Недоразумение
Недоразумения случались с Луизой постоянно. И первым было, безусловно, ее имя. Ни в детском саду, ни в школе, ни в продленке, ни на кружке рисования, ни в секции по ручному мячу она никогда не встречала девочки с таким именем. Пока она была маленькая, мама говорила, что имя прекрасно по звучанию и интересно, потому что напоминает о разных замечательных литературных героинях. А когда подросла, и мама стала с ней откровенна, то оказалось, что в армянской семье отца такие имена были вполне обыденными. У него среди двоюродных водились и Офелии, и Венеры, и даже одна Медея. Луизу ее имя не смущало. Отца она не помнила, и на него не сердилась.
Она вообще редко бывала удручена.
В пятом классе, когда учительница читала оценки, полученные за диктант, она не заплакала, услышав: Луиза Меликсетян - двойка. А подумав и посмотрев на учительницу, которая запнулась и не могла найти следующую фамилию, сказала: "Вы не расстраивайтесь, Вера Ивановна - мало ли чего бывает... я исправлю". Оказалось, что очередное недоразумение. Случайно поменялись тетрадки. В Луизиной диктант был написан почерком ее соседа Степы, а в Степиной тетради писала Луиза, и оценка была пять с минусом. Как всегда. Минус за скверный неразборчивый почерк. Нарочно ли Степка подменил тетради, надеясь попользоваться Луизиной контрольной, или это было всего лишь случайное стечение обстоятельств, осталось неясным. Как бы то ни было, они сидели рядом до самого конца школы. Даже когда столики стали маленькими - на одного ученика, Степка ставил свой возле.
После школы Луиза подала документы на географический факультет МГУ. Ей с детства хотелось заниматься метеорологией. Недоразумение случилось сразу же. Она значилась в списке как Луис Меликсетян, и курносую веснушчатую девочку с рыжеватыми кудряшками ни в какую не хотели пускать в экзаменационную аудиторию. Размахивая паспортом и копией аттестата, она с трудом и не сразу пробилась к председателю приемной комиссии и заняла место за экзаменационным столом минут на пятнадцать позже остальных. А Степку забрали в армию.
На работе ее очень ценили. За два года она написала в соавторстве со своим шефом три статьи. Синоптика была главной, важнейшей частью ее жизни. Она видела во сне колышущиеся поверхности изотерм, восходящие и нисходящие течения, температурные фронты, обтекающие ее, спящую и уходящие в никуда. Иногда во сне получалось вмешаться в события, бурлящие в атмосфере. Она сама становилась областью высокого давления или безудержно восходящим потоком напитанным влагой и электрическим зарядом.
Несмотря на огромное количество сведений стекающихся в динамические базы данных, и на современные алгоритмы, ворочающие этими данными в недрах новейших компьютеров, точно посчитать, как будут двигаться воздушные потоки и что они принесут с собой, невозможно. А прогноз, который с завидной надежностью утверждал, что вероятность дождя двадцать шесть процентов, не говорил абсолютно ничего о том, будет дождь, или нет.
Разумеется, профессионалы не обсуждают такие банальности - Луиза с Григорием Валентиновичем, ее шефом, соавтором, а потом и просто Гришей говорили совсем о другом - о музыке, о диссертации, о Паскале Киньяре и о том, стоит ли им пожениться, или лучше пока так…
В последнюю субботу сентября неожиданно позвонил Степка. Они не виделись несколько лет. После армии он возвращался домой, но на работу устраиваться не захотел, а решил собственноручно срубить избу в тайге, и жить на природе, выбросив телефон. Луиза старалась отвечать спокойно, но вспыхнула, когда он сказал: «У меня на Химкинском водохранилище яхточка. Вчера на воду спустил. Назвал Луизой. Приедешь завтра к семи утра к Речному вокзалу? Покатаемся. Отпразднуем новую яхту. И твой день рождения.
- Как же я уйду, когда у меня день рождения? - удивилась Луиза. - Ведь гости…
- А что? Лучше с гостями, чем со мной?
- И завтра будет дождь.
- Плевать! Мне с тобой и под дождем будет хорошо. А ты со мной только в хорошую погоду согласна?
- Приду! - сказала Луиза.
В понедельник Гриша говорил с ней сухо, коротко и нехотя. Однако рассказал, что над московской областью случилось невероятное событие. Прогноз с надежностью 85% предсказывал сильный порывистый ветер, может быть даже ураган, а ливень был совсем неизбежен - 97% вероятности. Несмотря на это с самого восхода сияло солнце. Малооблачно и безветренно.
Начальство в гневе. Ищут следы компьютерных сбоев или взломов, и вообще перетряхивают все.
- Просто недоразумение, - твердо сказала Луиза. - Девяносто семь процентов это не сто. Чего там волноваться? А погода, правда, была отличная. Мы с товарищем на яхте ходили по Химкинскому водохранилищу.
Сначала Гриша просто помрачнел, а потом постепенно начал понимать.
- Постой! - он схватил ее за руку железными пальцами. - С товарищем! На яхте! А мне позвонила, чтобы не приходил! Я ведь всегда чувствовал, что ты на это способна! Так это ты сместила фронт?!
- Я не виновата, - смутилась Луиза. - Оно само… как-то так вышло. Отпусти руку - мне больно.
Гриша торопливо разжал пальцы и даже пробормотал что-то вроде «Прости, я нечаянно». Но отчаянье его было так велико, что обычная обтекаемость предложений и мягкость тона никак не давались.
- Все вы, женщины, одинаковые, - сказал он хрипло. - Не все, конечно, могут повлиять на циклон, но каждая готова променять человека преданного, мягкого и надежного на авантюриста с крепкими бицепсами.
- Я еще ни на кого тебя не променяла. - сказала Луиза тихо. - Но, если ты не хочешь серьезно поссориться, никогда не употребляй по отношению ко мне выражение «все вы». Я сама по себе. Не отвечаю ни за женщин, ни за ученых, ни за рыжих, ни за армян, ни за тех, кто носит имя Луиза. Давай будем общаться на индивидуальном уровне. И вообще, у меня срочная работа. Извини, я пойду.
Они скупо разговаривали всю неделю. В пятницу перед уходом Гриша зашел в комнату, где сидела Луиза. Не поднимая на нее глаз, спросил: «пойдем куда-нибудь в субботу?»
Она молчала.
- А в воскресенье?
- Я встречаюсь со Степой. - пробормотала Луиза. - Но если ты готов подождать до понедельника… Я тебе обещаю. В понедельник я точно скажу, кто мне Степа.
- Я готов ждать, - сказал Гриша. - Хотя ты оскорбляешь меня. Для тебя я не человек, у которого своя жизнь, а просто приложение к твоим желаниям. Захочешь - приблизишь. Захочешь - прогонишь. Но я все равно готов ждать. Для чего мне своя жизнь без тебя…
Окончание следует
Она вообще редко бывала удручена.
В пятом классе, когда учительница читала оценки, полученные за диктант, она не заплакала, услышав: Луиза Меликсетян - двойка. А подумав и посмотрев на учительницу, которая запнулась и не могла найти следующую фамилию, сказала: "Вы не расстраивайтесь, Вера Ивановна - мало ли чего бывает... я исправлю". Оказалось, что очередное недоразумение. Случайно поменялись тетрадки. В Луизиной диктант был написан почерком ее соседа Степы, а в Степиной тетради писала Луиза, и оценка была пять с минусом. Как всегда. Минус за скверный неразборчивый почерк. Нарочно ли Степка подменил тетради, надеясь попользоваться Луизиной контрольной, или это было всего лишь случайное стечение обстоятельств, осталось неясным. Как бы то ни было, они сидели рядом до самого конца школы. Даже когда столики стали маленькими - на одного ученика, Степка ставил свой возле.
После школы Луиза подала документы на географический факультет МГУ. Ей с детства хотелось заниматься метеорологией. Недоразумение случилось сразу же. Она значилась в списке как Луис Меликсетян, и курносую веснушчатую девочку с рыжеватыми кудряшками ни в какую не хотели пускать в экзаменационную аудиторию. Размахивая паспортом и копией аттестата, она с трудом и не сразу пробилась к председателю приемной комиссии и заняла место за экзаменационным столом минут на пятнадцать позже остальных. А Степку забрали в армию.
На работе ее очень ценили. За два года она написала в соавторстве со своим шефом три статьи. Синоптика была главной, важнейшей частью ее жизни. Она видела во сне колышущиеся поверхности изотерм, восходящие и нисходящие течения, температурные фронты, обтекающие ее, спящую и уходящие в никуда. Иногда во сне получалось вмешаться в события, бурлящие в атмосфере. Она сама становилась областью высокого давления или безудержно восходящим потоком напитанным влагой и электрическим зарядом.
Несмотря на огромное количество сведений стекающихся в динамические базы данных, и на современные алгоритмы, ворочающие этими данными в недрах новейших компьютеров, точно посчитать, как будут двигаться воздушные потоки и что они принесут с собой, невозможно. А прогноз, который с завидной надежностью утверждал, что вероятность дождя двадцать шесть процентов, не говорил абсолютно ничего о том, будет дождь, или нет.
Разумеется, профессионалы не обсуждают такие банальности - Луиза с Григорием Валентиновичем, ее шефом, соавтором, а потом и просто Гришей говорили совсем о другом - о музыке, о диссертации, о Паскале Киньяре и о том, стоит ли им пожениться, или лучше пока так…
В последнюю субботу сентября неожиданно позвонил Степка. Они не виделись несколько лет. После армии он возвращался домой, но на работу устраиваться не захотел, а решил собственноручно срубить избу в тайге, и жить на природе, выбросив телефон. Луиза старалась отвечать спокойно, но вспыхнула, когда он сказал: «У меня на Химкинском водохранилище яхточка. Вчера на воду спустил. Назвал Луизой. Приедешь завтра к семи утра к Речному вокзалу? Покатаемся. Отпразднуем новую яхту. И твой день рождения.
- Как же я уйду, когда у меня день рождения? - удивилась Луиза. - Ведь гости…
- А что? Лучше с гостями, чем со мной?
- И завтра будет дождь.
- Плевать! Мне с тобой и под дождем будет хорошо. А ты со мной только в хорошую погоду согласна?
- Приду! - сказала Луиза.
В понедельник Гриша говорил с ней сухо, коротко и нехотя. Однако рассказал, что над московской областью случилось невероятное событие. Прогноз с надежностью 85% предсказывал сильный порывистый ветер, может быть даже ураган, а ливень был совсем неизбежен - 97% вероятности. Несмотря на это с самого восхода сияло солнце. Малооблачно и безветренно.
Начальство в гневе. Ищут следы компьютерных сбоев или взломов, и вообще перетряхивают все.
- Просто недоразумение, - твердо сказала Луиза. - Девяносто семь процентов это не сто. Чего там волноваться? А погода, правда, была отличная. Мы с товарищем на яхте ходили по Химкинскому водохранилищу.
Сначала Гриша просто помрачнел, а потом постепенно начал понимать.
- Постой! - он схватил ее за руку железными пальцами. - С товарищем! На яхте! А мне позвонила, чтобы не приходил! Я ведь всегда чувствовал, что ты на это способна! Так это ты сместила фронт?!
- Я не виновата, - смутилась Луиза. - Оно само… как-то так вышло. Отпусти руку - мне больно.
Гриша торопливо разжал пальцы и даже пробормотал что-то вроде «Прости, я нечаянно». Но отчаянье его было так велико, что обычная обтекаемость предложений и мягкость тона никак не давались.
- Все вы, женщины, одинаковые, - сказал он хрипло. - Не все, конечно, могут повлиять на циклон, но каждая готова променять человека преданного, мягкого и надежного на авантюриста с крепкими бицепсами.
- Я еще ни на кого тебя не променяла. - сказала Луиза тихо. - Но, если ты не хочешь серьезно поссориться, никогда не употребляй по отношению ко мне выражение «все вы». Я сама по себе. Не отвечаю ни за женщин, ни за ученых, ни за рыжих, ни за армян, ни за тех, кто носит имя Луиза. Давай будем общаться на индивидуальном уровне. И вообще, у меня срочная работа. Извини, я пойду.
Они скупо разговаривали всю неделю. В пятницу перед уходом Гриша зашел в комнату, где сидела Луиза. Не поднимая на нее глаз, спросил: «пойдем куда-нибудь в субботу?»
Она молчала.
- А в воскресенье?
- Я встречаюсь со Степой. - пробормотала Луиза. - Но если ты готов подождать до понедельника… Я тебе обещаю. В понедельник я точно скажу, кто мне Степа.
- Я готов ждать, - сказал Гриша. - Хотя ты оскорбляешь меня. Для тебя я не человек, у которого своя жизнь, а просто приложение к твоим желаниям. Захочешь - приблизишь. Захочешь - прогонишь. Но я все равно готов ждать. Для чего мне своя жизнь без тебя…
Окончание следует