Странная история
Мы с мужем прожили вместе тридцать пять лет. Причем жизнь складывалась таким образом, что мы не только вместе жили, но и вместе работали. Так уж случилось - оба были физиками и для нас обоих находилось место в одних и тех же институтах.
Фактически, мы никогда не расставались - и вот - Лева умер от рака.
Дети наши были к этому времени уже взрослыми - сын женат, дочь замужем. И я немного растерялась. Смысл жизни, о котором нормальные люди в быту не задумываются, стал для меня вопросом, постоянно маячащим где-то на периферии сознания. Совершенно лишний вопрос, на который не бывает удовлетворительных ответов. Если вы не подросток и не профессиональный философ, то размышления на это тему - веская причина повидаться с психиатром.
Однако все люди созданы по-разному. Оказалось, что я могу уклониться от объятий психиатра, записывая на память смешные истории, которые Лева рассказывал в хорошую минуту. Так я начала писать короткие рассказы. Это занятие мне ужасно понравилось. И что удивительно - понравилось и моим читателям в Живом Журнале. Некоторые хвалили эти тексты и даже призывали меня издать книгу. Но дети резонно объяснили: "Ведь и ты хвалишь их рассказы? А они хвалят твои. Так принято в вашем мире" - и я успокаивалась.
Но у судьбы бывают странные повороты. Однажды она свела меня с настоящим Писателем. Да что там - это был сам Иличевский. Некоторое время я крепилась, а потом, робея и заикаясь, попросила его прочитать то и се… И он велел книгу сотворить. И даже сказал веско: "Это литература"
Тогда я решила книгу издать. И обратилась к своей хорошей знакомой, которая с тех пор стала одним из ближайших моих друзей. Блестящей переводчице, настоящему знатоку русского языка, тонкому и деликатному редактору и отличному человеку Рахель Торпусман. Рахель издала мою первую книжку в ста экземплярах Горжусь тем, что "Очень маленькие трагедии" стали первой книгой ее издательства.
Но не думайте, что человек может по своему выбору писать, или не писать. После того, как появились три рецензии на "трагедии", я закусила удила. Наш ответ Чемберлену был совершенно очевиден. Мы с Рахелью немедленно стали строить новую книгу. Я назвала ее "Коробочка монпансье". Тут уж я осмелела. Если в первой книге были только рассказы о том, что действительно случилось в жизни, то во вторую я позволила себе вставить сказки, поблуждать по разным эпохам и странам, припомнить Жофруа Рюдейля, принца Гэндзи, порассуждать о Гекате, покритиковать Куприна, пофантазировать о том, кто строил второй Храм, порассуждать о стойкости Иерусалима, вообразить, как в начале двадцатого века просвещенные люди представляли себе будущее России, прикинуть, что лежало в основе Манифеста коммунистической партии и вообще оторваться по полной программе.
А дальше пошло-поехало. Дима Кулиш взял мою рукопись для своего молодого издательства "Планж", и она вышла в Москве. Совершенно зрелое, прямо скажем, отличное издательство "Время" напечатало "Буквари и антиквары". Вот-вот должна выйти моя любимая "Книга Сивилл" и подписан договор на еще одну...
К чему я об этом толкую?
Я не написала ни строчки в первые шестьдесят лет моей жизни, которые состояли из счастливого детства, интересной работы, удачного брака, благополучных детей и успешной абсорбции. А врезавшись с разбегу в несчастье, стала писать, да так резво, что и сама диву даюсь.
Как сказал Самсон: "из страшного вышло сладкое..."
Фактически, мы никогда не расставались - и вот - Лева умер от рака.
Дети наши были к этому времени уже взрослыми - сын женат, дочь замужем. И я немного растерялась. Смысл жизни, о котором нормальные люди в быту не задумываются, стал для меня вопросом, постоянно маячащим где-то на периферии сознания. Совершенно лишний вопрос, на который не бывает удовлетворительных ответов. Если вы не подросток и не профессиональный философ, то размышления на это тему - веская причина повидаться с психиатром.
Однако все люди созданы по-разному. Оказалось, что я могу уклониться от объятий психиатра, записывая на память смешные истории, которые Лева рассказывал в хорошую минуту. Так я начала писать короткие рассказы. Это занятие мне ужасно понравилось. И что удивительно - понравилось и моим читателям в Живом Журнале. Некоторые хвалили эти тексты и даже призывали меня издать книгу. Но дети резонно объяснили: "Ведь и ты хвалишь их рассказы? А они хвалят твои. Так принято в вашем мире" - и я успокаивалась.
Но у судьбы бывают странные повороты. Однажды она свела меня с настоящим Писателем. Да что там - это был сам Иличевский. Некоторое время я крепилась, а потом, робея и заикаясь, попросила его прочитать то и се… И он велел книгу сотворить. И даже сказал веско: "Это литература"
Тогда я решила книгу издать. И обратилась к своей хорошей знакомой, которая с тех пор стала одним из ближайших моих друзей. Блестящей переводчице, настоящему знатоку русского языка, тонкому и деликатному редактору и отличному человеку Рахель Торпусман. Рахель издала мою первую книжку в ста экземплярах Горжусь тем, что "Очень маленькие трагедии" стали первой книгой ее издательства.
Но не думайте, что человек может по своему выбору писать, или не писать. После того, как появились три рецензии на "трагедии", я закусила удила. Наш ответ Чемберлену был совершенно очевиден. Мы с Рахелью немедленно стали строить новую книгу. Я назвала ее "Коробочка монпансье". Тут уж я осмелела. Если в первой книге были только рассказы о том, что действительно случилось в жизни, то во вторую я позволила себе вставить сказки, поблуждать по разным эпохам и странам, припомнить Жофруа Рюдейля, принца Гэндзи, порассуждать о Гекате, покритиковать Куприна, пофантазировать о том, кто строил второй Храм, порассуждать о стойкости Иерусалима, вообразить, как в начале двадцатого века просвещенные люди представляли себе будущее России, прикинуть, что лежало в основе Манифеста коммунистической партии и вообще оторваться по полной программе.
А дальше пошло-поехало. Дима Кулиш взял мою рукопись для своего молодого издательства "Планж", и она вышла в Москве. Совершенно зрелое, прямо скажем, отличное издательство "Время" напечатало "Буквари и антиквары". Вот-вот должна выйти моя любимая "Книга Сивилл" и подписан договор на еще одну...
К чему я об этом толкую?
Я не написала ни строчки в первые шестьдесят лет моей жизни, которые состояли из счастливого детства, интересной работы, удачного брака, благополучных детей и успешной абсорбции. А врезавшись с разбегу в несчастье, стала писать, да так резво, что и сама диву даюсь.
Как сказал Самсон: "из страшного вышло сладкое..."