живого существа. Жизнь же среди/рядом с абсолютно бесцельным (аналогия - с незакономерным и случайным в естественной науке) окружением для человека всё равно что с безволевым и сумбурным. Такое ведёт к «расстройству» «окружения/действительности» и её «чокнутости» для человека. Следом за чем происходила бы чокнутость самого человека. Как то там про чокнутость у знатока было. «Я не то что б чокнутый какой но лучше с чортом чем с самим собой».
Теперь можно о ныне предрассветном тумане и воздухе вечера на рейде.
.
.
.
.
.
.
.
«Нематериальное» вырастающее - новые небывавшие до того толпящиеся «со-симфонии» гормонов. Сходящиеся/ сталкивающиеся/ смешивающиеся/ соизмеривающиеся/ пленяющие/ распадающиеся. Материальные же следы новых дел в основном - проекция/светящаяся тень «гормональных новосимфоний». Сами новосимфонии как то доступны в восприятиях обществам как отчасти и их собственные произведения образуемые жизнью людьми проживаемою. Они - как явление не обходимое никаким образом в/для жизни общества и его людей - напоминают дыхание необходимое организму.
«В нонечах - не то что в давечах» известная формула непонимания нонеча и будучща. К примеру сегодня принято пенять конспирологическим образом как на планомерную/сознательную (циническими) умственными умудрённостями провокацию/превращение/обращение достигнутого было в XX веке высокого общественной формы мироощущения назад - в стадный дочеловеческий индивидуальный инстинктивный мрак. То есть как борьбу с «неосмотрительно» допущенным во времена ещё недавнего прошлого прагматичными властными мировыми конкурентами. Борьбу с расширением до человеческого сообщественного/до народов. Государственно/ национально/ даже мистически мечтательно образуемых/ образовавшихся (народов) с новым/единым уже сообщным уровнем надежды. Поднявшейся с «личного» уровня до более высокого. Надежде как осмысленно поблескивающих граней не выразимого в слове состояния мечты.
Надежда - вид существования в будущем. Существования исправляющего текущее - действительность настоящего. Действительность тоже как и надежда всегда/сама «придумана». Действительность - как оправдания одновременности существования неродственных/несхожих друг с другим хладного мира и теплящейся жизни в его холоде.
Даже в общественном организме с невыносимой/противоестественной надменной властной химерой есть действительность (подневольного) общества. Химера чужда и вроде корсета охватывающего организм снаружи но со воткнутыми а то и вживлёнными повсеместно в многие души иглами и мучительными электродами позволяющими действовать на организм как действует на собаку строгий ошейник. Она всегда суща в пустившем «корни» (чрез иглы/электроды) подсознательном страхе.
Надежда и химерический страх - разнородные существа/два борющихся коллективных бессознательных. Как коллективные бессознательные они чем то напоминают ангелическую борьбу «света и тьмы».
Подобных бессознательных наверное/конечно ещё больше. Они оживают/просыпаются в обществе не обязательно в одни и те же времена. Возможно и вообще когда то нарождаются имея затем бессмертие. Называя их мы сотворяем/обозначаем символы. Однако символы - скорее манекены/отголоски не имеющие собственной жизненной силы как маскарадный костюм и собственно маска надеваемые на незнакомца .
То что мы всегда пытались нарядить в эти костюмы и маски - оно да. Оно «действует». Точнее (через метафорию) мы воспринимаем его некоторые проявления как действия. И если мы бываем не слишком ультимативны в выдаче/придаванию своих соображений как окончательных жизненных свойств для таких наблюдаемых явлений (коллективного бессознательного) то метафоричность придаёт этим явлениям «оживляющую» их «душу».
Это выглядит как будто бы отражением внутреннего единства явлений без которого для людей не существует живого существа. Жизнь же среди/рядом с абсолютно бесцельным (аналогия - с незакономерным и случайным в естественной науке) окружением для человека всё равно что с безволевым и сумбурным. Такое ведёт к «расстройству» «окружения/действительности» и её «чокнутости» для человека. Следом за чем происходила бы чокнутость самого человека. Как то там про чокнутость у знатока было. «Я не то что б чокнутый какой но лучше с чортом чем с самим собой».
Теперь можно о ныне предрассветном тумане и воздухе вечера на рейде.
.