Мы молоды. Мы смотрим строго, пристально. Мы любим спорить и ходить пешком...
К чему предыдущий пост?
А к тому что сегодня мне крупно повезло. Настроение совпало со спектаклем. Ожидания оправдались сполна.
Итак, сегодня я посетила спектакль театра "Современник" - "А вам не хотится ль под ручку пройтиться?.." Программа обещала семидесятипятиминутное поэтическо-музыкальное действо на любовную тематику. Все пункты обозначенного описания оказались верны. Лишь только никто не предупредил, что спектакль (как ни трудно назвать увиденное спектаклем) столь энергичен и позитивен.
Первый раз на другой сцене "Современника". Люблю камерные театры с их камерными спектаклями.
Актеры - в двух метрах.
За широкими вращающимися время от времени жалюзи - музыкальный коллектив. Живая музыка - лучшее соседство для поэзии.
К программке прилагается портрет режиссера-постановщика спектакля Народного артиста РСФСР Игоря Кваши. Спектакль был для него подарком самому себе к юбилею.
Не успею написать все, о чем так хотелось рассказать. Но если коротко: мне понравилось. Очень.
Все началось с гимна молодости Набокова:
Нас мало -- юных, окрыленных,
не задохнувшихся в пыли,
еще простых, еще влюбленных
в улыбку детскую земли.
Молодые, красивые, талантливые актеры труппы "Современника" показали, как нужно читать стихи о любви. А читать их надо так, чтобы никакие шорохи в зале, звуки за сценой не могли перебить. Читать так, чтобы поэтические строки врезались в душу и надолго оставались в памяти, озвученные лишь однажды. Читать так, чтобы самый сложный по своей композиции или попросту - заумный стих стал понятен, доступен и оттого - более глубок. Декламировать, нашептывать, распевать, чеканить - читать всегда по-разному. По настроению, но то она и лирика.
Вечер, несмотря на мои ожидания, не стал спектаклем одного актера. Собираясь в театр я точно знала, что доминировать на сцене будет Артур Смольянинов. Учитывая некоторую предвзятость с моей стороны, скажу, что он гениален. Безмерно талантлив. Никто так не читал Маяковского. Так, что видишь этот бегающий нерв, слышишь, как падает 12, становишься свидетелем опустошения сердца. И он - "красивый, двадцатидвухлетний" становится жалким, сгорбленным. Его скорченная на лавочке фигура смутно, лишь по одежде напоминает того, влюбленного Владимира. Но вот, властные интонации снова берут верх над сердечной "дырой". И он, железобетонный, возвращается к жизни. Уже не такой. Как разбитая и склеенная ваза. Потрясающего уровня актер.
Совершенно иначе читал он Бродского. Именно так, как это делал сам автор. Медленно, нараспев. Каюсь, никогда не читала стихов Бродского. Лишь слышала в его исполнении. Одно. "Воротишься на Родину". Его помню наизусть. И интонации поэта тоже. Не представляю, как читать его стихи иначе. Вероятно, читать в духе Бродского - было единственным выходом из положения. Ведь никто не прочтет стихотворение лучше автора. Никто.
Но, возвращаясь к высказанной мысли, повторю:
Спектакль не был отыгран только Смольяниновым. На сцену выходил замечательный молодой актер Шамиль Хаматов. Так случилось, что все стихи, которые он читал я знала наизусть. И с некоторыми интонациями, паузами Шамиля я не до конца согласна. Будь я на сцене, я не там бы расставила акценты в "Первом свидании" Тарковского. Но я не на сцене. Может, это к лучшему)
Он замечательно прочел Есенина. Очень по-хулигански, но влюбленно и искренне.
Мне очень понравилась девушка Янина Романова. Она читала Тэффи, "Поэму конца" Цветаевой. Совершенно особенной энергетики актриса. По духу и внешне напомнила мне Инну Михайловну Чурикову. Она интересна и креативна. Позитивное впечатление оставили все девушки, занятые в спектакле. Но поразила меня, как, я уверена, многих Елена Плаксина.
Ее репертуар в этом спектакле был поразительно широк. Так, начиная со строк Агнии Барто:
Каждый может догадаться -
Антонина влюблена!она уходила к совершенно обезоруживающим строкам об одиночестве. "Монолог женщины" Роберта Рождественского - кульминация спектакля. Одна, в черном. Лишь бирюзовый нашейный платок, как змея, извиваясь в руках измученной одиночеством девушки, мог помочь справиться с нахлынувшей волной страданий. Строки, оставляющие мааленькие, едва заметные царапины на сердце. Строки, от которые мурашки по коже. И голос, и интонации, и эмоции. Елена Плаксина с "Монологом" потрясла до глубины души.
Изумительно играл музыкальный ансамбль. В бешеном ритме мчались пальцы по струнам контрабаса, гремели ударные. Звуки клавиш то утопали в грохоте железа, то "выныривали" на поверхность.
Приятно порадовало исполнение до боль знакомого стихотворения Александра Кочеткова "Баллада о прокуренном вагоне. Лица и больше ничего. Интонации, угадываемые заранее. Теплота, нежность, все в нем. Всегда считала, что после этого стихотворения должна звучать песня Кристалинской "Нежность".
Спектакль завершал все тот же громкий, шумный, взрывающийся Артур. "А вам не хотится ли под ручку пройтиться?" Хотится-хотится и что-то про дышащий похотью вагон (к моему чтиву - Лолите).
И счастливые, утирающие ладонями слезы зрители встречали актеров волной аплодисментов. Все девушки так и пытались уцеловать Смольянинова. Увернуться не удавалось. А так и надо) Заслужил.
Вышла из театра с улыбкой. Шла домой с улыбкой. Писала рецензию с улыбкой. Ложусь спать - а на губах: "Хотится-хотится!". И еще:
"Во что бы то ни стало, любите друг друга".
А напоследок я не скажу. Я оставлю стихотворение Евгения Евтушенко. Читал Антон Хабаров. Читал с неподдельным раскаянием.
Я, по крайней мере, ему поверила.
«Благодарность»
Она сказала: «Он уже уснул!»,-
задернув полог над кроваткой сына,
и верхний свет неловко погасила,
и, съежившись, халат упал на стул.
Мы с ней не говорили про любовь,
Она шептала что-то, чуть картавя,
звук «р», как виноградину, катая
за белою оградою зубов.
«А знаешь: я ведь плюнула давно
на жизнь свою... И вдруг так огорошить!
Мужчина в юбке. Ломовая лошадь.
И вдруг - я снова женщина... Смешно?»
Быть благодарным - это мой был долг.
Ища защиту в беззащитном теле,
зарылся я, зафлаженный, как волк,
в доверчивый сугроб ее постели.
Но, как волчонок загнанный, одна,
она в слезах мне щеки обшептала.
и то, что благодарна мне она,
меня стыдом студеным обжигало.
Мне б окружить ее блокадой рифм,
теряться, то бледнея, то краснея,
но женщина! меня! благодарит!
за то, что я! мужчина! нежен с нею!
Как получиться в мире так могло?
Забыв про смысл ее первопричинный,
мы женщину сместили. Мы ее
унизили до равенства с мужчиной.
Какой занятный общества этап,
коварно подготовленный веками:
мужчины стали чем-то вроде баб,
а женщины - почти что мужиками.
О, господи, как сгиб ее плеча
мне вмялся в пальцы голодно и голо
и как глаза неведомого пола
преображались в женские, крича!
Потом их сумрак полузаволок.
Они мерцали тихими свечами...
Как мало надо женщине - мой Бог!-
чтобы ее за женщину считали.
А к тому что сегодня мне крупно повезло. Настроение совпало со спектаклем. Ожидания оправдались сполна.
Итак, сегодня я посетила спектакль театра "Современник" - "А вам не хотится ль под ручку пройтиться?.." Программа обещала семидесятипятиминутное поэтическо-музыкальное действо на любовную тематику. Все пункты обозначенного описания оказались верны. Лишь только никто не предупредил, что спектакль (как ни трудно назвать увиденное спектаклем) столь энергичен и позитивен.
Первый раз на другой сцене "Современника". Люблю камерные театры с их камерными спектаклями.
Актеры - в двух метрах.
За широкими вращающимися время от времени жалюзи - музыкальный коллектив. Живая музыка - лучшее соседство для поэзии.
К программке прилагается портрет режиссера-постановщика спектакля Народного артиста РСФСР Игоря Кваши. Спектакль был для него подарком самому себе к юбилею.
Не успею написать все, о чем так хотелось рассказать. Но если коротко: мне понравилось. Очень.
Все началось с гимна молодости Набокова:
Нас мало -- юных, окрыленных,
не задохнувшихся в пыли,
еще простых, еще влюбленных
в улыбку детскую земли.
Молодые, красивые, талантливые актеры труппы "Современника" показали, как нужно читать стихи о любви. А читать их надо так, чтобы никакие шорохи в зале, звуки за сценой не могли перебить. Читать так, чтобы поэтические строки врезались в душу и надолго оставались в памяти, озвученные лишь однажды. Читать так, чтобы самый сложный по своей композиции или попросту - заумный стих стал понятен, доступен и оттого - более глубок. Декламировать, нашептывать, распевать, чеканить - читать всегда по-разному. По настроению, но то она и лирика.
Вечер, несмотря на мои ожидания, не стал спектаклем одного актера. Собираясь в театр я точно знала, что доминировать на сцене будет Артур Смольянинов. Учитывая некоторую предвзятость с моей стороны, скажу, что он гениален. Безмерно талантлив. Никто так не читал Маяковского. Так, что видишь этот бегающий нерв, слышишь, как падает 12, становишься свидетелем опустошения сердца. И он - "красивый, двадцатидвухлетний" становится жалким, сгорбленным. Его скорченная на лавочке фигура смутно, лишь по одежде напоминает того, влюбленного Владимира. Но вот, властные интонации снова берут верх над сердечной "дырой". И он, железобетонный, возвращается к жизни. Уже не такой. Как разбитая и склеенная ваза. Потрясающего уровня актер.
Совершенно иначе читал он Бродского. Именно так, как это делал сам автор. Медленно, нараспев. Каюсь, никогда не читала стихов Бродского. Лишь слышала в его исполнении. Одно. "Воротишься на Родину". Его помню наизусть. И интонации поэта тоже. Не представляю, как читать его стихи иначе. Вероятно, читать в духе Бродского - было единственным выходом из положения. Ведь никто не прочтет стихотворение лучше автора. Никто.
Но, возвращаясь к высказанной мысли, повторю:
Спектакль не был отыгран только Смольяниновым. На сцену выходил замечательный молодой актер Шамиль Хаматов. Так случилось, что все стихи, которые он читал я знала наизусть. И с некоторыми интонациями, паузами Шамиля я не до конца согласна. Будь я на сцене, я не там бы расставила акценты в "Первом свидании" Тарковского. Но я не на сцене. Может, это к лучшему)
Он замечательно прочел Есенина. Очень по-хулигански, но влюбленно и искренне.
Мне очень понравилась девушка Янина Романова. Она читала Тэффи, "Поэму конца" Цветаевой. Совершенно особенной энергетики актриса. По духу и внешне напомнила мне Инну Михайловну Чурикову. Она интересна и креативна. Позитивное впечатление оставили все девушки, занятые в спектакле. Но поразила меня, как, я уверена, многих Елена Плаксина.
Ее репертуар в этом спектакле был поразительно широк. Так, начиная со строк Агнии Барто:
Каждый может догадаться -
Антонина влюблена!она уходила к совершенно обезоруживающим строкам об одиночестве. "Монолог женщины" Роберта Рождественского - кульминация спектакля. Одна, в черном. Лишь бирюзовый нашейный платок, как змея, извиваясь в руках измученной одиночеством девушки, мог помочь справиться с нахлынувшей волной страданий. Строки, оставляющие мааленькие, едва заметные царапины на сердце. Строки, от которые мурашки по коже. И голос, и интонации, и эмоции. Елена Плаксина с "Монологом" потрясла до глубины души.
Изумительно играл музыкальный ансамбль. В бешеном ритме мчались пальцы по струнам контрабаса, гремели ударные. Звуки клавиш то утопали в грохоте железа, то "выныривали" на поверхность.
Приятно порадовало исполнение до боль знакомого стихотворения Александра Кочеткова "Баллада о прокуренном вагоне. Лица и больше ничего. Интонации, угадываемые заранее. Теплота, нежность, все в нем. Всегда считала, что после этого стихотворения должна звучать песня Кристалинской "Нежность".
Спектакль завершал все тот же громкий, шумный, взрывающийся Артур. "А вам не хотится ли под ручку пройтиться?" Хотится-хотится и что-то про дышащий похотью вагон (к моему чтиву - Лолите).
И счастливые, утирающие ладонями слезы зрители встречали актеров волной аплодисментов. Все девушки так и пытались уцеловать Смольянинова. Увернуться не удавалось. А так и надо) Заслужил.
Вышла из театра с улыбкой. Шла домой с улыбкой. Писала рецензию с улыбкой. Ложусь спать - а на губах: "Хотится-хотится!". И еще:
"Во что бы то ни стало, любите друг друга".
А напоследок я не скажу. Я оставлю стихотворение Евгения Евтушенко. Читал Антон Хабаров. Читал с неподдельным раскаянием.
Я, по крайней мере, ему поверила.
«Благодарность»
Она сказала: «Он уже уснул!»,-
задернув полог над кроваткой сына,
и верхний свет неловко погасила,
и, съежившись, халат упал на стул.
Мы с ней не говорили про любовь,
Она шептала что-то, чуть картавя,
звук «р», как виноградину, катая
за белою оградою зубов.
«А знаешь: я ведь плюнула давно
на жизнь свою... И вдруг так огорошить!
Мужчина в юбке. Ломовая лошадь.
И вдруг - я снова женщина... Смешно?»
Быть благодарным - это мой был долг.
Ища защиту в беззащитном теле,
зарылся я, зафлаженный, как волк,
в доверчивый сугроб ее постели.
Но, как волчонок загнанный, одна,
она в слезах мне щеки обшептала.
и то, что благодарна мне она,
меня стыдом студеным обжигало.
Мне б окружить ее блокадой рифм,
теряться, то бледнея, то краснея,
но женщина! меня! благодарит!
за то, что я! мужчина! нежен с нею!
Как получиться в мире так могло?
Забыв про смысл ее первопричинный,
мы женщину сместили. Мы ее
унизили до равенства с мужчиной.
Какой занятный общества этап,
коварно подготовленный веками:
мужчины стали чем-то вроде баб,
а женщины - почти что мужиками.
О, господи, как сгиб ее плеча
мне вмялся в пальцы голодно и голо
и как глаза неведомого пола
преображались в женские, крича!
Потом их сумрак полузаволок.
Они мерцали тихими свечами...
Как мало надо женщине - мой Бог!-
чтобы ее за женщину считали.