Ворошилов . (из черновика книги).
В армии есть две категории начальников - командиры и штабные. Первых тяжело загнать на штабную должность, вторые стремятся на командирскую должность уйти. Но почти любой командир может быть начальником штаба, а вот далеко не каждый штабист пригоден к командной должности. Поэтому им приходится сидеть в штабах-канцеляриях и корпеть над бумажками. Помните, как К.К.Рокоссовский характеризовал Георгия Жукова, когда он еще его подчиненным был? «Штабную работу органически ненавидит». Кое-кто в этом видит недостаток Жукова. А слова «ненавидит» и не «знает», или «не способен выполнять» - это не синонимы. Военные понимают, что Рокоссовский дал положительную характеристику своему подчиненному - командир. И, скорей всего, написал это в характеристике по просьбе самого Жукова, чтобы никто его каким-нибудь начштаба не загнал.
Когда наркомом Обороны пришел С.К.Тимошенко он, зная, конечно, об этой характеристике, Георгия Константиновича поставил Начальником Генштаба. Зачем это нужно было - сейчас сказать трудно. Василевский утверждал, что Сталину показалось некорректным после финской войны сменить наркома Обороны, а начальника Генштаба оставить прежнего. О Тимошенко уже видно даже заикаться в свете политики партии боялись, поэтому Александр Михайлович и соврамши. Вопрос с начальником Генштаба не мог быть решен без участия наркома. Это его подчиненный, а не Сталина. Не нужно Сталину приписывать, что он всех сам в стране назначал, он грамотным руководителем все же был, а не самодуром.
Только одно могу предположить, что Жуков имел боевой опыт, а у Шапошникова его, кроме как в германскую, не было. Нужен был командир, который мог бы перестроить работу штаба под условия приближающейся войны, а дальше уже и штабного можно ставить опять на должность. До Жукова еще и К.А.Мерецков успел в том кресле посидеть, но, кажется, не совладал с тем болотом. Там болото было исторически сложившимся, почти все военспецы Троцкого шли не в командиры, а в начальники штабов. Вот Тимошенко и выдвинул туда человека, который мог одним командирским голосом привести штабных в «трепет и изумление». Кажется, это ему удалось. Всю войну эти крючки по фронтам летали в командировки и не бухтели, строя из себя элиту. Только уже после смерти Сталина стали изображать главных действующих лиц и писать, что вот как неправильно их из теплых кабинетов Генштаба посылали в войска. И стали всячески в мемуарах выпячивать свою роль «организаторов побед». Вот в этом я вижу и загадочные появления в «восстановленных» главах книги Рокоссовского многочисленные упоминания о Генштабе. Именно туда для редактуры и цензурирования поступали рукописи мемуаров, там они и дорабатывались. А сами генштабисты свою роль в ВОВ описывали так, что до сих пор у историков при слове «Генштаб» в зобу от восторга перехватывает. Вот и С.М.Штеменко катанул мемуар в подобном ключе. Представил себя особо значительным лицом в командовании. Поэтому получилось у него местами нечто удивительное. Например, вот как, находясь в Тегеране, работал Верховный:
«На протяжении всего срока работы конференции я занимался своим делом: регулярно три раза в день собирал по телеграфу и телефону ВЧ сведения об обстановке на фронтах и докладывал их Сталину. Как правило, доклады мои слушались утром и после заседания глав правительств (а заседали они обычно по вечерам).
Почти ежедневно А. И. Антонов передавал мне проекты распоряжений, которые необходимо было скрепить подписью Верховного Главнокомандующего. После того как Сталин подписывал их, я сообщал об этом в Москву, а подлинники документов собирал в железный ящик, хранившийся у шифровальщика.
Один или два раза Сталин сам разговаривал с Антоновым. Был также случай, когда он лично связывался с Ватутиным и Рокоссовским и выяснял у них возможности ликвидировать контрнаступление противника под Киевом. Особенно его интересовало мнение Рокоссовского, фронт которого должен был оказать содействие фронту Ватутина на мозырском направлении».
Что-то выпало? Естественно, фронтами командовал не Антонов, а Сталин, который со штабным всего один или два раза разговаривал, зато почти каждый день подмахивал уже готовые распоряжения. Много на себя генштабисты берут, они проекты распоряжений могли готовить только после конкретных указаний Верховного, о чем распоряжение должно быть. Наизображали из себя «мозгов армии».
Но Сергей Матвеевич был одержим нестерпимым зудом описать свою выдающуюся роль во всех операциях Красной Армии, поэтому ему пришлось невольно открыть еще одну страницы жизни Климента Ефремовича Ворошилова.
В 1943 году началось освобождение Крыма. Сначала нужно было разработать план. Без штабных здесь никак не обошлось. «22 сентября по запросу Ставки А. М. Василевский доложил свои соображения на этот счет». Т.е., не Ставка соображала, а Василевский.
Ладно, дальше уже Ставка соображала, и Сталин посылает туда Ворошилова:
«- Задачу по овладению Крымом надо решать совместным ударом войск Толбухина и Петрова с привлечением Черноморского флота и Азовской флотилии,- сказал он.- Пошлем к Петрову товарища Ворошилова. Пусть посмотрит и доложит, как это лучше сделать. Штеменко поедет с ним от Генштаба.
Сталин всегда отдавал предпочтение докладам с места событий.
До того мне, не считая поездки в Тегеран, не приходилось близко соприкасаться с Ворошиловым, хотя, как и все военные, я много был наслышан о нем. Поэтому командировку воспринял с повышенным интересом».
Много он был наслышан… Ну-ну…
Когда наркомом Обороны пришел С.К.Тимошенко он, зная, конечно, об этой характеристике, Георгия Константиновича поставил Начальником Генштаба. Зачем это нужно было - сейчас сказать трудно. Василевский утверждал, что Сталину показалось некорректным после финской войны сменить наркома Обороны, а начальника Генштаба оставить прежнего. О Тимошенко уже видно даже заикаться в свете политики партии боялись, поэтому Александр Михайлович и соврамши. Вопрос с начальником Генштаба не мог быть решен без участия наркома. Это его подчиненный, а не Сталина. Не нужно Сталину приписывать, что он всех сам в стране назначал, он грамотным руководителем все же был, а не самодуром.
Только одно могу предположить, что Жуков имел боевой опыт, а у Шапошникова его, кроме как в германскую, не было. Нужен был командир, который мог бы перестроить работу штаба под условия приближающейся войны, а дальше уже и штабного можно ставить опять на должность. До Жукова еще и К.А.Мерецков успел в том кресле посидеть, но, кажется, не совладал с тем болотом. Там болото было исторически сложившимся, почти все военспецы Троцкого шли не в командиры, а в начальники штабов. Вот Тимошенко и выдвинул туда человека, который мог одним командирским голосом привести штабных в «трепет и изумление». Кажется, это ему удалось. Всю войну эти крючки по фронтам летали в командировки и не бухтели, строя из себя элиту. Только уже после смерти Сталина стали изображать главных действующих лиц и писать, что вот как неправильно их из теплых кабинетов Генштаба посылали в войска. И стали всячески в мемуарах выпячивать свою роль «организаторов побед». Вот в этом я вижу и загадочные появления в «восстановленных» главах книги Рокоссовского многочисленные упоминания о Генштабе. Именно туда для редактуры и цензурирования поступали рукописи мемуаров, там они и дорабатывались. А сами генштабисты свою роль в ВОВ описывали так, что до сих пор у историков при слове «Генштаб» в зобу от восторга перехватывает. Вот и С.М.Штеменко катанул мемуар в подобном ключе. Представил себя особо значительным лицом в командовании. Поэтому получилось у него местами нечто удивительное. Например, вот как, находясь в Тегеране, работал Верховный:
«На протяжении всего срока работы конференции я занимался своим делом: регулярно три раза в день собирал по телеграфу и телефону ВЧ сведения об обстановке на фронтах и докладывал их Сталину. Как правило, доклады мои слушались утром и после заседания глав правительств (а заседали они обычно по вечерам).
Почти ежедневно А. И. Антонов передавал мне проекты распоряжений, которые необходимо было скрепить подписью Верховного Главнокомандующего. После того как Сталин подписывал их, я сообщал об этом в Москву, а подлинники документов собирал в железный ящик, хранившийся у шифровальщика.
Один или два раза Сталин сам разговаривал с Антоновым. Был также случай, когда он лично связывался с Ватутиным и Рокоссовским и выяснял у них возможности ликвидировать контрнаступление противника под Киевом. Особенно его интересовало мнение Рокоссовского, фронт которого должен был оказать содействие фронту Ватутина на мозырском направлении».
Что-то выпало? Естественно, фронтами командовал не Антонов, а Сталин, который со штабным всего один или два раза разговаривал, зато почти каждый день подмахивал уже готовые распоряжения. Много на себя генштабисты берут, они проекты распоряжений могли готовить только после конкретных указаний Верховного, о чем распоряжение должно быть. Наизображали из себя «мозгов армии».
Но Сергей Матвеевич был одержим нестерпимым зудом описать свою выдающуюся роль во всех операциях Красной Армии, поэтому ему пришлось невольно открыть еще одну страницы жизни Климента Ефремовича Ворошилова.
В 1943 году началось освобождение Крыма. Сначала нужно было разработать план. Без штабных здесь никак не обошлось. «22 сентября по запросу Ставки А. М. Василевский доложил свои соображения на этот счет». Т.е., не Ставка соображала, а Василевский.
Ладно, дальше уже Ставка соображала, и Сталин посылает туда Ворошилова:
«- Задачу по овладению Крымом надо решать совместным ударом войск Толбухина и Петрова с привлечением Черноморского флота и Азовской флотилии,- сказал он.- Пошлем к Петрову товарища Ворошилова. Пусть посмотрит и доложит, как это лучше сделать. Штеменко поедет с ним от Генштаба.
Сталин всегда отдавал предпочтение докладам с места событий.
До того мне, не считая поездки в Тегеран, не приходилось близко соприкасаться с Ворошиловым, хотя, как и все военные, я много был наслышан о нем. Поэтому командировку воспринял с повышенным интересом».
Много он был наслышан… Ну-ну…