Немного Венеции и Карпаччо
Как мне хочется постепенно начать выкладывать фотографии и рассказывать про наше лето! Пока вот расскажу про нашу случайную поездку в Венецию в конце августа. Мы как раз вернулись из России и ездили встречаться с нашими питерскими родственниками в городок под Венецией. Попали в пробку, когда возвращались, и поняли, что уже не успеваем на последний поезд. Но совершенно не расстроились, а решили, что это как раз хороший повод еще раз погулять по Венеции, а то мы там только один раз были. Ося, накупавшись в море, просто свалился в отеле и уснул мгновенно, а мы читали у Вайля про Венецию и решили утром поехать посмотреть на Карпаччо, про которого он так увлекательно пишет.
А сначала просто венецианские дворики
Наш длинный мальчик
Как мне нравится это солнечное белье на голубом небе!
Мороженое
Помидоры на канале
Соль на стенах
Ося изображает птенчика, а тетя просто курит и ничего не изображает
А вечером еще погуляли на острове Бурано. Редкие кадры без людей, там, конечно, толпы были, я такое не люблю
Синее ведро
А Карпаччо был прекрасен. До этой поездки я почти ничего о нем не знала. А Вайль так пишет, что хочется все бросить и ехать смотреть:
"Карпаччо - первый художник города не формально, были и прежде, но он первым передал самую суть городской жизни, красоту и хаос уличной толпы. Фотографической Венеции у Карпаччо нет - ему надо, чтобы было интересно, а не точно.
Карпаччо везде на грани хроники и вымысла - то одного больше, то другого. В долюмьеровскую эпоху Карпаччо был кинематографом. Выстраивая увлекательные сюжеты, в своем внимании к мелочам он словно предвидел, что картины начнут репродуцировать в альбомах подетально - и мир растроганно замрет перед крупным планом маленьких шлепанцев у кровати св. Урсулы. Шлепанцы абсолютно не нужны в пророческом сне святой, зато необходимы для сохранения душевного здоровья - и художник бросает на мистику, как на амбразуру, свой венецианский здравый смысл.
Все же лучший Карпаччо - именно в Сан Джорджо дельи Скьявони. Это гильдия ремесленников-далматинцев, выходцев с Балканского полустрова, которых в Венеции обобщенно именовали славянами (schiavoni). Скуола Сан Джорджо дельи Скьявони неказиста снаружи и скромна внутри. Но нет места более несокрушимого обаяния, которому поддаешься постепенно и уже навсегда. Хорошие стихи С. Шервинского: "Мерцает дерево смиренной позолотой. / Карпаччо по стенам с прилежною заботой / По фризу развернул простой души рассказ..." Золотистая лента девяти картин высотой около полутора метров - по трем стенам небольшого зала размером десять на одиннадцать. Картины разного формата, и повествование, чередующее длинные и короткие эпизоды, создает запоминающееся чувство ритма и мелодии.
...возвращаясь сюда и часами разглядывая картины. Например, животных в сюжете "Св. Иероним приводит укрощенного льва в монастырь": антилопа, олень, косуля, бобр, заяц, цесарка, попугай. И лев, разумеется, от которого разбегаются монахи, один даже на
костыле. Бегут и те, что едва видны на дальнем заднем плане, хотя им точно ничто не угрожает. Монахи летят, как ласточки, в своих черно-белых одеяниях, с гримасами преувеличенного ужаса на лицах, в полном контрасте с мирным выражением львиной морды.
Карпаччо - едва ли не единственный живописец Возрождения с явственным чувством юмора, которого так много будет через полтора столетия у голландцев. Удивительно смешон бес, которого изгнал св.Трифон из дочери императора Гордиана, - пыжится, сопит и похож на перепуганную собачку.
У Карпаччо в середину кадра выдвигается не то, что важно, а что интересно и красиво: иначе говоря, что важно эстетически. В сцене зверского истребления св. Урсулы и одиннадцати тысяч ее спутниц внимание захватывает фигура лучника: его пестрый колчан, его расшитый камзол, его элегантная шапочка с пером, его золотые кудри, его изломанная поза с кокетливо отставленным задом. Он хорош необыкновенно, он целится в Урсулу и сейчас ее убьет.
Главное событие - не обязательно в центре внимания. В центре - что счел нужным поместить художник, и оно-то, вопреки названию и сюжету, оказывается главным. Это закон истории: фактом становится то, что замечено и описано. Есть ли более внушительное свидетельство величия человека на Земле?
Дотошно подробен Карпаччо во всем. Картина "Св. Георгий убивает дракона" - современный триллер, где светлый златовласый герой несется в атаку над останками прежних жертв, выписанными с леденящим душу тщанием. И тут же - опять реестр фауны: лягушка, змея, ящерицы, жабы, вороны, грифы. Лошадь, конечно.
Рассматривая в альбоме фрагмент, содрогаешься от вида откушенных конечностей и противных земноводных. Но перед самой картиной под ноги коня не смотришь, глядя, как ломается в горле дракона копье и сложила ручки освобожденная девушка. Да и не в этом дело: дело - в свете, цвете, движении, чередовании красочных пятен. Все лихо и правильно. Жаба - очарование! Растерзанные трупы - прелесть! Мы ломим! Удар! Го-о-ол!!!"
А если вам интересно, то почитайте еще вот этот пост: http://cicerone2007.livejournal.com/63778.html
А сначала просто венецианские дворики
Наш длинный мальчик
Как мне нравится это солнечное белье на голубом небе!
Мороженое
Помидоры на канале
Соль на стенах
Ося изображает птенчика, а тетя просто курит и ничего не изображает
А вечером еще погуляли на острове Бурано. Редкие кадры без людей, там, конечно, толпы были, я такое не люблю
Синее ведро
А Карпаччо был прекрасен. До этой поездки я почти ничего о нем не знала. А Вайль так пишет, что хочется все бросить и ехать смотреть:
"Карпаччо - первый художник города не формально, были и прежде, но он первым передал самую суть городской жизни, красоту и хаос уличной толпы. Фотографической Венеции у Карпаччо нет - ему надо, чтобы было интересно, а не точно.
Карпаччо везде на грани хроники и вымысла - то одного больше, то другого. В долюмьеровскую эпоху Карпаччо был кинематографом. Выстраивая увлекательные сюжеты, в своем внимании к мелочам он словно предвидел, что картины начнут репродуцировать в альбомах подетально - и мир растроганно замрет перед крупным планом маленьких шлепанцев у кровати св. Урсулы. Шлепанцы абсолютно не нужны в пророческом сне святой, зато необходимы для сохранения душевного здоровья - и художник бросает на мистику, как на амбразуру, свой венецианский здравый смысл.
Все же лучший Карпаччо - именно в Сан Джорджо дельи Скьявони. Это гильдия ремесленников-далматинцев, выходцев с Балканского полустрова, которых в Венеции обобщенно именовали славянами (schiavoni). Скуола Сан Джорджо дельи Скьявони неказиста снаружи и скромна внутри. Но нет места более несокрушимого обаяния, которому поддаешься постепенно и уже навсегда. Хорошие стихи С. Шервинского: "Мерцает дерево смиренной позолотой. / Карпаччо по стенам с прилежною заботой / По фризу развернул простой души рассказ..." Золотистая лента девяти картин высотой около полутора метров - по трем стенам небольшого зала размером десять на одиннадцать. Картины разного формата, и повествование, чередующее длинные и короткие эпизоды, создает запоминающееся чувство ритма и мелодии.
...возвращаясь сюда и часами разглядывая картины. Например, животных в сюжете "Св. Иероним приводит укрощенного льва в монастырь": антилопа, олень, косуля, бобр, заяц, цесарка, попугай. И лев, разумеется, от которого разбегаются монахи, один даже на
костыле. Бегут и те, что едва видны на дальнем заднем плане, хотя им точно ничто не угрожает. Монахи летят, как ласточки, в своих черно-белых одеяниях, с гримасами преувеличенного ужаса на лицах, в полном контрасте с мирным выражением львиной морды.
Карпаччо - едва ли не единственный живописец Возрождения с явственным чувством юмора, которого так много будет через полтора столетия у голландцев. Удивительно смешон бес, которого изгнал св.Трифон из дочери императора Гордиана, - пыжится, сопит и похож на перепуганную собачку.
У Карпаччо в середину кадра выдвигается не то, что важно, а что интересно и красиво: иначе говоря, что важно эстетически. В сцене зверского истребления св. Урсулы и одиннадцати тысяч ее спутниц внимание захватывает фигура лучника: его пестрый колчан, его расшитый камзол, его элегантная шапочка с пером, его золотые кудри, его изломанная поза с кокетливо отставленным задом. Он хорош необыкновенно, он целится в Урсулу и сейчас ее убьет.
Главное событие - не обязательно в центре внимания. В центре - что счел нужным поместить художник, и оно-то, вопреки названию и сюжету, оказывается главным. Это закон истории: фактом становится то, что замечено и описано. Есть ли более внушительное свидетельство величия человека на Земле?
Дотошно подробен Карпаччо во всем. Картина "Св. Георгий убивает дракона" - современный триллер, где светлый златовласый герой несется в атаку над останками прежних жертв, выписанными с леденящим душу тщанием. И тут же - опять реестр фауны: лягушка, змея, ящерицы, жабы, вороны, грифы. Лошадь, конечно.
Рассматривая в альбоме фрагмент, содрогаешься от вида откушенных конечностей и противных земноводных. Но перед самой картиной под ноги коня не смотришь, глядя, как ломается в горле дракона копье и сложила ручки освобожденная девушка. Да и не в этом дело: дело - в свете, цвете, движении, чередовании красочных пятен. Все лихо и правильно. Жаба - очарование! Растерзанные трупы - прелесть! Мы ломим! Удар! Го-о-ол!!!"
А если вам интересно, то почитайте еще вот этот пост: http://cicerone2007.livejournal.com/63778.html