Скрепы до потери рассудка
Это сегодня Россия без Путина - не Россия (ну, пока не помер). А раньше-то, когда ни великого геостратега, ни телевизора не было, их место водка занимала. И голову дурила не хуже. Как и другие алкогольные излишества. «Руси есть веселие пити, не можем без того быти», - говаривал князь Владимир, принимая христианство. А уж потом и вовсе покатилось.
Разговоры о том, что мы самый трезвый и духовный народ всегда несколько смущали меня. Постоянно хотелось уточнить: а это когда было? А то ведь, какой век не возьмешь, все одно и то же. К примеру, Василий Жмакин (1853-1907). Не просто историк и писатель XIX века. А целый протоиерей и член учебного комитета при Святейшем Синоде. А вот какую крамолу в своей книге «Русское общество XVI века» (СПб., 1880) на россиян возводит:
«По народному представлению, ничем так нельзя почитать праздника как пьянством, и потому чем больше был праздник, тем шире был разгул: даже во время богослужения развратные пьяницы уже обивали пороги питейных домов. Недаром говорит народ еще и доселе: «кто празднику рад, тот до свету пьян».
Праздники на народном языке так и обозначались «временем пития». «Егда приидет время питию, тогда всяка пьяница возрадуется, - читаем в одном древнем памятнике, - а егда приидет пост, тогда оскорбеют пианицы».
Но для большинства русских праздники только полагали начало пьянству и подавали собою повод к нему, а конца ему не полагалось. Пили до тех пор, пока пилось и когда была возможность пить. Особенно развита была у русских страсть запойства, т.е. сплошного периодического пьянства, которому повод обыкновенно полагали праздники.
Самое отчаянное пьянство и разгул происходили на семейных праздниках - свадьбах, крестинах. Пиры были самою обыкновенной формой общественного сближения. Отличительною чертою русского пиршества было чрезвычайное множество блюд и еще больше напитков. Здесь-то русские и изощряли свои гастрономические способности.
Священною обязанностью каждого зажиточного хозяина было угостить дорогих гостей допьяна и напоить гостей, если возможно, до того, чтобы их потом без памяти отвезти восвояси.
Кто мало пил, тот огорчал хозяина, а кто пил много и с охотою, тот тем показывал вид, что он любит хозяина. Поэтому были случаи, что на пирах заставляли пить насильно и даже побоями. Пиршества тянулись очень долго, с полудня и часто чрез всю ночь до «полунощи и до света». Все время пиршества проходило в том, что присутствующие ели и пили.
Все другие интересы поглощались интересом желудка. Пирующие эти, выражаясь словами современных обличителей, только и знали что «многажды трудились чрева своего ради и всю нощь не усыпающе».
Если на русских пирах много елось, то еще более пилось. Поклонники чрева из любви к хозяину, или чаще, из любви к искусству усердно трудились и отправляли в себя чаши и стопы вин и наливок. Для некоторых это казалось удивительным, и им как будто представлялось даже, что пьяницы обладают иною приспособленною к питью организацией, как будто они имели «ину утробу брашну [для пищи], а ину - питью».
Женщины пировали отдельно от мужчин на половине хозяйки. Только уже в середине пира хозяйка с женами своих сыновей, братьев, племянников и вообще родственников выходила из внутренних покоев с вином и чарками в руках, которыми запасались и ее спутницы. Мужья этих женщин вставали из-за стола, становились у дверей и кланяясь просили гостей целовать жен. Гости принимали от женщин чарки с вином и непременно целовались с каждою из них.
На пиршествах у разгульных людей женский пол вовсе не удалялся. Можно теперь себе представить взаимное отношение полов на пирах. От отуманенных вином мужчин едва ли возможно было ожидать сколько-нибудь сносного и приличного обращения с женщинами. При виде женщин их животные инстинкты пробуждались. А обряд целования женщин, довольно продолжительный, лишал пьяных мужчин способности самообладания.
Здесь то происходили часто самые безобразные сцены. Одну из них обстоятельно рисует митрополит Даниил (1492-1547). «Жены красны блудница, - говорить он, - видев, и светло и мягко тело обнюхав и притек, целуеши и руками осязавши… аки жеребец некий сластнояростивый, сластию распалялся»
Во избежании подобных сцен в то время поучительно говорили: «не беседуй с мужатицами [замужними женщинами] в пиру» и, выгораживая и несколько оправдывая мужчин, прибавляли к сему: «яко те не все ладны».
Обязанностью и долгом каждого хозяина было перепоить «до упойства» всех своих пирующих гостей, не исключая и женщин. Некоторые из пирующих сваливались тут же, где сидели и лежали «мокрые до горла яко мех налиявся» и издавали рыгание «аки скотинное и воняли смрадом». По словам митрополита Даниила, многие из его современников предавались пьянству до потери всякого рассудка.
Женщины не много уступали мужчинам в способности к пьянству. Отделенные от мужчин, они с хозяйкою во главе и при ее настойчивых упрашиваниях напивались до того, что их отвозили домой без сознания.
Русские ни в чем другом так не были снисходительны, как по отношению к вину и его поклонникам. В мирской обыкновенной жизни снисходительность к пьянству доходила до того, что не считали вовсе пьяницею того, кто хотя и напивался до бессознательного состояния, но спал после этого спокойно и не производил буйства и драк, столь обычных для каждого русского пьяного».
***
Вот ведь какая русофобия была тогда. Но для подобных упреков во времена патриарха Даниила нужно было обладать моральным авторитетом. А слова о грехах народа из уст нынешних главпопов вызывают лишь снисходительную улыбку.