Море.
Финский залив мелькнул в окне четыреста первой маршрутки, прорвавшись сквозь толпу сосен, блестящей жестью новых крыш, теплом солнца за тучами когда оно сзади, свежестью ветра которому ничто больше не преграждает путь кроме автобусного стекла. Он растёкся и установился. Чайки забыли родные помойки и прилетели. Потерявший что-то рыбак, зачем-то смолил лодку. Камыши поднялись и опустились, как занавес. А я смотрел и пил. Воздух. Ароматом мягкости болотной ленинградской воды. А потом залив опять притворился крышами Лебяжьего, испугавшись слишком пристального взгляда.