Прага
Ну, какую сказку рассказать тебе, малыш? Я здесь без тебя, и это плохо. И плохо, что здесь мысли о тебе не распихиваются в чуланчики памяти, а чувства не закрываются на замок, и я понимаю как смертельно для меня осознание, что все противоядия испробованы - от разума до других мужчин, от работы до отдыха от нее на других точках на земном шаре, но-не-отвыкается, никак не успокоится внутри маленькое злое что-то, а Прага, знаешь, она создана, чтобы завернувшись в теплую кофту, греть друг друга ладонями и пить один на двоих глинтвейн.
Что тебе рассказать?
Этот город вымирает по утрам, оставляя после шагов гулкое эхо, оседающее на булыжники кривых узеньких улочек. Зажатое красными скатами крыш, застревает среди них зимнее бесцветное небо, расчерченное острыми шпилями башен, а ратуша напротив моего окна каждый час вызванивает какую-то тихую мелодию - больно, нежно и ненавязчиво.
Холодно безумно, и потому любой уличный лабиринт выводит тебя к улыбчивым, подтанцовывающим на морозе продавцам хот эппл с корицей и жареных колбасок, то и другое заставляет тебя блаженно улыбаться, и не говори мне, что есть что-то вкуснее.
Вдоль серебристой Влтавы до Малостранской тянутся цепочки мостов, и ранним утром следующего года на Карловом мосту почти никого из туристов, и только неизменные художники в компании бронзовых святых. Никого нет и на двухстах ступеньках королевской лестницы, ведущей вверх и дальше к Градчанам, и на высоте Пражского кремля весь этот запутанный, старинный город лежит в твоей ладони и его заливает жидким солнечным золотом.
Представь себе, малыш...
Прага вытаскивает из тебя все, в чем ты сам боишься себе признаться, Прага - опытный психоаналитик, хирург для твоего сердца. Дело даже не в почти забытой любви, которой тебя неожиданно накрывает где-нибудь в теплом кафе на Нерудовой улице за чашкой кофе и яблочным штруделем. Я даже не об этом. Но посмотри на всех этих людей, этих взрослых людей, малыш, когда к одиннадцати часам утра на Староместсткой яблоку негде упасть, а все они ждут по окончании каждого часа кукольного представления на астрономических часах, какими все они на пару минут становятся детьми. Какая ти-ши-на-а-а, пока фигурки исполняют свой заведенный ход, и как она взрывается потом их радостными воплями, когда кукольное представление заканчивается. Каждый час, малыш, каждый день, каждый век. Нас не станет, будут другие, также толпиться и ждать, когда апостолы будут выглядывать в окошки, смерть будет качать колокол, петух кричать, а солнце вращаться вокруг земли, как это повелось в ритме старинных часов с 14 века.
Если бы ты спросил меня, на что она похожа, Прага, я бы ответила тебе, что - на трогательную хрупкую рождественскую игрушку, которую можно подарить ребенку, больше не верящему в Деда Мороза.
Приезжай посмотреть.
Что тебе рассказать?
Этот город вымирает по утрам, оставляя после шагов гулкое эхо, оседающее на булыжники кривых узеньких улочек. Зажатое красными скатами крыш, застревает среди них зимнее бесцветное небо, расчерченное острыми шпилями башен, а ратуша напротив моего окна каждый час вызванивает какую-то тихую мелодию - больно, нежно и ненавязчиво.
Холодно безумно, и потому любой уличный лабиринт выводит тебя к улыбчивым, подтанцовывающим на морозе продавцам хот эппл с корицей и жареных колбасок, то и другое заставляет тебя блаженно улыбаться, и не говори мне, что есть что-то вкуснее.
Вдоль серебристой Влтавы до Малостранской тянутся цепочки мостов, и ранним утром следующего года на Карловом мосту почти никого из туристов, и только неизменные художники в компании бронзовых святых. Никого нет и на двухстах ступеньках королевской лестницы, ведущей вверх и дальше к Градчанам, и на высоте Пражского кремля весь этот запутанный, старинный город лежит в твоей ладони и его заливает жидким солнечным золотом.
Представь себе, малыш...
Прага вытаскивает из тебя все, в чем ты сам боишься себе признаться, Прага - опытный психоаналитик, хирург для твоего сердца. Дело даже не в почти забытой любви, которой тебя неожиданно накрывает где-нибудь в теплом кафе на Нерудовой улице за чашкой кофе и яблочным штруделем. Я даже не об этом. Но посмотри на всех этих людей, этих взрослых людей, малыш, когда к одиннадцати часам утра на Староместсткой яблоку негде упасть, а все они ждут по окончании каждого часа кукольного представления на астрономических часах, какими все они на пару минут становятся детьми. Какая ти-ши-на-а-а, пока фигурки исполняют свой заведенный ход, и как она взрывается потом их радостными воплями, когда кукольное представление заканчивается. Каждый час, малыш, каждый день, каждый век. Нас не станет, будут другие, также толпиться и ждать, когда апостолы будут выглядывать в окошки, смерть будет качать колокол, петух кричать, а солнце вращаться вокруг земли, как это повелось в ритме старинных часов с 14 века.
Если бы ты спросил меня, на что она похожа, Прага, я бы ответила тебе, что - на трогательную хрупкую рождественскую игрушку, которую можно подарить ребенку, больше не верящему в Деда Мороза.
Приезжай посмотреть.