О Введенском, смерти и метафизической глупости.
Последний клочок бумаги...
Это наверно самая щемящая бумажка, которую я когда-либо держал руках. Когда я слышу о красивых идеях и политических прожектах, которые должны изменить человеческое общество или воодушевленных призывах свергнуть имеющиеся правила игры, не важно, какого покроя эти призывы (тимократического, тиранического, олигархического или демократического, если говорить по-нашему по-платоновски), я всегда вспоминаю этот маленький кусок бумаги. Он напоминает мне, что ВСЁ разбивается о скалы человеческой слабости, глупости и жестокости. Я сосканировал этот листок, когда делал книгу с сыном А. Введенского, Б. А. Викторовым об отце и Харькове.
Содержание записки такое:
«Милые, дорогие, любимые
Сегодня нас уводят из города
Люблю всех и крепко целую. Надеюсь,
что всё будет хорошо и мы
скоро увидимся.
Целую всех крепко, крепко
А особенно Галочку и Петеньку. Не забывайте меня
Саша».
Эту бумажку великий поэт Александр Введенский выбросил из эшелона, увозившего его на север, как врага народа. Это последнее, что он написал. Через несколько дней он умер от плеврита (можно сказать, что легко отделался). Случайный добрый прохожий подобрал ее и принес по адресу, написанному на ней же.
Вот этот Дом на Совнаркомовской. Два арочных окна - той комнаты, где
Введенский работал; два прямоугольных окна справа - другой
(проходной) комнаты.
Неминуемость смерти веет от этих теплых и еще живых строк.
на смерть! на смерть! держи равненье
поэт и всадник бедный.
Введенского забрали ранним утром, вывернув все верх дном, забрав бумаги и перевели через дорогу в НКВД. Недалеко от того места, где я часто хожу на работу.
Ему было почти столько же как и мне. У него было двое мальчиков, такого же возраста, как и мои. В дрожь бросает, когда я представлю себя на его месте.
Застолье у Липавских, слева направо: Александр Введенский,
Леонид Липавский, Тамара Липавская, Галина Викторова.
Фотография. Ленинград. 1938
Кому нужен был детский поэт пишущий странные стихи в стол? Кому нужен был аполитичный чудак, которого интересовало, по его словами, всего 3 вещи: Время, Смерть и Бог. Его окружали милые люди, часть из которых на допросах назвали его предателем. Его окружал город, которому и до сих пор по большей части наплевать, что он в нем жил, не говоря о том смутном времени. В книжке Викторова приведены эти допросы - жуткое впечатление производит такое поведение вроде бы людей, только недавно считавшихся друзьями, знакомыми, соседями, но застигнутые страхом и "перестраховкой" (о которой я как-то писал (http://palama.livejournal.com/18352.html?nc=7#comments), они превращались из людей в пляшущие тени. Мы обманемся, если будем считать, что этих метаморфоз нет сейчас вокруг нас при любых строях общества, но они тлеют и не имеет таких страшных последствий, а так по мелочам: подсидеть кого-то на работе, прикарманить, устроить тендер с откатом, написать кляузу или вон загнать в СБУ весь ученый совет института, как было недавно в одной отдельно взятой столице или устроить маски-шоу. Но когда в той или иной системе появляется катализатор такого поведения, то эти полусонные особенности в людях вырастают, как на дрожжах и становятся смертельными, подобно раковой опухоли. Популяция дураков с атрофированной совестью растет в геометрической прогрессии. Не зря свой роман (так и не найденный) Введенский назвал "Убийцы Вы дураки!" я думаю, что можно и наоборот "Дураки - Вы убийцы!". Глупость - понятие метафизическое, инфернальное, она подминает под себя все светлое и живое, оставляя за собой лишь серый, скучный след. Какая-то метафизическая глупость случилась с Введенским, да и со всей страной, и к большому сожалению, еще не раз случится...
Тучи в небе тлеют
страшен вид страны
то они светлеют
то опять черны
то они недвижны
как скала мертвы
то скоропостижно
мчатся словно львы
столько в них движенья
столько синих сил
будто на сраженье
Бог их пригласил
с грохотом и треском
носятся в ночи
ненасытным блеском
светятся мечи