Прощание.
Она хотела чтоб я разрешил ей ждать меня три года. Я не разрешил. Последние дни были один труднее другого. Вот вы идете в какое-то новое место, где подают огромные порции чудесного мяса, то вы идете мыться в студенческую душевую за 4 юаня с человека. И это ощущение приближающегося все так накалает, что с каждым днем все сложнее и сложнее сдерживать слезы.
Когда-то я подарил ей 喜洋洋 (плюшевый овец). С тех пор он стал нашим сыном. Hanhan вполусерьез, вполушутку детским головом озвучивала его мысли. Его мыслями были всегда её мысли в стиле: "Папа(это я), а что делать, если я буду по тебе скучать?". Потом мне удавалось дать какой-нибудь средний ответ, но у овечки появлялся следующий вопрос, еще наивнее, еще очевиднее, а оттого найти на него ответ было еще сложнее.
То есть реально, Hanhan - мама, я - папа, а плюшевая овечка - наш сын.
Если я говорил, что овечке нужно учить уроки, Hanhan наоборот разрешала поиграть ему на улице подольше. Что и говорить, такая реалистичность лишь еще больше трогала меня, это было невыносимо.
У меня с Hanhan было то, чего никогда небыло с другими девушками. Это было настоящая любовь, свой маленький мир, наполненный сотнями мелочей, которые понимаем только мы, наполненный сотнями приколов, которые придумали мы, наполненный нашими чувствами.
И вот один из предпоследних дней, вы лежите на кровате, и светит послеобеденное солнце. Вообще, это очень особое понятие "послеобеденное солнце". Это то солнце, которое светит во второй половине дня, имеет особую окраску. Лучи его могут пробиваться сквозь занавески, но мог и напрямую(так намного лучше) ложиться на стены.
Вот в такие моменты ты существуешь, и думаешь либо о будущем, либо о прошлом, но ты где-то там, не здесь что-ли, и все кажется вечностью.
В один из таких послеобеденных моментов, мы лежали на кровати, и я понимал, что это мы последний раз так лежим. Потому что завтра мне утром рано на работу, а послезавтра она уезжает.
Это все накалялось и накалялось. Вечером мы снова ели что-то суперски вкусное, шутили, смеялись, но чувствовалось то, что вот-вот, и мы расстанемся. Каждый последний момент еще больше ценился, чем предыдущие.
И вот наступает последнее утро последнего дня. Звенит предательский будильник, напару с предательским временем, которые как сговорившись идут так быстро. До подъема осталось минут двадцать, и ты осознаешь, что это последнее утро, когда ты можешь ее вот так обнимать. Понимаешь, что наверняка еще минимум год, а то и два, три, будешь лишен этого, и она тоже будет лишена этого. И тут пора вставать, и ты встаешь. Вы вместе едите завтрак в последний раз, она провожает тебя на работу. После обеда ты возвращаешься, она вся такая красивая и пахнущая стоит снаружи гостинницы, провожая свою подружку.
А через пару часов вы вместе сидите в автобусе на последних местах. Рядом багаж, а овечка у нее на руках. И снова Hanhan озвучивает мысли овечки до боли милым голоском, и снова эти вопросы, тогда было очень тяжело не заплакать.
Еще через пару часов очередь на ворота, через которые можно попасть на перон. И здесь тоже ужасно, просто ужасно. А перед этим она попросила дать обещание, что я буду заботиться об овечке, и буду всегда брать с собой. Ничего милее в своей жизни я, разумеется, никогда не слышал.
И вот предпосадочная спешка, мы целуемся, потом бежим к вагону, она запрыгивает, остаются буквально две минуты, я вижу ее немного растерянный взгляд, которому я бы так хотел подарить надежду... и поезд трогается, очень быстро, она остается в вагоне, а я снаружи.
Сначала на пару минут даже почувствовал облегчение. Думал заночевать в нашем же бингуане, чтобы утром уехать домой в Шоугуан. Но мои мысли снова и снова возвращались к ее заплаканным глазам, к тем словам, что говорила ее голосом овечка, к ее улыбке. Нет, я бы не смог там спать еще хоть одну ночь. Нашел дешевое такси с китайцем напару и еще долго ехал домой в темных сумерках теперь более одинокого мира. А она сейчас в поезде, едет домой. А я вот пишу это все, и подаренным ей желтым(мой любимый цвет) мягким платочком вытираю глаза.
Конечно, это лишь вершинка айсберга, я немогу обьяснить всю глубину и неординарность характера этой милой северянки.
Я правда не знаю, может быть она та самая единственная. Я не хочу другую, не хочу, я хочу только ее. Но сейчас я ей даже СМС не могу написать, чтоб не делать ей еще больнее.
Все равно никто не поймет, что значит в чужой стране найти загадочную азиатку, влюбиться в нее, а потом расстаться, в то время как она говорит, что готова хоть всю жизнь тебя ждать.
Да, что и говорить, это вторая такая трагедия в моей жизни. И в голову иногда стучатся эти нелепые мысли о женитьбе. ЛОЛ
Когда-то я подарил ей 喜洋洋 (плюшевый овец). С тех пор он стал нашим сыном. Hanhan вполусерьез, вполушутку детским головом озвучивала его мысли. Его мыслями были всегда её мысли в стиле: "Папа(это я), а что делать, если я буду по тебе скучать?". Потом мне удавалось дать какой-нибудь средний ответ, но у овечки появлялся следующий вопрос, еще наивнее, еще очевиднее, а оттого найти на него ответ было еще сложнее.
То есть реально, Hanhan - мама, я - папа, а плюшевая овечка - наш сын.
Если я говорил, что овечке нужно учить уроки, Hanhan наоборот разрешала поиграть ему на улице подольше. Что и говорить, такая реалистичность лишь еще больше трогала меня, это было невыносимо.
У меня с Hanhan было то, чего никогда небыло с другими девушками. Это было настоящая любовь, свой маленький мир, наполненный сотнями мелочей, которые понимаем только мы, наполненный сотнями приколов, которые придумали мы, наполненный нашими чувствами.
И вот один из предпоследних дней, вы лежите на кровате, и светит послеобеденное солнце. Вообще, это очень особое понятие "послеобеденное солнце". Это то солнце, которое светит во второй половине дня, имеет особую окраску. Лучи его могут пробиваться сквозь занавески, но мог и напрямую(так намного лучше) ложиться на стены.
Вот в такие моменты ты существуешь, и думаешь либо о будущем, либо о прошлом, но ты где-то там, не здесь что-ли, и все кажется вечностью.
В один из таких послеобеденных моментов, мы лежали на кровати, и я понимал, что это мы последний раз так лежим. Потому что завтра мне утром рано на работу, а послезавтра она уезжает.
Это все накалялось и накалялось. Вечером мы снова ели что-то суперски вкусное, шутили, смеялись, но чувствовалось то, что вот-вот, и мы расстанемся. Каждый последний момент еще больше ценился, чем предыдущие.
И вот наступает последнее утро последнего дня. Звенит предательский будильник, напару с предательским временем, которые как сговорившись идут так быстро. До подъема осталось минут двадцать, и ты осознаешь, что это последнее утро, когда ты можешь ее вот так обнимать. Понимаешь, что наверняка еще минимум год, а то и два, три, будешь лишен этого, и она тоже будет лишена этого. И тут пора вставать, и ты встаешь. Вы вместе едите завтрак в последний раз, она провожает тебя на работу. После обеда ты возвращаешься, она вся такая красивая и пахнущая стоит снаружи гостинницы, провожая свою подружку.
А через пару часов вы вместе сидите в автобусе на последних местах. Рядом багаж, а овечка у нее на руках. И снова Hanhan озвучивает мысли овечки до боли милым голоском, и снова эти вопросы, тогда было очень тяжело не заплакать.
Еще через пару часов очередь на ворота, через которые можно попасть на перон. И здесь тоже ужасно, просто ужасно. А перед этим она попросила дать обещание, что я буду заботиться об овечке, и буду всегда брать с собой. Ничего милее в своей жизни я, разумеется, никогда не слышал.
И вот предпосадочная спешка, мы целуемся, потом бежим к вагону, она запрыгивает, остаются буквально две минуты, я вижу ее немного растерянный взгляд, которому я бы так хотел подарить надежду... и поезд трогается, очень быстро, она остается в вагоне, а я снаружи.
Сначала на пару минут даже почувствовал облегчение. Думал заночевать в нашем же бингуане, чтобы утром уехать домой в Шоугуан. Но мои мысли снова и снова возвращались к ее заплаканным глазам, к тем словам, что говорила ее голосом овечка, к ее улыбке. Нет, я бы не смог там спать еще хоть одну ночь. Нашел дешевое такси с китайцем напару и еще долго ехал домой в темных сумерках теперь более одинокого мира. А она сейчас в поезде, едет домой. А я вот пишу это все, и подаренным ей желтым(мой любимый цвет) мягким платочком вытираю глаза.
Конечно, это лишь вершинка айсберга, я немогу обьяснить всю глубину и неординарность характера этой милой северянки.
Я правда не знаю, может быть она та самая единственная. Я не хочу другую, не хочу, я хочу только ее. Но сейчас я ей даже СМС не могу написать, чтоб не делать ей еще больнее.
Все равно никто не поймет, что значит в чужой стране найти загадочную азиатку, влюбиться в нее, а потом расстаться, в то время как она говорит, что готова хоть всю жизнь тебя ждать.
Да, что и говорить, это вторая такая трагедия в моей жизни. И в голову иногда стучатся эти нелепые мысли о женитьбе. ЛОЛ