(no subject)
Шум! Гам! Беспорядки! Наконец, в класс вошел учитель, хлопнув за собой дверью. Ученики, все как один, встали возле парт.
- Здравствуйте, Виктор Павлович!
- Здравствуйте, недоумки. садитесь.
Виктор Павлович устроился за свои столом и залистал классный журнал.
- Староста! Кто у нас сегодня дежурный, кретины?
- Федулов - болван! - отвечает Белова
- Федулов, остолоп, будь любезен, сотри с доски.
- Хорошо, очкарик, - отвечает Федулов и убегает с тряпкой.
- Кто из вас, балбесов, не выполнил домашнего задания? - грозно интересуется педагог. В классе тишина. - Нефедкин, выйди к доске, расскажи, как ты, лопух драный, выполнил упражнения.
Нефедкин неуверенно идет к доске. Мальчик стоит, неловко переминаясь с ноги на ногу.
- Ну... - он поглядывает то на учителя, то на класс. - Ну... Значит, сочинение на тему "Как я провел это гребанное лето". Эээ, ну...
- Баранки гну. Давай же, дрищ, зачитывай сочинение.
- Как я провел это гребанное лето. Это лето я провел очень плохо. Я отдыхал в деревне под Калугой, и там мне мешали отдыхать очень плохие ребята. Саша Горчичников - дурак, Катька Горохова - дурная девчонка... И еще бабушка с дедушкой всюду совали нос и очень мне надоели. И...
- Довольно. Нефедкин, это "два". Прехуевейшее сочинение, Нефедкин. Пойми, придурка ты кусок, ты так из двоек не вылезешь, как не усирайся. Понимаешь, Нефедкин? Неудачно абортированный ты кусок дерьма?
- Извините...
- И ведь ты так отвратительно учишься не только по моему сраному предмету - оскорбительной логике. По физическим унижениям, которые ведет этот педик Георгий Крюшонович, ты тоже успеваешь хуже всех. Как же ты сможешь, недоносок, учиться дальше, когда начнутся комплексная система оскорблений и теория провокации? На них, матрешкин ты выкидыш, без знаний в базовых дисциплинах никак!
- Виктор Павлович! - раздается с задней парты, - Эта черножопая тварь Аслан меня дергает за косичку!
- А эта тупая обезьяна у меня забрала пенал, хихикает и не отдает! - слышится оттуда же.
- Тише вы, лоботрясы. - Виктор Павлович стал ходить по классу, как лев в клетке. - Наша школа унижений, кривоухие вы имбецилы, - лучшая в этом городе-на-говне. Огромное количество свиноматок и жлобов мечтает отдать своих малолетних паскудин именно в этот дурдом. А вы, неполноценные уродцы, еще смеете чесать яйца вместо того, чтобы учиться, как порядочные говнюки.
В комнату врывается заплаканная старушка, Раиса Сергеевна:
Раиса Сергеевна: Где этот хер моржовый? - обнаруживает Виктора Павловича - Вот ты где, дрестун обосравшийся!
Виктор Павлович: Тебе что-то нужно, пизда лохматая?
Раиса Сергеевна бросается в объятия Виктора Павловича, рыдает:
- Эти говноеды Довленко и Хохлатский опять срывают мой чертов урок!
Виктор Павлович (кричит): Вот же пидарасы! Что они на сей раз вытворяют, старая ты мандавошка?
Раиса Сергеевна: Отказываются разыгрывать дебильную сценку про спор слесаря с хозяином квартиры!
Виктор Павлович: Ах, я сейчас этим выродкам покажу!
Виктор Павлович и Раиса Сергеевна вбегают в соседний класс.
Виктор Павлович: Довленко! Хохлатский! Вы что себе, долбоебы, позволяете? А ну объясните свое мудацкое поведение!
Хохлатский: видите ли, господин учитель, Гарик Довленко - тяжело верующий христианин, поэтому не может произносить подобных бранных речей, что написаны в тексте, который нам предложила к прочтению Раиса Сергеевна. Я же - просто из интеллигентной семьи, в которой не принято разговаривать таким образом.
Виктор Павлович застыл с раскрытым ртом.
- Ты как разговариваешь с учителем, молокосос?
Хохлатский: Прошу прощения, но вовсе не могу отступиться от своих убеждений, а стало быть - от своих идеалов нравственности.
Раиса Сергеева: Виктор Павлович, у меня болит кишечник!
Виктор Павлович: Вон из класса, подонки, в следующий раз сюда вернетесь со своими ебаными родителями!
Довленко: Нет!
Виктор Павлович: Что?
Довленко: Мы считаем ваше поведение по меньшей мере неадекватным и несоответствующим нормам поведения, заложенным европейскими деятелями просвещения за долгие годы формирования нашей образовательной системе!
Виктор Павлович: Нет... нет...
Хохлатский: это теперь вопрос чести и дело принципа, если вы понимаете, о чем мы толкуем. Мы требуем извининений от вас, иначе будем вынуждены обращаться в вышестоящие органы.
Раиса Сергеева: Мой кишечник болит!
Виктор Павлович: Мой кишечник тоже болит!
Дабы не вынуждать зрителя лицезреть всевозможные последствия хватившей учителей кишечной болезни, занавес на этом опускается.
- Здравствуйте, Виктор Павлович!
- Здравствуйте, недоумки. садитесь.
Виктор Павлович устроился за свои столом и залистал классный журнал.
- Староста! Кто у нас сегодня дежурный, кретины?
- Федулов - болван! - отвечает Белова
- Федулов, остолоп, будь любезен, сотри с доски.
- Хорошо, очкарик, - отвечает Федулов и убегает с тряпкой.
- Кто из вас, балбесов, не выполнил домашнего задания? - грозно интересуется педагог. В классе тишина. - Нефедкин, выйди к доске, расскажи, как ты, лопух драный, выполнил упражнения.
Нефедкин неуверенно идет к доске. Мальчик стоит, неловко переминаясь с ноги на ногу.
- Ну... - он поглядывает то на учителя, то на класс. - Ну... Значит, сочинение на тему "Как я провел это гребанное лето". Эээ, ну...
- Баранки гну. Давай же, дрищ, зачитывай сочинение.
- Как я провел это гребанное лето. Это лето я провел очень плохо. Я отдыхал в деревне под Калугой, и там мне мешали отдыхать очень плохие ребята. Саша Горчичников - дурак, Катька Горохова - дурная девчонка... И еще бабушка с дедушкой всюду совали нос и очень мне надоели. И...
- Довольно. Нефедкин, это "два". Прехуевейшее сочинение, Нефедкин. Пойми, придурка ты кусок, ты так из двоек не вылезешь, как не усирайся. Понимаешь, Нефедкин? Неудачно абортированный ты кусок дерьма?
- Извините...
- И ведь ты так отвратительно учишься не только по моему сраному предмету - оскорбительной логике. По физическим унижениям, которые ведет этот педик Георгий Крюшонович, ты тоже успеваешь хуже всех. Как же ты сможешь, недоносок, учиться дальше, когда начнутся комплексная система оскорблений и теория провокации? На них, матрешкин ты выкидыш, без знаний в базовых дисциплинах никак!
- Виктор Павлович! - раздается с задней парты, - Эта черножопая тварь Аслан меня дергает за косичку!
- А эта тупая обезьяна у меня забрала пенал, хихикает и не отдает! - слышится оттуда же.
- Тише вы, лоботрясы. - Виктор Павлович стал ходить по классу, как лев в клетке. - Наша школа унижений, кривоухие вы имбецилы, - лучшая в этом городе-на-говне. Огромное количество свиноматок и жлобов мечтает отдать своих малолетних паскудин именно в этот дурдом. А вы, неполноценные уродцы, еще смеете чесать яйца вместо того, чтобы учиться, как порядочные говнюки.
В комнату врывается заплаканная старушка, Раиса Сергеевна:
Раиса Сергеевна: Где этот хер моржовый? - обнаруживает Виктора Павловича - Вот ты где, дрестун обосравшийся!
Виктор Павлович: Тебе что-то нужно, пизда лохматая?
Раиса Сергеевна бросается в объятия Виктора Павловича, рыдает:
- Эти говноеды Довленко и Хохлатский опять срывают мой чертов урок!
Виктор Павлович (кричит): Вот же пидарасы! Что они на сей раз вытворяют, старая ты мандавошка?
Раиса Сергеевна: Отказываются разыгрывать дебильную сценку про спор слесаря с хозяином квартиры!
Виктор Павлович: Ах, я сейчас этим выродкам покажу!
Виктор Павлович и Раиса Сергеевна вбегают в соседний класс.
Виктор Павлович: Довленко! Хохлатский! Вы что себе, долбоебы, позволяете? А ну объясните свое мудацкое поведение!
Хохлатский: видите ли, господин учитель, Гарик Довленко - тяжело верующий христианин, поэтому не может произносить подобных бранных речей, что написаны в тексте, который нам предложила к прочтению Раиса Сергеевна. Я же - просто из интеллигентной семьи, в которой не принято разговаривать таким образом.
Виктор Павлович застыл с раскрытым ртом.
- Ты как разговариваешь с учителем, молокосос?
Хохлатский: Прошу прощения, но вовсе не могу отступиться от своих убеждений, а стало быть - от своих идеалов нравственности.
Раиса Сергеева: Виктор Павлович, у меня болит кишечник!
Виктор Павлович: Вон из класса, подонки, в следующий раз сюда вернетесь со своими ебаными родителями!
Довленко: Нет!
Виктор Павлович: Что?
Довленко: Мы считаем ваше поведение по меньшей мере неадекватным и несоответствующим нормам поведения, заложенным европейскими деятелями просвещения за долгие годы формирования нашей образовательной системе!
Виктор Павлович: Нет... нет...
Хохлатский: это теперь вопрос чести и дело принципа, если вы понимаете, о чем мы толкуем. Мы требуем извининений от вас, иначе будем вынуждены обращаться в вышестоящие органы.
Раиса Сергеева: Мой кишечник болит!
Виктор Павлович: Мой кишечник тоже болит!
Дабы не вынуждать зрителя лицезреть всевозможные последствия хватившей учителей кишечной болезни, занавес на этом опускается.