Иван Ильин: "Белая Идея"
Белое дело не нами началось, не нами и кончится. Но силою исторических судеб нам пришлось поднять ныне его знамя в России и мы несем это знамя с чувством величайшей духовной ответственности. Не мы создали его: оно древне, как сама Русь; мы только стали под него, опять как бывало, в час смуты и разложения. Мы знаем тех вождей и строителей русского национального дела, которые не раз на протяжении русской истории становились под это знамя, скликали верных сынов родины и, претворяя чувство в волю и слово в дело, выводили Россию из бед и опасностей. Мы знаем эти имена и эти деяния; и знание это только усиливает и углубляет наше чувство ответственности и повышает те требования, которые мы сами к себе предъявляем. Но именно продолжение этой традиции пробуждает в нас надежду, что мы сумеем быть достойными этого знамени; что честна и грозна будет наша борьба под ним; что мы донесем его до конца и передадим его нашим детям. Мы знаем, что на нем начертано. Мы знаем к чему оно нас обязывает. Но мы знаем также, что в верности ему - спасение и возрождение России.
Мы стали под его знамя потому, что иначе мы не могли и не хотели; ибо нас поставила под него любовь к России, которая сильнее нас, и честь России, без которой жизнь на земле теряет для нас цену. Это мы чувствовали с самого начала; с тою же силою мы чувствуем это и теперь. Наши братья, замученные в подвалах и павшие в боях, - засвидетельствовали это жизнью и смертью. И поэтому, куда бы ни привела нас белая борьба, мы, прежде всего, с благоговением вспоминаем о них.
В едином, общем деле они опередили нас; они уже совершили и победили; они донесли наше знамя до конца и показали, как можно и должно строить родину, умирая за нее. Их дух, их деяния, их слова живы среди нас; мы помним их; мы гордимся ими; мы сами хотели бы совершить то, что они совершили. И поэтому мы стремимся, прежде всего, сохранить историческую правду об их деяниях, подлинную правду о том, что было: какие события вызвали белую борьбу, как она началась и возникла; чего хотели, что думали и что совершали те, которые становились под белое знамя. Мы знаем, что эта строгая и подлинная историческая правда таила в себе с самого начала ту духовную правду, ту идею и правоту, которой они служили и которой мы будем служить и впредь. И вот, пусть повествования нашей Летописи вскроют помыслы, цели и деяния белой борьбы, ее прорывы и подвиги, ее победы, неудачи и заблуждения. И вскрытые неудачи пусть дадут нам лучшее разумение белого дела; а вскрытые заблуждения пусть оттенят чистоту и верность нашего знамени и нашей идеи. И пусть на этом пути правда истории осветит правоту духа.
То, чего мы ищем - это не пристрастное восхваление, и не замалчивание, и не преувеличение; но историческое освещение и умудрение. Белая борьба нуждается в летописи, а не в идеализации; в верном самопознании, а не в создании легенды; в удостоверении, а не в искажении. То, что было, то было в действительности; и никто никогда не отнимет у нас бывшего и не вычеркнет его из истории России. Мы хорошо знаем, какие духовные ключи породили белое течение наших дней, какие чувства и намерения одушевляли его деятелей, к каким деяниям это их вело и приводило. Нам надлежит лишь удостоверить прошлые исторические факты и тем вернее и глубже раскрыть движущую идею белой борьбы, а грядущие события и беспристрастная история доделают и допишут остальное.
Движущая идея белой борьбы проста, как сердце честного патриота; сильна, как его воля; глубока, как его молитва о родине. Она вела белых с самого начала; и тогда, когда их сознание не могло еще сформулировать ее; она поведет их и далее, после того, как она будет до конца осознана и выговорена. Без нее вооруженная белая борьба была бы обычною гражданскою войной; с ней и через нее - она возрождала древнюю русскую патриотическую традицию и знаменовала зарождение новой, государственно-здоровой России… В то время, когда вооруженная борьба только еще начиналась, бывало так, что борющиеся вливались в нее по отрицательному признаку; по признаку неприятия коммунистической революции. Однако, бороться с коммунистами можно было по разным побуждениям и мотивам, - и личным, и партийным, и имущественным, и мстительным; и те, кто боролись по этим не белым побуждениям, бывали, конечно, драгоценны в сражении, но бывали и опасны для белого дела вне боя… Но тогда уже многие, очень многие, именно те, кто составляли основное, неутомимое ядро борцов, носили в своем сердце то положительное, - простое, сильное и глубокое, - что образует природу белого сердца и белой воли. С тех пор неудачи и испытания, соблазны слева и справа - отметали и отвевали все шаткое и небелое от крепкого и белого. Время шло. Те, кто выдержали горнило боя и разоруженного лагеря, вступили затем в горнило черной работы и рассеянного изгнанничества. Это горнило еще не изжито нами. Но, может быть, не за горами и его конец и тогда круг подготовительных испытаний будет нами пройден. И сквозь весь этот круг мы пронесли и пронесем наше знамя, нашу идею, простую, сильную и глубокую.
Эта идея выношена нами в военной борьбе с революцией и коммунизмом; но белое дело не исчерпывается этой борьбою и не сводится к ней. Вот уже шесть лет, как белая армия лишена оружия и не сражается с коммунистами; а ее дух не поколеблен, ее цели не померкли, ее бытие не потеряло смысл. И дух ее, и смысл ее будут жить неумаленными и в том случае, если исторические судьбы не приведут ее в дальнейшем к возобновлению прервавшейся вооруженной борьбы. Белое дело по необходимости велось и, может быть, будет вестись и далее - мечом; но меч совсем не есть его единственное оружие. Белый дух будет верен себе и в гражданском служении, и в созидающем труде, и в воспитании народа. Пройдут определенные сроки, исчезнут коммунисты, революция отойдет в прошлое; а белое дело, возродившееся в этой борьбе, не исчезнет и не отойдет в прошлое: дух его сохранится и органически войдет в бытие и строительство новой России. Ибо возродившееся в отрицании, белое дело отнюдь не исчерпывается отрицанием; собрав свои силы в гражданской войне, оно отнюдь не питается гражданскою войною, не зовет к ней во что бы то ни стало и не угасает вместе с нею; пробужденное революцией, оно отнюдь не сводится к «контр-революции»; борясь против гибельной химеры коммунизма, оно отнюдь не выдыхается вместе с этой химерой; восставая против интернационала и его предательства, оно имеет свой положительный идеал родины. Поэтому, неправы все те, кто думает или говорит, что белое дело есть то же самое, что «вооруженная контрреволюция».
Эта неправда связана с другою такою же неправдою, будто белое дело есть дело «сословное» и «классовое», дело «реставрации» и «реакции». Мы знаем, что есть «сословия» и «классы», особенно сильно пострадавшие от революции. Но ряды белых борцов всегда пополнялись и будут пополняться совершенно независимо от личного и сословного ущерба, от имущественного и социального убытка. И в наши ряды с самого начала становились те, кто все потерял, и те, кто ничего не потерял и все мог спасти. И в наших рядах с самого начала были и будут до конца люди самых различных сословий и классов, положений и состояний; и притом потому, что белый дух определяется не этими вторичными свойствами человека, а первичным и основным - преданностью родине. Белые никогда не защищали и не будут защищать ни сословного, ни классового, ни партийного дела: их дело - дело России - родины, дело русского государства. И самая белизна личной воли определяется именно этой способностью - жить интересами целого, бороться не за личный прибыток, а за публичное спасение, потопить и сословное и классовое, и партийное дело - в патриотическом и государственном. И понятно, что те, кто не приспособлен к этому, - не выдерживают и обсыпаются налево и направо.
Подобно этому, белое дело никогда не было и не будет делом «реставрации» и «реакции». Быть может, есть люди, которые желали бы механически поставить все на старое место, но среди нас нет таких людей. Мы не политическая партия и не обязаны иметь выработанную политическую программу; среди нас есть место людям различных уклонов, оценок и влечений. Но суровая борьба научила нас глубже всматриваться в исторические события и трезво оценивать условия реальной жизни. И поэтому мы свободны и от революционных, и от реакционных предрассудков; и то, чего мы желаем для России, это - исцеление и возрождение, здоровье и величие, а не возврат к тому недугующему состоянию, из которого выросла революция со всем ее позором и унижением.
Прийдет время, когда белое движение примет форму патриотического ордена и породит национальную политическую партию. Сейчас это время еще не пришло: белая организация еще оторвана от своего государственного лона; она еще не освободила Россию. И потому она имеет и должна иметь ныне форму невооруженной армии, облеченной в ризу «Обще-Воинского Союза». Эта организация не завершила еще своего исторического испытания. И задача ее ныне состоит в том, чтобы углубить, очистить и укрепить свой дух, соблюсти свои личные силы и свою организацию, осознать свою идею и пребыть до конца в верности своему знамени.
Белое дело требует, прежде всего, белого духа. Утратить дух, значило бы утратить все; соблюсти и укрепить его, значит спасти главное и выполнить нашу историческую миссию. Дух может и не иметь политической программы; но он имеет свои основоположения, свои неоспоримые аксиомы. Формулировать эти аксиомы значит вы-говорить нашу идею. Эта идея редко нами выговаривается; но живет она во всех нас, в нашем чувстве, в нашей воле, в наших поступках. Это значит, мы живем ею. И вот, эта жизнь - вера в нее, борьба за нее, смерть за нее и составляет наше белое дело. И главной нашей заботой должно быть ныне то, чтобы белое дело, жившее и до нас, но не раз затеривавшееся в истории России, сохранилось после нас и творчески вошло в жизнь нашей родины. Ибо мы должны быть уверены, что если бы Россию вела белая идея, то не было бы вовсе революционного крушения; и если бы белые девизы владели русскими сердцами, то Россия и ныне цвела бы во всей своей духовной красоте и во всем своем государственном величии.
По глубокому смыслу своему белая идея, выношенная и созревшая в духе русского православия, есть идея религиозная. Но именно поэтому она доступна всем русским - и православному, и протестанту, и магометанину, и внеисповедному мыслителю. Это есть идея борьбы за дело Божие на земле; идея борьбы с сатанинским началом, в его личной и в его общественной форме; борьбы, в которой человек, мужаясь, ищет опоры в своем религиозном опыте. Именно такова наша белая борьба. Ее девиз: Господь зовет, сатаны убоюсь ли?
Поэтому, если белые берутся за оружие, то не ради личного и частного дела и не во имя свое: они обороняют дело духа на земле и считают себя в этом правыми перед лицом Божиим. Отсюда религиозный смысл их борьбы: она направлена против сатанинского начала и несет ему меч; но внутренно она обращается к Богу и возносит к нему молитву. Господь не влагает нам в руки меч; мы берем его сами. Но берем его не ради себя и сами готовы погибнуть от взятого меча. И из глубины этой духовной трагедии мы обращаем к Нему наш взор и нашу волю. И в жизни наша борьба и наша молитва являются единым делом. Девиз его: моя молитва, как мой меч; мой меч, как молитва.
Это означает, что белая идея есть идея волевая. Пассивный мечтатель, колеблющийся, сентиментальный, робкий - не шли и не пойдут в белые ряды. Белый - человек решения и поступка, человек терпения, усилия и свершения. Жизнь есть для него действие, а не состояние; акт, а не стечение обстоятельств. Ему свойственно двигаться по линии наибольшего, а не наименьшего сопротивления. Ему свойственно не созерцать свою цель и не мечтать о ней, а пробиваться к ней и осуществлять ее. Поэтому его девиз: умей желать, умей дерзать, умей терпеть. И еще: в борьбе закаляюсь, в лишениях крепну.
И все это во имя идеала, которому белое сердце предано, во имя которого белая воля напряжена. Жизнь без идеала, жизнь безыдейного авантюриста и карьериста непонятна и отвратительна белой душе. Белый живет чем-то таким, чем поистине стоит жить, стоит потому, что за это стоит и умереть. Этот идеал для него не мечта, а волевая задача; не предмет пассивного воображения, а предмет живых усилий. Он любит его огнем своей души и любовь эта может стать грозою. И поэтому девиз его: грозная любовь, честная борьба.
Это значит, что белый дух покоится, прежде всего, на силе личного характера. Люди слабохарактерные и бесхарактерные, ни в чем на смерть не убежденные, с двоящимися мыслями и нецельными желаниями - или не шли в ряды белых, или скоро уходили из них. Напротив, человек с характером всегда находил себе здесь братьев по духу. Характер белого состоит в том, что он предан своей святыне; из нее вырастает его жизненное слово; а за словом следует его дело. Он верит в то, что исповедует; и делает то, что говорит. От этой цельности - его сила; от этой силы - его самообладание. От цельности и самообладания - его жизненная прямота и его презрение ко всяческим нашептам, ко всякой лжи, кривизне и интриге. И поэтому его девизы гласят: моя святыня, мое слово, мое дело. И еще: владею собою. И, наконец, с поднятым забралом.
Но всюду, где живет и дышит сила подлинного характера, она несет человеку драгоценные дары: достоинство, свободу, и дисциплину. И по этим дарам каждый из нас может и должен всегда проверять, насколько его характер уже развился и окреп.
Наше достоинство в том, что мы блюдем в себе нашу святыню. Она наш духовный Кремль; в служении ей слагается наша жизнь; к ней мы обращаемся в трудные минуты нашей жизни; она дает нам уверенность и силу. Она дает нам способность быть, а не казаться; и этому девизу мы должны быть верны до конца. Святыня веры и родины - вот наше достоинство и честь. И тот, кто имеет ее, тот блюдет себя и свое уважение к себе, тот сохраняет свое благородство во всех жизненных положениях: и в изгнании, и в черной работе, и в нищете, и в опасности. Ему дорога его честь, а не почести; таков его девиз и искушения честолюбия не уведут его на кривые пути.
Наша свобода в том, что мы, согласно великим заветам нашей церкви, сами любим и сами видим то, во что мы верим, как в святыню. Наша святыня живет в нас; мы преданы ей без всяких приказов и понуждений, без всяких разрешений и запретов. Мы духом не рабы; мы свободны духом - свободны верою, чувством и волею. Поэтому мы и не приняли с самого начала ига революционной черни и коммунистического рабства; но восстали за свободу, которая стала нашим девизом, за священное право молиться, любить, творить и умереть в свободе. И это право мы утвердим в России навсегда.
Отсюда, именно отсюда сила нашей белой организации: ибо нет более крепкой, более выдержанной, более неразрушимой дисциплины, чем та, которая рождена свободной убежденностью и силой характера. Этой дисциплине не страшны никакие трудности, никакие искушения, никакие страхи и соблазны. Потому что она питается свободною верою и свободною волею самого дисциплинированного борца. Она родит не слепую покорность, пассивную и двусмысленную, и не послушание за страх, рабское и лукавое, - а за свободное повиновение, за совесть. И такое повиновение покоится на преданности и становится творчеством. Что может превзойти его по силе? И отсюда наш девиз: силен свободным повиновением.
И весь этот душевный уклад, живущий с большей или меньшей зрелостью в каждом белом борце, сообщает ему то уверенное спокойствие, которое необходимо ему в борьбе и неудачах. Он знает всею силою своей веры и своей воли, что победит то Божье дело, которому он служит; и поэтому «неудача» есть для него не более, чем отсрочка победы; и видимость «поражения» не может его поколебать. Победа есть для него вопрос правоты, правоты перед лицом Божиим; а молитва, воля и время довершат дело и развеют призрак вражьего успеха. Он следует девизу: в правоте моя победа; и уверенно предвкушает победу в самой своей смерти. Ибо он всегда помнит другой белый девиз, утверждающий, что свободный в жизни, силен в смерти.
Именно такова наша белая борьба за родину. Россия для нас не просто «территория», и не просто «люди», и не только «быт», «уклад» и «мощь». Но это прежде всего, национальный сосуд Духа Божия; это наш родной алтарь, и храм; и освященный им, кровный, дедовский очаг. И поэтому «родина» есть для нас не предмет бытового пристрастия, а подлинная религиозная святыня. Борясь за родину, мы боремся за совершенство, и силу, и свободу русского духа; а для его расцвета нам нужна территория, и быт, и государственная мощь. И потому - не бытовой, а религиозный смысл имел для нас всегда наш кличущий девиз: все за родину, всё за родину.
России - родине и были даны с самого начала наши молчаливые, наши грозные клятвы, когда поколебались основы ее бытия и ее быта. Они были даны там, в донских степях, и в северных снегах, и в сибирской тайге, и в первых одиночках Москвы. Мы ни в чем не изменили с тех пор этим клятвам: они помогли нам найти друг друга; они закалили нас; они сделали нашу армию органом национального достоинства и спасения. И ныне, обертываясь на пройденный путь, мы знаем, сколь верен и мудр наш девиз, утверждающий, что блаженство в верности.
Могли ли, могли ли мы, должны ли были действовать иначе, чем мы действовали? В час величайшей беды, в час национального крушения и унижения, могли ли мы не встать и не принять на свои плечи бремя, свалившееся на нашу родину? Разве патриот отделим от своего отечества? Разве есть для него жизнь, и солнце, и радость, когда гибнет его родина? Или он может делить с нею годы расцвета и отступать от нее в часы гибели? Слабы были наши плечи; скудны были наши силы; неясны были наши пути… Но нас вел наш святой, добровольческий девиз: подъемлю доброй волею - и родина оценит наше белое дело.
Мы верим в это и будем верить до конца; ибо дух народа и совесть народа произносят свой суд тогда, когда действовавшее поколение уходит из жизни и стихает кипение личных страстей, тщеславий и честолюбий; когда беспристрастная история вскрывает архивы, освещает поступки намерениями и вычитывает сокровенный смысл событий. Тогда обнаружится во всей своей полноте наша историческая и идейная правда и Россия не забудет тех, кто пошел за Алексеевым и Корниловым, не ища для себя ничего и отдавая все, что человеку бывает дорого в личной жизни. Ибо их девиз гласил: любовью ведом, жертвою очищаюсь.
Что нам отзывы современных недругов, зоилов и клеветников? Что знают они о наших подлинных побуждениях и целях? Что нам кривые суждения непротивленцев и ханжей, полупредателей и лицемеров? Что знают они о нашей «сухости» и «жестокости», о нашем «бессердечии» и «злобствовании»? Не им дадим ответ; не их суда мы ждем. Наш девиз учит иному; он говорит: служу России, отвечаю Богу.
Богу и судьбе было угодно так, чтобы жизнь наша была настигнута великою русскою смутою, имя которой «революция», «гражданская война» и «коммунизм». Не мы вызвали эту смуту; не мы хотели революции; не мы начали гражданскую войну; не мы губили Россию коммунизмом. И, может быть, многие из нас мечтали бы родиться в другую эпоху и служить России иначе. Но жребий был брошен и притом не нами; предотвратить трагедию было не в наших силах. Мы могли только мужественно принять ее и честно изжить ее в борьбе.
Весь дух этой смуты был тягостен и отвратителен нам. Ибо это был дух жадности и посягательства, зависти и злобы. А наш дух иной, обратный смуте: жертвую, но не посягаю; соревную, но не завидую. Перед нами было одно задание, один исход: надо было спасать Россию; надо было избавить ее от духовной заразы; надо было остановить ее распадение. И гражданская война стала для нас духовной неизбежностью. Жалок тот народ, который при таких условиях не нашел бы в себе сил для военного сопротивления… И Россия нашла их в нашем лице. И если бы история вернулась вспять, мы совершили бы опять то же самое… Но не личная ненависть водила нас в бой и не личная злоба; и не мести искали мы. И ныне, предвидя возможное возобновление борьбы, свидетельствуем: не месть, не месть, а отрезвление, очищение и примирение несем мы в Россию. Ибо наш девиз: побеждаю, но не мщу. Мы не одержимы духом гражданской войны; мы знаем ее гибельность и ее безумие. И никто из нас не прольет в России ни одной лишней капли крови.
Да, белое дело состоит в том, чтобы бороться за родину, жертвуя, но не посягая; утверждая народное спасение и народное достояние, но не домогаясь прибытка для себя; строя национальную власть, но не подкапываясь под нее; служа живой справедливости, но не противоестественному равенству людей. Мы не верим в справедливость насильственного уравнения и имущественного передела; мы не верим в целесообразность общности имуществ, в правоту социализма, в спасительный коммунизм. Дело не в бедности, а в том, как справляется дух человека с его бедностью. Дело не в богатстве, а в том, что делает человек со своим богатством. Дело не в бедности и не в богатстве, а в том, чтобы каждый человек мог трудиться; трудясь, строить и преумножать; преумножая, творить новое и делиться с другими. Мы утверждаем естественность и необходимость частной собственности и видим в ней не «грех» и не «стыд», а личное и общественное духовное задание. И потому наши девизы: собственность и творчество; изобилие и щедрость.
И мы знаем, что на этих основах будет строиться грядущая, новая Россия.
Она предносится нам единою, ибо в центробежном распаде государство не живет, а умирает, не крепнет, а слабеет и гибнет. Она предносится нам великою, - в качестве и в размере, в духе и в силе, в заданиях и в достижениях. Она предносится нам примиренною - установившей мир, терпимость, доверие и уважение среди своих народностей, классов, провинций и сословий. Она предносится нам возрожденною - в религии и в просвещении, в правопорядке и в хозяйстве, в семье и в быту. И мы выражаем этот облик в нашем исконном девизе: единая великая, примиренная, возрожденная.
Мы не сомневаемся в том, что это грядет и осуществится. Россия была духовно больна перед смутой; революция явилась, как обострение и развитие этой болезни. И вот, в страданиях и лишениях открываются глаза у наших братьев, несших доселе иго коммунистов: идет отрезвление и оздоровление; выдыхается ненависть и истощается зависть; в душах пробуждается патриотизм и гражданственность. Русский в русском опять научается видеть брата по крови и духу, а в России единую и общую мать. Близится тот час, когда все поймут, что у родины нет и не может быть пасынков; что у нее не должно быть обездоленных, бесправных, беззащитных и угнетенных; что русским становится всякий, кто огнем своей любви и воли говорит «я - русский!» И когда придет этот час, тогда все почувствуют и поймут, что в единстве русского лона - все остальные деления второстепенны и несущественны; что все «классы» и все «партии» - для России, что Россия существует не для классов и не для партий. И тогда победят наши девизы: первый - сыны и братья; второй - один за всех, все за одного.
Вне этих основ нет здоровой государственности; и на них будет стоять наша Россия. Знаем, что для этого русские души по обе стороны родного рубежа должны очиститься от предреволюционных недугов и революционных страстей; что они должны погасить в себе старый дух и зажечь новый; что они должны приять по-новому родину, как целое и восчувствовать по новому государственное дело России. И прежде всего усвоить дух качества и дух служения.
Не худшему, а лучшему должен быть открыт путь вверх. Всякий государственный строй, не соблюдающий этого, обречен на гибель. Путь вверх должен быть открыт не тому, кто одержим похотью властвования, а тому, в ком государственная воля и разумение соединяются с обостренным чувством ответственности; не бесчестному демагогу и не бездарному интригану, а мужу служения и совета; не тому, кто ранее чем то был, а тому, кто ныне способен к несению государственного бремени. Тому - кто умеет обретать свое достоинство в служении; кто словом или делом исповедует, что власть есть бремя и что верность долгу есть утешение. Мы верим, что править Россиею и вести ее должны ее лучшие сыны. Отсюда наш девиз: дорогу честности и таланту; и еще: нами правит лучший.
Будет ли это русский Государь? Доживем ли мы до этого счастья, чтобы его благая и сильная воля всех примирила и объединила, всем дала справедливость, законность и благоденствие?.. Будет, но не ранее, чем русский народ возродит в себе свое древнее умение иметь Царя… А до тех пор мы примем волю и закон от того русского патриота, который поведет Россию к спасению, кто бы он ни был и откуда бы он ни пришел: ему наша сила, ему наша верность, ему наше свободное повиновение за совесть. Ибо он будет живым органом России, орудием ее национального самоспасения.
Пусть в этом деле не проснется дух раздора, тягания, отмщения, требовательности и местничества… Пусть личная жертвенность и государственная амнистия совместно погасят обиды и несправедливости смутного времени. Пусть раскаяние и личная годность духа дадут исход тому, кто позволит революции увлечь себя; пусть только бывшие «красные» солдаты и офицеры поймут, кому они служат, вспомнят свой долг перед Россией и братски, да, братски воссоединятся с нами; пусть, наконец, всякий русский, живший за рубежом, свободно вернется и найдет свое место в возрождающейся родине. России нужны все ее национальные силы, все ее верные сыны, все, кто несет ей преданность, а не предательство. Все они составляют ее живое достояние; все они должны быть призваны и соблюдены; все должны быть допущены к новому творчеству и строительству. И наш девиз выговаривает это в словах: творю и соблюдаю. Ибо в жизни человека и народа - новое всегда создается и вырастает из соблюденного старого; и отвергающий свое историческое достояние, обессиливает себя самого…
В верном предвидении этого, в крепкой уверенности живут и подготовляют это возрождение России люди белой идеи. Они знают друг друга; и доверяют друг другу; и доверяют своим вождям. Их основной и последний девиз - ЛЮБОВЬЮ и КРОВЬЮ СПАЯННЫЕ - останется до конца их утешением и опорою. Что бы ни случилось еще; какие бы удары ни были еще нанесены белому делу и откуда бы они ни последовали - эта спайка переживет все и сохранится до конца. Ибо она необходима России. Так, мы спаялись друг с другом, - любовью к родине и кровью на полях чести, - так да спаяемся в будущем с нашими братьями, офицерами и солдатами, ныне имеющими несчастье числиться в красной армии! Так, как мы нашли друг друга в добровольном служении России, в жертвенной борьбе за нее и в свободном повиновении нашим вождям - так должны найти себя и объединиться все русские люди от земледельца до ученого, от рабочего до художника! Белая идея больше нас: она велика, как Россия, и она должна охватить ее всю. Белое дело не нами началось: оно коренится в исконных русских традициях и оно доступно всем русским сердцам без исключения. Белый дух не нами кончится: он будет вести и строить Россию и тогда, когда нас не будет в живых…
Ибо этот дух не дух части, а дух целого. Это дух русского национального всеединства. И дело это есть правое дело. И идея эта есть верная идея.
И именно поэтому - за нами будущее…
link
Мы стали под его знамя потому, что иначе мы не могли и не хотели; ибо нас поставила под него любовь к России, которая сильнее нас, и честь России, без которой жизнь на земле теряет для нас цену. Это мы чувствовали с самого начала; с тою же силою мы чувствуем это и теперь. Наши братья, замученные в подвалах и павшие в боях, - засвидетельствовали это жизнью и смертью. И поэтому, куда бы ни привела нас белая борьба, мы, прежде всего, с благоговением вспоминаем о них.
В едином, общем деле они опередили нас; они уже совершили и победили; они донесли наше знамя до конца и показали, как можно и должно строить родину, умирая за нее. Их дух, их деяния, их слова живы среди нас; мы помним их; мы гордимся ими; мы сами хотели бы совершить то, что они совершили. И поэтому мы стремимся, прежде всего, сохранить историческую правду об их деяниях, подлинную правду о том, что было: какие события вызвали белую борьбу, как она началась и возникла; чего хотели, что думали и что совершали те, которые становились под белое знамя. Мы знаем, что эта строгая и подлинная историческая правда таила в себе с самого начала ту духовную правду, ту идею и правоту, которой они служили и которой мы будем служить и впредь. И вот, пусть повествования нашей Летописи вскроют помыслы, цели и деяния белой борьбы, ее прорывы и подвиги, ее победы, неудачи и заблуждения. И вскрытые неудачи пусть дадут нам лучшее разумение белого дела; а вскрытые заблуждения пусть оттенят чистоту и верность нашего знамени и нашей идеи. И пусть на этом пути правда истории осветит правоту духа.
То, чего мы ищем - это не пристрастное восхваление, и не замалчивание, и не преувеличение; но историческое освещение и умудрение. Белая борьба нуждается в летописи, а не в идеализации; в верном самопознании, а не в создании легенды; в удостоверении, а не в искажении. То, что было, то было в действительности; и никто никогда не отнимет у нас бывшего и не вычеркнет его из истории России. Мы хорошо знаем, какие духовные ключи породили белое течение наших дней, какие чувства и намерения одушевляли его деятелей, к каким деяниям это их вело и приводило. Нам надлежит лишь удостоверить прошлые исторические факты и тем вернее и глубже раскрыть движущую идею белой борьбы, а грядущие события и беспристрастная история доделают и допишут остальное.
Движущая идея белой борьбы проста, как сердце честного патриота; сильна, как его воля; глубока, как его молитва о родине. Она вела белых с самого начала; и тогда, когда их сознание не могло еще сформулировать ее; она поведет их и далее, после того, как она будет до конца осознана и выговорена. Без нее вооруженная белая борьба была бы обычною гражданскою войной; с ней и через нее - она возрождала древнюю русскую патриотическую традицию и знаменовала зарождение новой, государственно-здоровой России… В то время, когда вооруженная борьба только еще начиналась, бывало так, что борющиеся вливались в нее по отрицательному признаку; по признаку неприятия коммунистической революции. Однако, бороться с коммунистами можно было по разным побуждениям и мотивам, - и личным, и партийным, и имущественным, и мстительным; и те, кто боролись по этим не белым побуждениям, бывали, конечно, драгоценны в сражении, но бывали и опасны для белого дела вне боя… Но тогда уже многие, очень многие, именно те, кто составляли основное, неутомимое ядро борцов, носили в своем сердце то положительное, - простое, сильное и глубокое, - что образует природу белого сердца и белой воли. С тех пор неудачи и испытания, соблазны слева и справа - отметали и отвевали все шаткое и небелое от крепкого и белого. Время шло. Те, кто выдержали горнило боя и разоруженного лагеря, вступили затем в горнило черной работы и рассеянного изгнанничества. Это горнило еще не изжито нами. Но, может быть, не за горами и его конец и тогда круг подготовительных испытаний будет нами пройден. И сквозь весь этот круг мы пронесли и пронесем наше знамя, нашу идею, простую, сильную и глубокую.
Эта идея выношена нами в военной борьбе с революцией и коммунизмом; но белое дело не исчерпывается этой борьбою и не сводится к ней. Вот уже шесть лет, как белая армия лишена оружия и не сражается с коммунистами; а ее дух не поколеблен, ее цели не померкли, ее бытие не потеряло смысл. И дух ее, и смысл ее будут жить неумаленными и в том случае, если исторические судьбы не приведут ее в дальнейшем к возобновлению прервавшейся вооруженной борьбы. Белое дело по необходимости велось и, может быть, будет вестись и далее - мечом; но меч совсем не есть его единственное оружие. Белый дух будет верен себе и в гражданском служении, и в созидающем труде, и в воспитании народа. Пройдут определенные сроки, исчезнут коммунисты, революция отойдет в прошлое; а белое дело, возродившееся в этой борьбе, не исчезнет и не отойдет в прошлое: дух его сохранится и органически войдет в бытие и строительство новой России. Ибо возродившееся в отрицании, белое дело отнюдь не исчерпывается отрицанием; собрав свои силы в гражданской войне, оно отнюдь не питается гражданскою войною, не зовет к ней во что бы то ни стало и не угасает вместе с нею; пробужденное революцией, оно отнюдь не сводится к «контр-революции»; борясь против гибельной химеры коммунизма, оно отнюдь не выдыхается вместе с этой химерой; восставая против интернационала и его предательства, оно имеет свой положительный идеал родины. Поэтому, неправы все те, кто думает или говорит, что белое дело есть то же самое, что «вооруженная контрреволюция».
Эта неправда связана с другою такою же неправдою, будто белое дело есть дело «сословное» и «классовое», дело «реставрации» и «реакции». Мы знаем, что есть «сословия» и «классы», особенно сильно пострадавшие от революции. Но ряды белых борцов всегда пополнялись и будут пополняться совершенно независимо от личного и сословного ущерба, от имущественного и социального убытка. И в наши ряды с самого начала становились те, кто все потерял, и те, кто ничего не потерял и все мог спасти. И в наших рядах с самого начала были и будут до конца люди самых различных сословий и классов, положений и состояний; и притом потому, что белый дух определяется не этими вторичными свойствами человека, а первичным и основным - преданностью родине. Белые никогда не защищали и не будут защищать ни сословного, ни классового, ни партийного дела: их дело - дело России - родины, дело русского государства. И самая белизна личной воли определяется именно этой способностью - жить интересами целого, бороться не за личный прибыток, а за публичное спасение, потопить и сословное и классовое, и партийное дело - в патриотическом и государственном. И понятно, что те, кто не приспособлен к этому, - не выдерживают и обсыпаются налево и направо.
Подобно этому, белое дело никогда не было и не будет делом «реставрации» и «реакции». Быть может, есть люди, которые желали бы механически поставить все на старое место, но среди нас нет таких людей. Мы не политическая партия и не обязаны иметь выработанную политическую программу; среди нас есть место людям различных уклонов, оценок и влечений. Но суровая борьба научила нас глубже всматриваться в исторические события и трезво оценивать условия реальной жизни. И поэтому мы свободны и от революционных, и от реакционных предрассудков; и то, чего мы желаем для России, это - исцеление и возрождение, здоровье и величие, а не возврат к тому недугующему состоянию, из которого выросла революция со всем ее позором и унижением.
Прийдет время, когда белое движение примет форму патриотического ордена и породит национальную политическую партию. Сейчас это время еще не пришло: белая организация еще оторвана от своего государственного лона; она еще не освободила Россию. И потому она имеет и должна иметь ныне форму невооруженной армии, облеченной в ризу «Обще-Воинского Союза». Эта организация не завершила еще своего исторического испытания. И задача ее ныне состоит в том, чтобы углубить, очистить и укрепить свой дух, соблюсти свои личные силы и свою организацию, осознать свою идею и пребыть до конца в верности своему знамени.
Белое дело требует, прежде всего, белого духа. Утратить дух, значило бы утратить все; соблюсти и укрепить его, значит спасти главное и выполнить нашу историческую миссию. Дух может и не иметь политической программы; но он имеет свои основоположения, свои неоспоримые аксиомы. Формулировать эти аксиомы значит вы-говорить нашу идею. Эта идея редко нами выговаривается; но живет она во всех нас, в нашем чувстве, в нашей воле, в наших поступках. Это значит, мы живем ею. И вот, эта жизнь - вера в нее, борьба за нее, смерть за нее и составляет наше белое дело. И главной нашей заботой должно быть ныне то, чтобы белое дело, жившее и до нас, но не раз затеривавшееся в истории России, сохранилось после нас и творчески вошло в жизнь нашей родины. Ибо мы должны быть уверены, что если бы Россию вела белая идея, то не было бы вовсе революционного крушения; и если бы белые девизы владели русскими сердцами, то Россия и ныне цвела бы во всей своей духовной красоте и во всем своем государственном величии.
По глубокому смыслу своему белая идея, выношенная и созревшая в духе русского православия, есть идея религиозная. Но именно поэтому она доступна всем русским - и православному, и протестанту, и магометанину, и внеисповедному мыслителю. Это есть идея борьбы за дело Божие на земле; идея борьбы с сатанинским началом, в его личной и в его общественной форме; борьбы, в которой человек, мужаясь, ищет опоры в своем религиозном опыте. Именно такова наша белая борьба. Ее девиз: Господь зовет, сатаны убоюсь ли?
Поэтому, если белые берутся за оружие, то не ради личного и частного дела и не во имя свое: они обороняют дело духа на земле и считают себя в этом правыми перед лицом Божиим. Отсюда религиозный смысл их борьбы: она направлена против сатанинского начала и несет ему меч; но внутренно она обращается к Богу и возносит к нему молитву. Господь не влагает нам в руки меч; мы берем его сами. Но берем его не ради себя и сами готовы погибнуть от взятого меча. И из глубины этой духовной трагедии мы обращаем к Нему наш взор и нашу волю. И в жизни наша борьба и наша молитва являются единым делом. Девиз его: моя молитва, как мой меч; мой меч, как молитва.
Это означает, что белая идея есть идея волевая. Пассивный мечтатель, колеблющийся, сентиментальный, робкий - не шли и не пойдут в белые ряды. Белый - человек решения и поступка, человек терпения, усилия и свершения. Жизнь есть для него действие, а не состояние; акт, а не стечение обстоятельств. Ему свойственно двигаться по линии наибольшего, а не наименьшего сопротивления. Ему свойственно не созерцать свою цель и не мечтать о ней, а пробиваться к ней и осуществлять ее. Поэтому его девиз: умей желать, умей дерзать, умей терпеть. И еще: в борьбе закаляюсь, в лишениях крепну.
И все это во имя идеала, которому белое сердце предано, во имя которого белая воля напряжена. Жизнь без идеала, жизнь безыдейного авантюриста и карьериста непонятна и отвратительна белой душе. Белый живет чем-то таким, чем поистине стоит жить, стоит потому, что за это стоит и умереть. Этот идеал для него не мечта, а волевая задача; не предмет пассивного воображения, а предмет живых усилий. Он любит его огнем своей души и любовь эта может стать грозою. И поэтому девиз его: грозная любовь, честная борьба.
Это значит, что белый дух покоится, прежде всего, на силе личного характера. Люди слабохарактерные и бесхарактерные, ни в чем на смерть не убежденные, с двоящимися мыслями и нецельными желаниями - или не шли в ряды белых, или скоро уходили из них. Напротив, человек с характером всегда находил себе здесь братьев по духу. Характер белого состоит в том, что он предан своей святыне; из нее вырастает его жизненное слово; а за словом следует его дело. Он верит в то, что исповедует; и делает то, что говорит. От этой цельности - его сила; от этой силы - его самообладание. От цельности и самообладания - его жизненная прямота и его презрение ко всяческим нашептам, ко всякой лжи, кривизне и интриге. И поэтому его девизы гласят: моя святыня, мое слово, мое дело. И еще: владею собою. И, наконец, с поднятым забралом.
Но всюду, где живет и дышит сила подлинного характера, она несет человеку драгоценные дары: достоинство, свободу, и дисциплину. И по этим дарам каждый из нас может и должен всегда проверять, насколько его характер уже развился и окреп.
Наше достоинство в том, что мы блюдем в себе нашу святыню. Она наш духовный Кремль; в служении ей слагается наша жизнь; к ней мы обращаемся в трудные минуты нашей жизни; она дает нам уверенность и силу. Она дает нам способность быть, а не казаться; и этому девизу мы должны быть верны до конца. Святыня веры и родины - вот наше достоинство и честь. И тот, кто имеет ее, тот блюдет себя и свое уважение к себе, тот сохраняет свое благородство во всех жизненных положениях: и в изгнании, и в черной работе, и в нищете, и в опасности. Ему дорога его честь, а не почести; таков его девиз и искушения честолюбия не уведут его на кривые пути.
Наша свобода в том, что мы, согласно великим заветам нашей церкви, сами любим и сами видим то, во что мы верим, как в святыню. Наша святыня живет в нас; мы преданы ей без всяких приказов и понуждений, без всяких разрешений и запретов. Мы духом не рабы; мы свободны духом - свободны верою, чувством и волею. Поэтому мы и не приняли с самого начала ига революционной черни и коммунистического рабства; но восстали за свободу, которая стала нашим девизом, за священное право молиться, любить, творить и умереть в свободе. И это право мы утвердим в России навсегда.
Отсюда, именно отсюда сила нашей белой организации: ибо нет более крепкой, более выдержанной, более неразрушимой дисциплины, чем та, которая рождена свободной убежденностью и силой характера. Этой дисциплине не страшны никакие трудности, никакие искушения, никакие страхи и соблазны. Потому что она питается свободною верою и свободною волею самого дисциплинированного борца. Она родит не слепую покорность, пассивную и двусмысленную, и не послушание за страх, рабское и лукавое, - а за свободное повиновение, за совесть. И такое повиновение покоится на преданности и становится творчеством. Что может превзойти его по силе? И отсюда наш девиз: силен свободным повиновением.
И весь этот душевный уклад, живущий с большей или меньшей зрелостью в каждом белом борце, сообщает ему то уверенное спокойствие, которое необходимо ему в борьбе и неудачах. Он знает всею силою своей веры и своей воли, что победит то Божье дело, которому он служит; и поэтому «неудача» есть для него не более, чем отсрочка победы; и видимость «поражения» не может его поколебать. Победа есть для него вопрос правоты, правоты перед лицом Божиим; а молитва, воля и время довершат дело и развеют призрак вражьего успеха. Он следует девизу: в правоте моя победа; и уверенно предвкушает победу в самой своей смерти. Ибо он всегда помнит другой белый девиз, утверждающий, что свободный в жизни, силен в смерти.
Именно такова наша белая борьба за родину. Россия для нас не просто «территория», и не просто «люди», и не только «быт», «уклад» и «мощь». Но это прежде всего, национальный сосуд Духа Божия; это наш родной алтарь, и храм; и освященный им, кровный, дедовский очаг. И поэтому «родина» есть для нас не предмет бытового пристрастия, а подлинная религиозная святыня. Борясь за родину, мы боремся за совершенство, и силу, и свободу русского духа; а для его расцвета нам нужна территория, и быт, и государственная мощь. И потому - не бытовой, а религиозный смысл имел для нас всегда наш кличущий девиз: все за родину, всё за родину.
России - родине и были даны с самого начала наши молчаливые, наши грозные клятвы, когда поколебались основы ее бытия и ее быта. Они были даны там, в донских степях, и в северных снегах, и в сибирской тайге, и в первых одиночках Москвы. Мы ни в чем не изменили с тех пор этим клятвам: они помогли нам найти друг друга; они закалили нас; они сделали нашу армию органом национального достоинства и спасения. И ныне, обертываясь на пройденный путь, мы знаем, сколь верен и мудр наш девиз, утверждающий, что блаженство в верности.
Могли ли, могли ли мы, должны ли были действовать иначе, чем мы действовали? В час величайшей беды, в час национального крушения и унижения, могли ли мы не встать и не принять на свои плечи бремя, свалившееся на нашу родину? Разве патриот отделим от своего отечества? Разве есть для него жизнь, и солнце, и радость, когда гибнет его родина? Или он может делить с нею годы расцвета и отступать от нее в часы гибели? Слабы были наши плечи; скудны были наши силы; неясны были наши пути… Но нас вел наш святой, добровольческий девиз: подъемлю доброй волею - и родина оценит наше белое дело.
Мы верим в это и будем верить до конца; ибо дух народа и совесть народа произносят свой суд тогда, когда действовавшее поколение уходит из жизни и стихает кипение личных страстей, тщеславий и честолюбий; когда беспристрастная история вскрывает архивы, освещает поступки намерениями и вычитывает сокровенный смысл событий. Тогда обнаружится во всей своей полноте наша историческая и идейная правда и Россия не забудет тех, кто пошел за Алексеевым и Корниловым, не ища для себя ничего и отдавая все, что человеку бывает дорого в личной жизни. Ибо их девиз гласил: любовью ведом, жертвою очищаюсь.
Что нам отзывы современных недругов, зоилов и клеветников? Что знают они о наших подлинных побуждениях и целях? Что нам кривые суждения непротивленцев и ханжей, полупредателей и лицемеров? Что знают они о нашей «сухости» и «жестокости», о нашем «бессердечии» и «злобствовании»? Не им дадим ответ; не их суда мы ждем. Наш девиз учит иному; он говорит: служу России, отвечаю Богу.
Богу и судьбе было угодно так, чтобы жизнь наша была настигнута великою русскою смутою, имя которой «революция», «гражданская война» и «коммунизм». Не мы вызвали эту смуту; не мы хотели революции; не мы начали гражданскую войну; не мы губили Россию коммунизмом. И, может быть, многие из нас мечтали бы родиться в другую эпоху и служить России иначе. Но жребий был брошен и притом не нами; предотвратить трагедию было не в наших силах. Мы могли только мужественно принять ее и честно изжить ее в борьбе.
Весь дух этой смуты был тягостен и отвратителен нам. Ибо это был дух жадности и посягательства, зависти и злобы. А наш дух иной, обратный смуте: жертвую, но не посягаю; соревную, но не завидую. Перед нами было одно задание, один исход: надо было спасать Россию; надо было избавить ее от духовной заразы; надо было остановить ее распадение. И гражданская война стала для нас духовной неизбежностью. Жалок тот народ, который при таких условиях не нашел бы в себе сил для военного сопротивления… И Россия нашла их в нашем лице. И если бы история вернулась вспять, мы совершили бы опять то же самое… Но не личная ненависть водила нас в бой и не личная злоба; и не мести искали мы. И ныне, предвидя возможное возобновление борьбы, свидетельствуем: не месть, не месть, а отрезвление, очищение и примирение несем мы в Россию. Ибо наш девиз: побеждаю, но не мщу. Мы не одержимы духом гражданской войны; мы знаем ее гибельность и ее безумие. И никто из нас не прольет в России ни одной лишней капли крови.
Да, белое дело состоит в том, чтобы бороться за родину, жертвуя, но не посягая; утверждая народное спасение и народное достояние, но не домогаясь прибытка для себя; строя национальную власть, но не подкапываясь под нее; служа живой справедливости, но не противоестественному равенству людей. Мы не верим в справедливость насильственного уравнения и имущественного передела; мы не верим в целесообразность общности имуществ, в правоту социализма, в спасительный коммунизм. Дело не в бедности, а в том, как справляется дух человека с его бедностью. Дело не в богатстве, а в том, что делает человек со своим богатством. Дело не в бедности и не в богатстве, а в том, чтобы каждый человек мог трудиться; трудясь, строить и преумножать; преумножая, творить новое и делиться с другими. Мы утверждаем естественность и необходимость частной собственности и видим в ней не «грех» и не «стыд», а личное и общественное духовное задание. И потому наши девизы: собственность и творчество; изобилие и щедрость.
И мы знаем, что на этих основах будет строиться грядущая, новая Россия.
Она предносится нам единою, ибо в центробежном распаде государство не живет, а умирает, не крепнет, а слабеет и гибнет. Она предносится нам великою, - в качестве и в размере, в духе и в силе, в заданиях и в достижениях. Она предносится нам примиренною - установившей мир, терпимость, доверие и уважение среди своих народностей, классов, провинций и сословий. Она предносится нам возрожденною - в религии и в просвещении, в правопорядке и в хозяйстве, в семье и в быту. И мы выражаем этот облик в нашем исконном девизе: единая великая, примиренная, возрожденная.
Мы не сомневаемся в том, что это грядет и осуществится. Россия была духовно больна перед смутой; революция явилась, как обострение и развитие этой болезни. И вот, в страданиях и лишениях открываются глаза у наших братьев, несших доселе иго коммунистов: идет отрезвление и оздоровление; выдыхается ненависть и истощается зависть; в душах пробуждается патриотизм и гражданственность. Русский в русском опять научается видеть брата по крови и духу, а в России единую и общую мать. Близится тот час, когда все поймут, что у родины нет и не может быть пасынков; что у нее не должно быть обездоленных, бесправных, беззащитных и угнетенных; что русским становится всякий, кто огнем своей любви и воли говорит «я - русский!» И когда придет этот час, тогда все почувствуют и поймут, что в единстве русского лона - все остальные деления второстепенны и несущественны; что все «классы» и все «партии» - для России, что Россия существует не для классов и не для партий. И тогда победят наши девизы: первый - сыны и братья; второй - один за всех, все за одного.
Вне этих основ нет здоровой государственности; и на них будет стоять наша Россия. Знаем, что для этого русские души по обе стороны родного рубежа должны очиститься от предреволюционных недугов и революционных страстей; что они должны погасить в себе старый дух и зажечь новый; что они должны приять по-новому родину, как целое и восчувствовать по новому государственное дело России. И прежде всего усвоить дух качества и дух служения.
Не худшему, а лучшему должен быть открыт путь вверх. Всякий государственный строй, не соблюдающий этого, обречен на гибель. Путь вверх должен быть открыт не тому, кто одержим похотью властвования, а тому, в ком государственная воля и разумение соединяются с обостренным чувством ответственности; не бесчестному демагогу и не бездарному интригану, а мужу служения и совета; не тому, кто ранее чем то был, а тому, кто ныне способен к несению государственного бремени. Тому - кто умеет обретать свое достоинство в служении; кто словом или делом исповедует, что власть есть бремя и что верность долгу есть утешение. Мы верим, что править Россиею и вести ее должны ее лучшие сыны. Отсюда наш девиз: дорогу честности и таланту; и еще: нами правит лучший.
Будет ли это русский Государь? Доживем ли мы до этого счастья, чтобы его благая и сильная воля всех примирила и объединила, всем дала справедливость, законность и благоденствие?.. Будет, но не ранее, чем русский народ возродит в себе свое древнее умение иметь Царя… А до тех пор мы примем волю и закон от того русского патриота, который поведет Россию к спасению, кто бы он ни был и откуда бы он ни пришел: ему наша сила, ему наша верность, ему наше свободное повиновение за совесть. Ибо он будет живым органом России, орудием ее национального самоспасения.
Пусть в этом деле не проснется дух раздора, тягания, отмщения, требовательности и местничества… Пусть личная жертвенность и государственная амнистия совместно погасят обиды и несправедливости смутного времени. Пусть раскаяние и личная годность духа дадут исход тому, кто позволит революции увлечь себя; пусть только бывшие «красные» солдаты и офицеры поймут, кому они служат, вспомнят свой долг перед Россией и братски, да, братски воссоединятся с нами; пусть, наконец, всякий русский, живший за рубежом, свободно вернется и найдет свое место в возрождающейся родине. России нужны все ее национальные силы, все ее верные сыны, все, кто несет ей преданность, а не предательство. Все они составляют ее живое достояние; все они должны быть призваны и соблюдены; все должны быть допущены к новому творчеству и строительству. И наш девиз выговаривает это в словах: творю и соблюдаю. Ибо в жизни человека и народа - новое всегда создается и вырастает из соблюденного старого; и отвергающий свое историческое достояние, обессиливает себя самого…
В верном предвидении этого, в крепкой уверенности живут и подготовляют это возрождение России люди белой идеи. Они знают друг друга; и доверяют друг другу; и доверяют своим вождям. Их основной и последний девиз - ЛЮБОВЬЮ и КРОВЬЮ СПАЯННЫЕ - останется до конца их утешением и опорою. Что бы ни случилось еще; какие бы удары ни были еще нанесены белому делу и откуда бы они ни последовали - эта спайка переживет все и сохранится до конца. Ибо она необходима России. Так, мы спаялись друг с другом, - любовью к родине и кровью на полях чести, - так да спаяемся в будущем с нашими братьями, офицерами и солдатами, ныне имеющими несчастье числиться в красной армии! Так, как мы нашли друг друга в добровольном служении России, в жертвенной борьбе за нее и в свободном повиновении нашим вождям - так должны найти себя и объединиться все русские люди от земледельца до ученого, от рабочего до художника! Белая идея больше нас: она велика, как Россия, и она должна охватить ее всю. Белое дело не нами началось: оно коренится в исконных русских традициях и оно доступно всем русским сердцам без исключения. Белый дух не нами кончится: он будет вести и строить Россию и тогда, когда нас не будет в живых…
Ибо этот дух не дух части, а дух целого. Это дух русского национального всеединства. И дело это есть правое дело. И идея эта есть верная идея.
И именно поэтому - за нами будущее…
link