"Трудно раскусить ту оболочку, в которую оправлена Божественная пища древними словесными витиями"
В продолжение темы о понятном языке богослужения - еще одна 
статья В. Г. Курдиновского из Кишиневских епархиальных ведомостей ("Аминь", 1914, № 3, с. 120 - 122).
Наши храмы, лавры, монастыри владеют сокровищами, но погребенными для доброго дела, - равно они же владеют чудным богослужением, но никто не думает о переводе его на понятный язык.
Прочитав статью «Бодрствуйте», я не нашел в ней самого главного: «что сотворю, да живот вечный наследую?» Это верно, что бодрствовать надо, а скажите же нам, что мы должны делать? Разве мы не делаем своего дела, скажут пастыри? И, правда, они его делают, а паства все же бежит… «Сумейте подойти к нему, заговорить не казенным языком…», - так говорит автор статьи «Бодрствуйте» и этим подчеркивает недочеты нашего пастырства.
Вы только посмотрите на наш бедный духовно народ, как он томится около святой воды на Иордане, или усердно крестится за богослужением, понимая его, как говорят, «через десятое - пятое», и неужели Ваше сердце не содрогнется, видя эту, с одной стороны, страшную жажду духовную, с другой стороны - страшную недоступность этого духовного. Ведь оно, духовное, заключено в церковнославянский язык - язык священный, чудный, но для нашего необразованного народа - почти непонятный. Еще надо удивляться, как только держится православная вера в умах этих людей Божьих, когда им на их родном (малорусском, русском, молдавском и т. д.) языках сектанты понятно и убедительно говорят о догматах веры, обрядах, духовной жизни… Поют они у себя понятные псалмы, друг друга назидают, - чего же им еще нужно? И пойдут овцы в чужую ограду, потому что пастыри стада говорят со своими овцами на чуждом для них языке. Почему русский не молится на русском языке?
И выходит, что только когда у Бога русский просит помощи (здоровья, пищи и т.д.), он от себя слагает бесхитростную молитву на своем языке, молитву грешную, как грешна вообще необлагодатствованная душа; а святые прекрасные молитвы подвижников Божьих - чужды его грешной душе, ибо мертвы для него…
Автор статьи «Бодрствуйте» скорбит о том, что американские миллиардеры помогают баптистам, засыпают золотом путь миссионеров… Мы давно разучились понимать, что церковные сокровища есть достояние не храмов, а именно церкви; кто жертвует во храм, он жертвует на дело Божие. Наши храмы, лавры, монастыри владеют сокровищами, но погребенными для доброго дела, - равно они же владеют чудным богослужением, но никто не думает о переводе его на понятный язык. Наши поэты составляют бессмысленные подчас стихи, удовлетворяя вкусам толпы, до футуристов включительно, а много ли поэтов русских прониклось религиозным духом наших богослужебных книг, чтобы передать, наконец, тропари, ирмосы вдохновенным языком верующей толпе православных!
Бедная, бедная Русь! Ты богата славным прошлым, неисчислимые у тебя сокровища духа, и как мало у тебя сынов, которые изнесли эти сокровища на стогна града, на распутье дорог, и собрали вокруг себя детей веры, и хромых, и слепых, и глухих, и болезнующих разными недугами!
И вот по закоулкам России кой-где едва брезжится мысль приблизить богослужение к пониманию верных, заменяют слова - непонятные славянские (например, в Крестовоздвиженском братстве Неплюева в Черниговской губернии) русскими, например, вместо «и весь живот наш Христу Богу предадим» читают «и всю жизнь нашу Христу Богу предадим» («Христианин», ноябрь, 1913, стр. 527); но ведь это крупицы пищи, а где же хлеб? Вот совершают «требу» для верного; много ли верный из нее поймет, разве только то, что слышит упоминание имен святых Божьих, например, при освящении дома? А жизнь этих святых ему известна? Из тропаря о святом он, верный, ничего не поймет, не поймет этого извития словес, духовного красноречия, да еще на мертвом языке. И выходит, что наши требы - механические богослужения, которых живой дух остался только для пастырей, да немногих из светских, окончивших духовную школу, и то еще «по первому разряду».
Вот где несчастие жизни: жизнь дорога, временем люди дорожат и проходят мимо духовных сокровищ голодные духом, потому что трудно раскусить ту оболочку, в которую оправлена Божественная пища древними словесными витиями. Итак, по-нашему, нужно близко подойти к народу, нужно приблизиться к его пониманию, нужно непременно объяснять непонятное для него из богослужения и из всяких треб на понятном для него языке. Тогда и непонятные для него выражения церковнославянского языка сделаются понятными, живыми. И молитва его, даже на языке славянском, будет понятна ему и будет произносима не только устами, но и сердцем его. И Бог услышит такую молитву молящегося и избавит его от сетей вражьих, а в награду за это такому пастырю - толкователю непонятного на языке понятном Господь облегчит труд сохранения пасомых его в Церкви Православной…
статья В. Г. Курдиновского из Кишиневских епархиальных ведомостей ("Аминь", 1914, № 3, с. 120 - 122).
Наши храмы, лавры, монастыри владеют сокровищами, но погребенными для доброго дела, - равно они же владеют чудным богослужением, но никто не думает о переводе его на понятный язык.
Прочитав статью «Бодрствуйте», я не нашел в ней самого главного: «что сотворю, да живот вечный наследую?» Это верно, что бодрствовать надо, а скажите же нам, что мы должны делать? Разве мы не делаем своего дела, скажут пастыри? И, правда, они его делают, а паства все же бежит… «Сумейте подойти к нему, заговорить не казенным языком…», - так говорит автор статьи «Бодрствуйте» и этим подчеркивает недочеты нашего пастырства.
Вы только посмотрите на наш бедный духовно народ, как он томится около святой воды на Иордане, или усердно крестится за богослужением, понимая его, как говорят, «через десятое - пятое», и неужели Ваше сердце не содрогнется, видя эту, с одной стороны, страшную жажду духовную, с другой стороны - страшную недоступность этого духовного. Ведь оно, духовное, заключено в церковнославянский язык - язык священный, чудный, но для нашего необразованного народа - почти непонятный. Еще надо удивляться, как только держится православная вера в умах этих людей Божьих, когда им на их родном (малорусском, русском, молдавском и т. д.) языках сектанты понятно и убедительно говорят о догматах веры, обрядах, духовной жизни… Поют они у себя понятные псалмы, друг друга назидают, - чего же им еще нужно? И пойдут овцы в чужую ограду, потому что пастыри стада говорят со своими овцами на чуждом для них языке. Почему русский не молится на русском языке?
И выходит, что только когда у Бога русский просит помощи (здоровья, пищи и т.д.), он от себя слагает бесхитростную молитву на своем языке, молитву грешную, как грешна вообще необлагодатствованная душа; а святые прекрасные молитвы подвижников Божьих - чужды его грешной душе, ибо мертвы для него…
Автор статьи «Бодрствуйте» скорбит о том, что американские миллиардеры помогают баптистам, засыпают золотом путь миссионеров… Мы давно разучились понимать, что церковные сокровища есть достояние не храмов, а именно церкви; кто жертвует во храм, он жертвует на дело Божие. Наши храмы, лавры, монастыри владеют сокровищами, но погребенными для доброго дела, - равно они же владеют чудным богослужением, но никто не думает о переводе его на понятный язык. Наши поэты составляют бессмысленные подчас стихи, удовлетворяя вкусам толпы, до футуристов включительно, а много ли поэтов русских прониклось религиозным духом наших богослужебных книг, чтобы передать, наконец, тропари, ирмосы вдохновенным языком верующей толпе православных!
Бедная, бедная Русь! Ты богата славным прошлым, неисчислимые у тебя сокровища духа, и как мало у тебя сынов, которые изнесли эти сокровища на стогна града, на распутье дорог, и собрали вокруг себя детей веры, и хромых, и слепых, и глухих, и болезнующих разными недугами!
И вот по закоулкам России кой-где едва брезжится мысль приблизить богослужение к пониманию верных, заменяют слова - непонятные славянские (например, в Крестовоздвиженском братстве Неплюева в Черниговской губернии) русскими, например, вместо «и весь живот наш Христу Богу предадим» читают «и всю жизнь нашу Христу Богу предадим» («Христианин», ноябрь, 1913, стр. 527); но ведь это крупицы пищи, а где же хлеб? Вот совершают «требу» для верного; много ли верный из нее поймет, разве только то, что слышит упоминание имен святых Божьих, например, при освящении дома? А жизнь этих святых ему известна? Из тропаря о святом он, верный, ничего не поймет, не поймет этого извития словес, духовного красноречия, да еще на мертвом языке. И выходит, что наши требы - механические богослужения, которых живой дух остался только для пастырей, да немногих из светских, окончивших духовную школу, и то еще «по первому разряду».
Вот где несчастие жизни: жизнь дорога, временем люди дорожат и проходят мимо духовных сокровищ голодные духом, потому что трудно раскусить ту оболочку, в которую оправлена Божественная пища древними словесными витиями. Итак, по-нашему, нужно близко подойти к народу, нужно приблизиться к его пониманию, нужно непременно объяснять непонятное для него из богослужения и из всяких треб на понятном для него языке. Тогда и непонятные для него выражения церковнославянского языка сделаются понятными, живыми. И молитва его, даже на языке славянском, будет понятна ему и будет произносима не только устами, но и сердцем его. И Бог услышит такую молитву молящегося и избавит его от сетей вражьих, а в награду за это такому пастырю - толкователю непонятного на языке понятном Господь облегчит труд сохранения пасомых его в Церкви Православной…