Троцкизм. Отрывки из глав. Глава 1. "Мы все учились понемногу..." (еще до редактирования)
Восьмилетку я закончил с одними пятерками. В девятый класс нас пять человек пошло продолжать учебу: хорошистки Оля Свистунова, Ира Волошина, Лена Омельяненко. Перевели и Сашку Оберемка, хотя у него в свидетельстве были одни трояки. Сашка в восьмом классе уже не учился, только на уроки ходил. Но его мать, Клавдия Андреевна, была председателем сельсовета, уважаемым человеком, ей не смогли отказать в переводе сына в среднюю школу.
Хорольская средняя школа № 1 была уровня хорошей городской школы. Большой районный центр и постоянный учительский состав. Некоторые учителя в ней работали еще с самого открытия школы в 1940 году. По 40 лет учительского стажа.
Уровень преподавания предметов был очень высоким. Но вы думаете, что это вносило в процесс какие-то принципиальные отличия в плане, что большее число учеников усваивали программу?
Нас, школьников из Ленинского, зачислили в самый сильный класс Хорольской школы, в 9-ый «А».
Местных, хорольских, в нем было 21 человек. В 8-м «А» училось 30 человек, девять из них ушли в ПТУ и техникумы после восьмого класса. Ребятами из Ленинского и Лугового численность класса снова до 30 довели, но потом два парня из Лугового бросили школу, перевелись в СПТУ, нас осталось 28 человек.
Из местных, одна отличница - Лена Коваль. Хорошисты - Володя Рожков, Сергей Никоненко, Люба Хитрук, Галя Торхова. Остальные - троечники, почти все - глухие троечники. Т.е., в школе уровня хорошей городской, с сильнейшим преподавательским составом, брака было больше, чем усваивавших программу. Из 30 человек всего пять могли написать контрольные самостоятельно не на тройку.
Но, конечно, хорошисты хорольской школы очень сильно отличались от хорошистов ленинской. Мои односельчанки должны были нагонять по программе очень много. Но им хорольские учителя не дали ни малейшего шанса. Задавили сразу.
Я на занятия в 9-ый класс опоздал на десять дней. Лежал в районной больнице, мне лечили гайморит, которого у меня не было. Об этой истории чуть дальше.
Первый день моего появления в новой школе ознаменовался с утра «пропиской» в раздевалке, после которой со мной приятельствовали самые отъявленные местные хулиганы. И первый урок - алгебра. Я сразу на контрольную попал. Сказал учительнице, Елене Николаевне, что меня нужно освободить от контрольной, потому что я пропустил темы. Получил ответ, что она для меня исключений делать не собирается. Я контрольную решил, конечно. Просто выделывался. Но в отместку Елене Николаевне решил еще два других варианта (нам на класс всегда в трех вариантах давали контрольные) и разбросал шпоры с решенными вариантами по классу.
Через пару недель в журнале математички напротив моей фамилии нарисовался ряд «двоек», которые она перенесла мне в дневник. Это были отметки за домашние задания. Елена Николаевна раз-два в неделю у нас собирала тетради и проверяла там домашние задания, выставляла оценки в тетрадках и в журнале. А потом собирала дневники и в них переносила эти оценки. В моих тетрадях она не увидела выполненных домашних заданий. Я в присутствии всего класса высказался в том плане, что внимательней нужно было смотреть в тетрадь, я вообще все примеры и задачи из параграфов решал в классе, поэтому там не написано «Домашнее задание». С тех пор мы с Еленой Николаевной находились в состоянии постоянной тихой вражды, но она была человеком справедливым и оценки мне не занижала.
С химией было сложнее. У химички один глаз был стеклянным и казалось, что он постоянно смотрит на тебя, за что ей дали кличку «Зоркий сокол». Тетка в возрасте была и очень строгая. Уже в первый месяц учебы в 9-м классе я успел отметиться с тем, что увел с ее урока класс в кино, когда она опоздала минут на десять. А потом спёр в лаборантской шмат натрия и бросил его в унитаз школьного туалета, в школе пару дней не было занятий. Пахло очень сильно. Меня выдали в обеих случаях. Хорошо, что про натрий узнали после того, как последствия были ликвидированы, а то бы еще отмывать стены заставили.
Но после этого «пятерки» по химии мне не светило. «Отлично» появилось в аттестате потому, что я выпускной экзамен комиссии районо на отлично сдал. Химичка молча согласилась с предложением комиссии поставить мне в аттестат «отлично».
С англичанкой так не получилось…
Хорольская средняя школа № 1 была уровня хорошей городской школы. Большой районный центр и постоянный учительский состав. Некоторые учителя в ней работали еще с самого открытия школы в 1940 году. По 40 лет учительского стажа.
Уровень преподавания предметов был очень высоким. Но вы думаете, что это вносило в процесс какие-то принципиальные отличия в плане, что большее число учеников усваивали программу?
Нас, школьников из Ленинского, зачислили в самый сильный класс Хорольской школы, в 9-ый «А».
Местных, хорольских, в нем было 21 человек. В 8-м «А» училось 30 человек, девять из них ушли в ПТУ и техникумы после восьмого класса. Ребятами из Ленинского и Лугового численность класса снова до 30 довели, но потом два парня из Лугового бросили школу, перевелись в СПТУ, нас осталось 28 человек.
Из местных, одна отличница - Лена Коваль. Хорошисты - Володя Рожков, Сергей Никоненко, Люба Хитрук, Галя Торхова. Остальные - троечники, почти все - глухие троечники. Т.е., в школе уровня хорошей городской, с сильнейшим преподавательским составом, брака было больше, чем усваивавших программу. Из 30 человек всего пять могли написать контрольные самостоятельно не на тройку.
Но, конечно, хорошисты хорольской школы очень сильно отличались от хорошистов ленинской. Мои односельчанки должны были нагонять по программе очень много. Но им хорольские учителя не дали ни малейшего шанса. Задавили сразу.
Я на занятия в 9-ый класс опоздал на десять дней. Лежал в районной больнице, мне лечили гайморит, которого у меня не было. Об этой истории чуть дальше.
Первый день моего появления в новой школе ознаменовался с утра «пропиской» в раздевалке, после которой со мной приятельствовали самые отъявленные местные хулиганы. И первый урок - алгебра. Я сразу на контрольную попал. Сказал учительнице, Елене Николаевне, что меня нужно освободить от контрольной, потому что я пропустил темы. Получил ответ, что она для меня исключений делать не собирается. Я контрольную решил, конечно. Просто выделывался. Но в отместку Елене Николаевне решил еще два других варианта (нам на класс всегда в трех вариантах давали контрольные) и разбросал шпоры с решенными вариантами по классу.
Через пару недель в журнале математички напротив моей фамилии нарисовался ряд «двоек», которые она перенесла мне в дневник. Это были отметки за домашние задания. Елена Николаевна раз-два в неделю у нас собирала тетради и проверяла там домашние задания, выставляла оценки в тетрадках и в журнале. А потом собирала дневники и в них переносила эти оценки. В моих тетрадях она не увидела выполненных домашних заданий. Я в присутствии всего класса высказался в том плане, что внимательней нужно было смотреть в тетрадь, я вообще все примеры и задачи из параграфов решал в классе, поэтому там не написано «Домашнее задание». С тех пор мы с Еленой Николаевной находились в состоянии постоянной тихой вражды, но она была человеком справедливым и оценки мне не занижала.
С химией было сложнее. У химички один глаз был стеклянным и казалось, что он постоянно смотрит на тебя, за что ей дали кличку «Зоркий сокол». Тетка в возрасте была и очень строгая. Уже в первый месяц учебы в 9-м классе я успел отметиться с тем, что увел с ее урока класс в кино, когда она опоздала минут на десять. А потом спёр в лаборантской шмат натрия и бросил его в унитаз школьного туалета, в школе пару дней не было занятий. Пахло очень сильно. Меня выдали в обеих случаях. Хорошо, что про натрий узнали после того, как последствия были ликвидированы, а то бы еще отмывать стены заставили.
Но после этого «пятерки» по химии мне не светило. «Отлично» появилось в аттестате потому, что я выпускной экзамен комиссии районо на отлично сдал. Химичка молча согласилась с предложением комиссии поставить мне в аттестат «отлично».
С англичанкой так не получилось…