Слэм-проза. "Конечная".
А знаете ли вы, друзья, что такое «слэм-проза»? Это когда автор зачитывает свое произведение вслух, на публике. В отличие от Запада, где публичные чтения являются частью писательских курсов (об этом упоминает Чак Паланик, обучавшийся у Тома Спэнбауэра), для наших просторов подобные вещи - редкость.
Однако если прозаические слэмы приживутся в нашей стране (а мне хочется в это верить), их пионером следует считать Юлию Гумен. Ведь именно благодаря ей и ее литературному агентству «Гумен и Смирнова» на 4-м Московском Международном Открытом Книжном Фестивале прошел первый конкурс слэм-прозы.
О его проведении я узнал от коллеги (бывшей) и замечательного человека (по-прежнему) - Тани aka lavrenova . Нужно было написать рассказ, который так или иначе касался бы заданной темы - «Дорога», - и чтение которого вслух заняло бы не более пяти минут.
Рассказ был написан за трое суток. А спустя такое же количество времени я узнал, что он вошел в пятерку финалистов. Теперь мне и еще четырем авторам предстояло выступить на Фестивале, «сражаясь» с пятью профессиональными писателями: Евгением Коганом, Владимиром Лорченковым, Ксенией Букшей, Сергеем Самсоновым и Александром Кудрявцевым.
Слэм состоялся 13 июня. Это было весело. Здорово и весело. И еще это было лестно, потому что мне довелось выступать на одной сцене с Евгением Коганом, автором книги «Енот и я». И еще это было приятно, потому что меня пришли поддержать Митя - мой друг с детства, и Лиля
una_diary - мой друг с института.
Что же до моего рассказа, то он перед вами…
«Конечная»
Поезд медленно крадется вдоль перрона.
Причин, чтобы не броситься под его колеса, у меня не осталось.
- Прыгать на пути - не самый удачный вариант, - произносит женский голос у меня за спиной. - Рекомендую передозировку медикаментов. Не больно и похоже на сон.
Женский голос принадлежит женской фигуре, стоящей в мокрой одежде под мокрым дождем.
Я спрашиваю:
- Хотите поговорить об этом?
А моя новая знакомая, лицу которой - лет тридцать, она кивает на останавливающийся состав:
- За время, которое мы проведем в дороге, я могла бы вернуть тебе любовь к жизни. Если, конечно, ты тоже направляешься в столицу.
Когда перекошенные заборы за окном сменяются желтеющими полями, она заходит ко мне в купе и садится напротив.
- В поездах люди расслабляются лишь потому, что знают, когда им выходить, - говорят ее тридцатилетние ненакрашенные губы. - Жизнь - это тот же путь, та же железная дорога. С той лишь разницей, что мы не догадываемся, какая станция окажется для нас конечной.
Речевой ритм женщины опирается на ритм ее дыхания, который опирается на ритм стука колес. С сухой кожей, с влажными волосами и в мокром джинсовом костюме, собеседница продолжает:
- “Memento mori” - «помни, что умрешь» - эта фраза возникла в Древнем Риме. Есть похожее изречение, автор которого - Дайдодзи Юдзан - жил в Японии в период Эдо: «Самурай должен прежде всего помнить, что он должен умереть». А в двадцатом веке Карлос Кастанеда услышал от своего учителя дона Хуана Матуса следующее: «Когда воина начинают одолевать сомнения и страхи, он думает о своей смерти. Мысль о смерти - единственное, что способно закалить наш дух».
Глазам, которые смотрят на меня, явно больше тридцати лет. Я же тем временем думаю о вконец доконавших меня проблемах с личной жизнью. О научной конференции, с которой я возвращаюсь в столицу. О своей визитке, где помимо моего имени и контактов написано: «Помощь профессионального психиатра в самых безвыходных ситуациях». И еще я думаю о том, что сам не мог прийти к заключению, уже сформулированному всеми цивилизациями мира.
- Просто делай всё так, как в последний раз. Будто железная дорога твоей жизни вот-вот оборвется. Представь, что уже объявили конечную.
И я спрашиваю:
- Это вся Ваша теория?
А мне отвечают:
- Да. Теперь практика.
Полка в купе настолько короткая, что, лежа на спине, я не могу вытянуться во весь рост. Эта полка, она настолько узкая, что, сидя сверху, моя попутчица свешивает одну ногу и опускает ее на пол. Ее лицо снова мокрое. На этот раз - от пота, соленые капли которого падают мне на лицо, одна за другой. Ритм дыхания женщины опирается на ритм ее движений, который опирается на ритм стука колес. Спустя четырнадцать соленых капель она переходит на ритм барабанящего в окно ливня. А спустя еще семнадцать начинает рыдать в голос, смешивая пот со слезами.
Мы ночуем в моем купе, на противоположных неудобных полках. А наутро я узнаю, что есть некий вирус, передающийся половым путем и вызывающий эндокринную дисфункцию. Эта дисфункция развивает форму гиперсексуальности, которая у мужчин называется сатириазисом, а у женщин - нимфоманией. Однако зараженный таким вирусом человек отныне способен лишь на один половой акт, после которого в течение нескольких часов происходит постепенная утрата мышечного тонуса, потеря сознания и смерть. Вирус носит название “finalis”. В переводе с латинского - «конечный».
Все это написано простым карандашом на расчерченном в клеточку листке бумаги, который держит в руках моя соседка по купе. Точнее, ее остывший труп.
Тем же карандашом в тех же клеточках написано, что после заражения она продержалась целых полтора месяца. Все это время она искала себе такого последнего партнера, который заслужил им быть.
Что же касается меня, то, добравшись до столицы, я чувствую, как на самом деле люблю эту жизнь.
Хорошо, что, в отличие мертвой любовницы, мне не нужно искать себе последнего партнера. Зачем? У меня ведь есть жена, из-за которой я тысячи раз мысленно бросался под колеса поездов.
Иными словами, дорогая, когда ты проснешься и обнаружишь в гостиной это письмо, а вместе с ним - мое тело, подумай о своем жизненном пути. О своей дороге.
Твоя следующая станция - конечная.
Однако если прозаические слэмы приживутся в нашей стране (а мне хочется в это верить), их пионером следует считать Юлию Гумен. Ведь именно благодаря ей и ее литературному агентству «Гумен и Смирнова» на 4-м Московском Международном Открытом Книжном Фестивале прошел первый конкурс слэм-прозы.
О его проведении я узнал от коллеги (бывшей) и замечательного человека (по-прежнему) - Тани aka lavrenova . Нужно было написать рассказ, который так или иначе касался бы заданной темы - «Дорога», - и чтение которого вслух заняло бы не более пяти минут.
Рассказ был написан за трое суток. А спустя такое же количество времени я узнал, что он вошел в пятерку финалистов. Теперь мне и еще четырем авторам предстояло выступить на Фестивале, «сражаясь» с пятью профессиональными писателями: Евгением Коганом, Владимиром Лорченковым, Ксенией Букшей, Сергеем Самсоновым и Александром Кудрявцевым.
Слэм состоялся 13 июня. Это было весело. Здорово и весело. И еще это было лестно, потому что мне довелось выступать на одной сцене с Евгением Коганом, автором книги «Енот и я». И еще это было приятно, потому что меня пришли поддержать Митя - мой друг с детства, и Лиля
una_diary - мой друг с института.
Что же до моего рассказа, то он перед вами…
«Конечная»
Поезд медленно крадется вдоль перрона.
Причин, чтобы не броситься под его колеса, у меня не осталось.
- Прыгать на пути - не самый удачный вариант, - произносит женский голос у меня за спиной. - Рекомендую передозировку медикаментов. Не больно и похоже на сон.
Женский голос принадлежит женской фигуре, стоящей в мокрой одежде под мокрым дождем.
Я спрашиваю:
- Хотите поговорить об этом?
А моя новая знакомая, лицу которой - лет тридцать, она кивает на останавливающийся состав:
- За время, которое мы проведем в дороге, я могла бы вернуть тебе любовь к жизни. Если, конечно, ты тоже направляешься в столицу.
Когда перекошенные заборы за окном сменяются желтеющими полями, она заходит ко мне в купе и садится напротив.
- В поездах люди расслабляются лишь потому, что знают, когда им выходить, - говорят ее тридцатилетние ненакрашенные губы. - Жизнь - это тот же путь, та же железная дорога. С той лишь разницей, что мы не догадываемся, какая станция окажется для нас конечной.
Речевой ритм женщины опирается на ритм ее дыхания, который опирается на ритм стука колес. С сухой кожей, с влажными волосами и в мокром джинсовом костюме, собеседница продолжает:
- “Memento mori” - «помни, что умрешь» - эта фраза возникла в Древнем Риме. Есть похожее изречение, автор которого - Дайдодзи Юдзан - жил в Японии в период Эдо: «Самурай должен прежде всего помнить, что он должен умереть». А в двадцатом веке Карлос Кастанеда услышал от своего учителя дона Хуана Матуса следующее: «Когда воина начинают одолевать сомнения и страхи, он думает о своей смерти. Мысль о смерти - единственное, что способно закалить наш дух».
Глазам, которые смотрят на меня, явно больше тридцати лет. Я же тем временем думаю о вконец доконавших меня проблемах с личной жизнью. О научной конференции, с которой я возвращаюсь в столицу. О своей визитке, где помимо моего имени и контактов написано: «Помощь профессионального психиатра в самых безвыходных ситуациях». И еще я думаю о том, что сам не мог прийти к заключению, уже сформулированному всеми цивилизациями мира.
- Просто делай всё так, как в последний раз. Будто железная дорога твоей жизни вот-вот оборвется. Представь, что уже объявили конечную.
И я спрашиваю:
- Это вся Ваша теория?
А мне отвечают:
- Да. Теперь практика.
Полка в купе настолько короткая, что, лежа на спине, я не могу вытянуться во весь рост. Эта полка, она настолько узкая, что, сидя сверху, моя попутчица свешивает одну ногу и опускает ее на пол. Ее лицо снова мокрое. На этот раз - от пота, соленые капли которого падают мне на лицо, одна за другой. Ритм дыхания женщины опирается на ритм ее движений, который опирается на ритм стука колес. Спустя четырнадцать соленых капель она переходит на ритм барабанящего в окно ливня. А спустя еще семнадцать начинает рыдать в голос, смешивая пот со слезами.
Мы ночуем в моем купе, на противоположных неудобных полках. А наутро я узнаю, что есть некий вирус, передающийся половым путем и вызывающий эндокринную дисфункцию. Эта дисфункция развивает форму гиперсексуальности, которая у мужчин называется сатириазисом, а у женщин - нимфоманией. Однако зараженный таким вирусом человек отныне способен лишь на один половой акт, после которого в течение нескольких часов происходит постепенная утрата мышечного тонуса, потеря сознания и смерть. Вирус носит название “finalis”. В переводе с латинского - «конечный».
Все это написано простым карандашом на расчерченном в клеточку листке бумаги, который держит в руках моя соседка по купе. Точнее, ее остывший труп.
Тем же карандашом в тех же клеточках написано, что после заражения она продержалась целых полтора месяца. Все это время она искала себе такого последнего партнера, который заслужил им быть.
Что же касается меня, то, добравшись до столицы, я чувствую, как на самом деле люблю эту жизнь.
Хорошо, что, в отличие мертвой любовницы, мне не нужно искать себе последнего партнера. Зачем? У меня ведь есть жена, из-за которой я тысячи раз мысленно бросался под колеса поездов.
Иными словами, дорогая, когда ты проснешься и обнаружишь в гостиной это письмо, а вместе с ним - мое тело, подумай о своем жизненном пути. О своей дороге.
Твоя следующая станция - конечная.