Кассовый сбор
Однажды - в самом начале моей второй жизни - мне жутко повезло! Мне предложили на послеобеденное время место кассирши в небольшом продуктовом магазине. До двух тридцати я занималась на курсах переквалификации, а с трех меня поджидал стул за кассой в густо религиозном районе Малот Дафна.
До меня это место занимала моя подруга, которая утром училась на курсах подготовки к экзаменам по медицине. Она успешно сдала эти экзамены, получила лицензию врача и работу в больнице, и подарила лакомое местечко мне. В свою очередь и я, сдав свои экзамены и получив место в Хадассе, не оставила кассу на произвол судьбы, а передала ее своей невестке, которая шла этим же не совсем тернистым, но и не усыпанным розами путем.
После окончания учебы у меня было полчаса, чтобы самым быстрым шагом дойти до места работы. Иногда по дороге мне встречался почтенный бородатый еврей среднего возраста с короткими пейсами, одетый в аккуратно перепоясанный черный лапсердак. Обыкновенно он предлагал мне зайти к нему домой выпить стакан кофе. Я вежливо отказывалась. Он не настаивал. К трем я успевала подойти к дверям и присутствовала при том, как управляющий открывал магазин после перерыва.
Эта работа запомнилась мне, как место, где я добилась самого большого в своей жизни успеха. За две или три недели, нисколько не напрягаясь, я запомнила цены на подавляющую часть товаров, которыми торговала. А ведь память моя устроена таким образом, что я не запоминаю ничего, кроме стихов. Я никогда в жизни не помнила постоянную Планка или число Авогадро, и даже логарифм двойки был для меня пленительной загадкой. Но цена котеджа девятипроцентной жирности производства компании Тнува была мне таинственным образом известна в любое время дня и ночи. А там продавались сотни продуктов и еще всякие предметы для уборки, мыла, мочалки и зубные щетки всех размеров и конструкций.
Более того! Несмотря на полное отсутствие зрительной памяти я запомнила большую часть клиентов, которые пользовались кредитом у хозяина магазина и даже их многочисленных детей. Так что никогда не путала гверет Розенфельд с гверет Зонненблик, а четвертого сына Шварцев с похожим на него шестым сыном Штернов.
Я сразу же без вопросов находила нужную карточку и вписывала в нее без ошибок сумму, на которую была сделана сегодняшняя покупка. За это на исходе пятницы (по пятницам я работала с утра до двух), управляющий награждал меня кексом и бутылкой виноградного сока. И то, и другое с удовольствием принимали мои дети, почти не видевшие тогда никаких лакомств и сладостей.
Кроме того, я получала зарплату, которая составляла пятьсот шекелей в месяц. Как раз сумма, необходимая, чтобы заместить горькую нищету благородной бедностью. Ну и самое интересное - я видела там жизнь харедим изнутри. И главной учительницей моей была вторая кассирша Хая. Она меня очень жалела за то, что я была не религиозна и мой муж даже не дал мне ктубы, которая защитила бы меня в случае развода. Самой ей муж дал не только ктубу, но и гет. Она жила с детьми у своей мамы, порядочной мегеры и не получала даже алиментов. Но этого она не замечала. Ее рассказы потом годами составляли фонд моих лучших историй за семейным столом и в гостях. Один из них приведу.
Хая рассказала мне, что она первый раз в жизни была на театральном представлении. Приехала труппа из Бней-Брака, вполне одобренная иерусалимскими раввинами, во всяком случае теми, которые были авторитетами в Малот Дафна. Она волнуясь и захлебываясь рассказывала ужасно трогательную историю, которая произошла во время войны. Маленькая еврейская девочка осталась без родителей и выросла не зная, что она еврейка. А потом (медальон на шее? письмо в пожелтевшем конверте? свидетельство маразматической соседки?) она
узнала, что ее семья живет в Израиле. И приехала, чтобы увидеть своих родных. Она успела встетиться с матерью, лежавшей на смертном одре и расцеловать ее прежде чем старушка испустила дух. Тут Хая критически посмотрела на меня и сказала другим голосом: "Ты понимаешь, это трудно объяснить - на самом деле она не умерла! Это только как-будто... Когда мы хлопали она вышла и поклонилась. Ее играла актриса. А умерла мама той девочки - это разница!
Но нам всем очень понравилось!"
До меня это место занимала моя подруга, которая утром училась на курсах подготовки к экзаменам по медицине. Она успешно сдала эти экзамены, получила лицензию врача и работу в больнице, и подарила лакомое местечко мне. В свою очередь и я, сдав свои экзамены и получив место в Хадассе, не оставила кассу на произвол судьбы, а передала ее своей невестке, которая шла этим же не совсем тернистым, но и не усыпанным розами путем.
После окончания учебы у меня было полчаса, чтобы самым быстрым шагом дойти до места работы. Иногда по дороге мне встречался почтенный бородатый еврей среднего возраста с короткими пейсами, одетый в аккуратно перепоясанный черный лапсердак. Обыкновенно он предлагал мне зайти к нему домой выпить стакан кофе. Я вежливо отказывалась. Он не настаивал. К трем я успевала подойти к дверям и присутствовала при том, как управляющий открывал магазин после перерыва.
Эта работа запомнилась мне, как место, где я добилась самого большого в своей жизни успеха. За две или три недели, нисколько не напрягаясь, я запомнила цены на подавляющую часть товаров, которыми торговала. А ведь память моя устроена таким образом, что я не запоминаю ничего, кроме стихов. Я никогда в жизни не помнила постоянную Планка или число Авогадро, и даже логарифм двойки был для меня пленительной загадкой. Но цена котеджа девятипроцентной жирности производства компании Тнува была мне таинственным образом известна в любое время дня и ночи. А там продавались сотни продуктов и еще всякие предметы для уборки, мыла, мочалки и зубные щетки всех размеров и конструкций.
Более того! Несмотря на полное отсутствие зрительной памяти я запомнила большую часть клиентов, которые пользовались кредитом у хозяина магазина и даже их многочисленных детей. Так что никогда не путала гверет Розенфельд с гверет Зонненблик, а четвертого сына Шварцев с похожим на него шестым сыном Штернов.
Я сразу же без вопросов находила нужную карточку и вписывала в нее без ошибок сумму, на которую была сделана сегодняшняя покупка. За это на исходе пятницы (по пятницам я работала с утра до двух), управляющий награждал меня кексом и бутылкой виноградного сока. И то, и другое с удовольствием принимали мои дети, почти не видевшие тогда никаких лакомств и сладостей.
Кроме того, я получала зарплату, которая составляла пятьсот шекелей в месяц. Как раз сумма, необходимая, чтобы заместить горькую нищету благородной бедностью. Ну и самое интересное - я видела там жизнь харедим изнутри. И главной учительницей моей была вторая кассирша Хая. Она меня очень жалела за то, что я была не религиозна и мой муж даже не дал мне ктубы, которая защитила бы меня в случае развода. Самой ей муж дал не только ктубу, но и гет. Она жила с детьми у своей мамы, порядочной мегеры и не получала даже алиментов. Но этого она не замечала. Ее рассказы потом годами составляли фонд моих лучших историй за семейным столом и в гостях. Один из них приведу.
Хая рассказала мне, что она первый раз в жизни была на театральном представлении. Приехала труппа из Бней-Брака, вполне одобренная иерусалимскими раввинами, во всяком случае теми, которые были авторитетами в Малот Дафна. Она волнуясь и захлебываясь рассказывала ужасно трогательную историю, которая произошла во время войны. Маленькая еврейская девочка осталась без родителей и выросла не зная, что она еврейка. А потом (медальон на шее? письмо в пожелтевшем конверте? свидетельство маразматической соседки?) она
узнала, что ее семья живет в Израиле. И приехала, чтобы увидеть своих родных. Она успела встетиться с матерью, лежавшей на смертном одре и расцеловать ее прежде чем старушка испустила дух. Тут Хая критически посмотрела на меня и сказала другим голосом: "Ты понимаешь, это трудно объяснить - на самом деле она не умерла! Это только как-будто... Когда мы хлопали она вышла и поклонилась. Ее играла актриса. А умерла мама той девочки - это разница!
Но нам всем очень понравилось!"