Из интервью Сатпрема.
Наш кризис - это не кризис морали, это не политический, не финансовый и религиозный кризис. Ничего подобного. Это кризис эволюции и мы сейчас умираем для всего человеческого, чтобы дать рождение чему-то иному.
Поэтому всё и повсюду рушится, все отвратительно, везде. Даже в великолепных городах америки, казалось бы,
таких благоустроенных, везде всё.
И мы должны достичь той точки, когда наше сознание выйдет в иное измерение. В этом все дело.
Мы переживаем эволюционный кризис. Наша ситуация напоминает тот момент в эволюции, когда рыбе нужно было перейти от жаберного дыхания к легочному, или задохнуться. С нами происходит то же самое.
Я могу говорить только о собственном опыте, так ведь.
Так вот человек начинает быть, лишь когда он приходит к полному ничто, крушению того, что он собой представляет, во что он верит, что он думает, что любит. Когда вы приходите к этому тотальному ничто, то что-то все-таки должно быть, или вы умрете.
Я пережил это в концлагерях, когда не оставалось ничего, все было разрушено, разбито.
Всё, даже я сам. Все иделы, возвышенные чувства, всё было разрушено, уничтожено. Не оставалось ничего, ничего! Ничего, вы понимаете? Ни политики, ни религии, ничего за что можно было бы ухватиться. Так вот когда нет больше ничего, что остается? Что остается? В нас есть некий центр силы, центр бытия, и есть нечто, что остается. И это нечто - и есть ключ. Это совсем не то, что мы думаем, что мы чувствуем, или любим, не высокие идеалы, не милосердный господь,
ничего подобного. Это нечто мучительно острое, как если бы все ваше существо слилось в тоске, такой невыносимой, что это как молитва, или как любовь, некий внутренний огонь, сила, этого не передать словами. Это само бытие, то, что мы есть
на самом деле. Именно к этому вопросу сейчас подходит весь мир.
Когда все рушится, что остается?
Поэтому можно сказать, что человечество сейчас делится на тех, кто считает все совершенно
нормальным и естественным, более или менее приятным, с маленькими радостями и большими огорчениями, или большими радостями и большими огорчениями, и тех, я бы сказал, это почти другой вид, которые настолько интенсивно переживают бессмысленность всего этого, что они не задают вопросов, не взывают всем сердцем, кричат своим сердцем.
Теперь же, пусть существует безумство, наркомания, и все эти кошмары и ужасы, мы приближаемся к чему-то, что обладает реальностью, мучительно острой реальностью. Теперь это уже не комедия, не все эти театральные мелодрамы начала века. Мы подходим к реальности, которая, возможно, опрокинет всё в нашем сознании.
Ведь люди не понимают того, что следующий эволюционный этап, к которому мы стремительно приближаемся, не будет улучшением нашей нынешней тюрьмы. То есть, это не значит, что у нас появятся более остроумные идеи, даже более возвышенные чувства, или более высокая мораль. Вовсе нет.
И все рушится, чтобы подвести нас к тому мгновению в человеческой жизни, когда мы станем тем, чем в действительности является человек. В самом деле, что такое человек? Мы в полном заблуждении за философией, религией и политикой.
Но все это наслоения, которые множились век за веком и они не имеют ничего общего с человеческой реальностью.
Что такое человеческая реальность? Человек в тюремной камере, которого утром должны расстрелять, возможно знает что это такое.
Я не раз по утрам прислушивался к шагам в тюремном корридоре. И вот, когда ты там,один, в темноте, и ты слышишь, как подходят к соседней камере и стучат в дверь, а потом проходят мимо твоей и стучат в следующую. В этот момент - где философия, где религия, где семья, где любовь? Где вся эта наружная оболочка? Не остается ничего. Не остается ничего, но появляется нечто бесконечно нежное, сильное, живое. Впервые это есть. Это есть человеческая реальность, у нее нет имени, нет. Но в ней сила, и бесконечная нежность, как если бы вдруг всё, всё, всё выскользнуло из ваших рук, и осталась лишь эта нежность, которая понимает все, и она не беззащитна, она обладает силой и смотрит сверху на всю эту комедию, на всю эту трагедию и видит всё вдруг совершенно иначе. И это человек. И никто не может это затронуть, никто. Вас могут расстреливать, могут пытать, но это остается непоколебимым. Оно есть. И это как раз и есть то эволюционное звено, которое даст нам возможность перейти к другому виду, не такому несчастному и не такому нелепому. Именно эта реальность обладает силой осуществить
переход к следующей стадии, а вовсе не наша философия. Разве философия рыбы помогла ей стать амфибией? Разве религия динозавра помогла стать ему млекопитающим? Поэтому ничто из того, что нам известно, не поможет нам осуществить этот переход. Ничто, абсолютно ничто. Ни Карл Маркс, ни Папа Римский, не поможет никто. Поможет лишь то самое нечто, которое является чистой сущносью нас самих. Это как наше истинное биение сердца. Это да. Это сможет осуществить переход. Все остальное - это просто были трюки, которые понемногу нас приближали к нашей подлинной реальности. Религии, Марксизм, Дандизм, и прочие человеческие трюки нужны были лишь для того, чтобы подвести нас как можно ближе к человеческой реальности. И сегодня события мирового значения являются как раз крушением всего этого. Это великая милость, что рушатся всенаши идеи, все наши чувства, вся наша мораль. Это великое благословение! Нас раздеваю до гола, чтобы мы нашли то единственное, что может выжить, что является созидательным. Потому что когда вы достигаете этой точки вашего существа, вы понимаете, что это созидательная сила.
Именно она способна все изменить. Только ведь эволюция не является сугубо индивидуальным делом.
Нужно чтобы все человечество в целом было подведено к этому состоянию необратимости, той точки, когда ты есть, или тебя нет. Ты есть, или тебя нет. И тебя нет - означает, что ты исчезаешь.
То, что он говорит, для меня не подлежит ни малейшему сомнению. Это самое ценное, что только может быть написано на бумаге. Каждое его слово пропитано смыслом, к которому никак не придраться. Для меня все, кто не согласны с вышесказанным, приравниваются к невеверным. Но я им в лицо об этом говорить конечно не буду.
Поэтому всё и повсюду рушится, все отвратительно, везде. Даже в великолепных городах америки, казалось бы,
таких благоустроенных, везде всё.
И мы должны достичь той точки, когда наше сознание выйдет в иное измерение. В этом все дело.
Мы переживаем эволюционный кризис. Наша ситуация напоминает тот момент в эволюции, когда рыбе нужно было перейти от жаберного дыхания к легочному, или задохнуться. С нами происходит то же самое.
Я могу говорить только о собственном опыте, так ведь.
Так вот человек начинает быть, лишь когда он приходит к полному ничто, крушению того, что он собой представляет, во что он верит, что он думает, что любит. Когда вы приходите к этому тотальному ничто, то что-то все-таки должно быть, или вы умрете.
Я пережил это в концлагерях, когда не оставалось ничего, все было разрушено, разбито.
Всё, даже я сам. Все иделы, возвышенные чувства, всё было разрушено, уничтожено. Не оставалось ничего, ничего! Ничего, вы понимаете? Ни политики, ни религии, ничего за что можно было бы ухватиться. Так вот когда нет больше ничего, что остается? Что остается? В нас есть некий центр силы, центр бытия, и есть нечто, что остается. И это нечто - и есть ключ. Это совсем не то, что мы думаем, что мы чувствуем, или любим, не высокие идеалы, не милосердный господь,
ничего подобного. Это нечто мучительно острое, как если бы все ваше существо слилось в тоске, такой невыносимой, что это как молитва, или как любовь, некий внутренний огонь, сила, этого не передать словами. Это само бытие, то, что мы есть
на самом деле. Именно к этому вопросу сейчас подходит весь мир.
Когда все рушится, что остается?
Поэтому можно сказать, что человечество сейчас делится на тех, кто считает все совершенно
нормальным и естественным, более или менее приятным, с маленькими радостями и большими огорчениями, или большими радостями и большими огорчениями, и тех, я бы сказал, это почти другой вид, которые настолько интенсивно переживают бессмысленность всего этого, что они не задают вопросов, не взывают всем сердцем, кричат своим сердцем.
Теперь же, пусть существует безумство, наркомания, и все эти кошмары и ужасы, мы приближаемся к чему-то, что обладает реальностью, мучительно острой реальностью. Теперь это уже не комедия, не все эти театральные мелодрамы начала века. Мы подходим к реальности, которая, возможно, опрокинет всё в нашем сознании.
Ведь люди не понимают того, что следующий эволюционный этап, к которому мы стремительно приближаемся, не будет улучшением нашей нынешней тюрьмы. То есть, это не значит, что у нас появятся более остроумные идеи, даже более возвышенные чувства, или более высокая мораль. Вовсе нет.
И все рушится, чтобы подвести нас к тому мгновению в человеческой жизни, когда мы станем тем, чем в действительности является человек. В самом деле, что такое человек? Мы в полном заблуждении за философией, религией и политикой.
Но все это наслоения, которые множились век за веком и они не имеют ничего общего с человеческой реальностью.
Что такое человеческая реальность? Человек в тюремной камере, которого утром должны расстрелять, возможно знает что это такое.
Я не раз по утрам прислушивался к шагам в тюремном корридоре. И вот, когда ты там,один, в темноте, и ты слышишь, как подходят к соседней камере и стучат в дверь, а потом проходят мимо твоей и стучат в следующую. В этот момент - где философия, где религия, где семья, где любовь? Где вся эта наружная оболочка? Не остается ничего. Не остается ничего, но появляется нечто бесконечно нежное, сильное, живое. Впервые это есть. Это есть человеческая реальность, у нее нет имени, нет. Но в ней сила, и бесконечная нежность, как если бы вдруг всё, всё, всё выскользнуло из ваших рук, и осталась лишь эта нежность, которая понимает все, и она не беззащитна, она обладает силой и смотрит сверху на всю эту комедию, на всю эту трагедию и видит всё вдруг совершенно иначе. И это человек. И никто не может это затронуть, никто. Вас могут расстреливать, могут пытать, но это остается непоколебимым. Оно есть. И это как раз и есть то эволюционное звено, которое даст нам возможность перейти к другому виду, не такому несчастному и не такому нелепому. Именно эта реальность обладает силой осуществить
переход к следующей стадии, а вовсе не наша философия. Разве философия рыбы помогла ей стать амфибией? Разве религия динозавра помогла стать ему млекопитающим? Поэтому ничто из того, что нам известно, не поможет нам осуществить этот переход. Ничто, абсолютно ничто. Ни Карл Маркс, ни Папа Римский, не поможет никто. Поможет лишь то самое нечто, которое является чистой сущносью нас самих. Это как наше истинное биение сердца. Это да. Это сможет осуществить переход. Все остальное - это просто были трюки, которые понемногу нас приближали к нашей подлинной реальности. Религии, Марксизм, Дандизм, и прочие человеческие трюки нужны были лишь для того, чтобы подвести нас как можно ближе к человеческой реальности. И сегодня события мирового значения являются как раз крушением всего этого. Это великая милость, что рушатся всенаши идеи, все наши чувства, вся наша мораль. Это великое благословение! Нас раздеваю до гола, чтобы мы нашли то единственное, что может выжить, что является созидательным. Потому что когда вы достигаете этой точки вашего существа, вы понимаете, что это созидательная сила.
Именно она способна все изменить. Только ведь эволюция не является сугубо индивидуальным делом.
Нужно чтобы все человечество в целом было подведено к этому состоянию необратимости, той точки, когда ты есть, или тебя нет. Ты есть, или тебя нет. И тебя нет - означает, что ты исчезаешь.
То, что он говорит, для меня не подлежит ни малейшему сомнению. Это самое ценное, что только может быть написано на бумаге. Каждое его слово пропитано смыслом, к которому никак не придраться. Для меня все, кто не согласны с вышесказанным, приравниваются к невеверным. Но я им в лицо об этом говорить конечно не буду.