Флейтист
Моя сестра в детстве ужасно любила новые слова. Говорила, что чем больше слов - тем больше мыслей. В одиннадцать она прочла где-то слово "асоциальный" и досконально изучила его значение в словаре. С тех пор вот уже тридцать лет она твердит, что я асоциальный тип. Смешно, я в жизни не нарушил ни одного закона. Даже паркуюсь только там, где разрешено. Хотя, может быть, она имеет в виду, что я никогда никому не звоню чтобы поболтать, что я не женат и кроме работы мало чем увлекаюсь. За исключением моих флейт, конечно. У меня их шесть. Одна очень дорогая - что из того? Я продал свою Хонду и купил дешевенькое Рено. Какая разница, на чем ездить? А мой инструмент... - этого не объяснишь... Я назвал ее "Сюзанна". Серебряная красавица - японка с нежным голосом
и совершенной французской механикой. Но и другие, и другие... Моя первая флейта на которой я играл подростком - и ее надо собрать, согреть дыханием, дать ей позвучать, сыграть несколько упражнений. Нельзя обижать старушку. Моя замечательная пикколка - девочка капризная и своенравная. И три большие альтовые. Две совсем не звучат - на них и играть нельзя. Когда-нибудь отдам в починку...
Но ведь флейта не может жить без оркестра. Если всегда репетировать одному дома, она тоскует, хиреет, голос ее становится суше, клапаны закрываются не до конца и даже губки не позволяют полностью приникнуть к ним губами. Флейты нуждаются в других инструментах, они существа общественные. Поэтому я играю в оркестре. А оркестр - это люди, болтовня, дирижер, сплетни, слухи, приятельства и ссоры. Надо признаться, мне все это дается с трудом. Но удачный концерт и даже хорошая репетиция - высшее наслаждение. И не только мое соло, когда я и моя флейта наедине с музыкой, но и полное слияние всех обертонов хороших инструментов, на которых играют хорошие музыканты.
Чертова эпидемия сломала нашу размеренную жизнь. Месяцами без репетиций, без совместного звучания, без слушателей и ценителей. Настроение испортилось у всех. А некоторые - возможно и я - почувствовали призрак депрессии. Год прошел, как день пустой, пока прививки не вернули нас к обсуждению, когда и как возобновятся репетиции.
Какой шум поднялся в вотсапе! Я, разумеется, не вклинивался в их восклицания - только читал: " вы уж извините, виолончелист может играть и в маске, а духовые вынуждены бесстыдно оголять нижнюю часть лица.... нас нельзя рассадить на расстоянии двух метров друг от друга - этак играть придется на стадионе ...но ведь мы все привитые!! ... уже прошло больше недели после второй прививки!!! И нам так хочется играть... И даже министерство здравоохранения уже не возражает." Все клялись, что привиты и показывали по телефону свой зеленый знак качества.
Мы сошлись в репетиционном зале городского клуба. Рук не пожимали - отвыкли за это время, но радовались друг другу, будто встретили любимых родственников. Даже мне было приятно видеть почти всех. Дирижер решил начать с увертюры к Набукко. У меня там маленькое соло, и я волновался. Но пока настраивали инструменты начались взволнованные разговоры, поднялся шумок, оркестранты потянулись к пульту. Я не придал значения - мало ли дрязг в оркестре. Настройка флейты занимает музыканта целиком - не понимаю, как у остальных остается внимания и времени на болтовню... Но тут шум перешел в скандал. Дирижер постучал палочкой и сказал: "Господа, мы же договорились! - кто не привит - на репетицию не приходит."
Все замолчали.
- А кто не привит? - спросила наконец альтистка Мери.
- Я не могу сказать, - раздраженно ответил дирижер, но он сам знает... мы были бы очень благодарны, если бы он не подвергал опасности остальных...
- Да что уж такого, - загомонили некоторые. - Мы же не заболеем... Ну и черт с ним... давайте играть.
Первая скрипка, Арье, музыкант мирового класса, встал и со словами: "Я не могу рисковать" - вложил свой драгоценный инструмент в футляр и пошел к выходу. За ним потянулись еще несколько человек. Дирижер укоризненно покачал головой, велел всем приготовиться и поднял палочку. И мы начали увертюру...
Интересно, как они узнали, что кто-то не привит? Удивляюсь, почему не назвали имени? Тогда все бы остались, а ушел я один.
и совершенной французской механикой. Но и другие, и другие... Моя первая флейта на которой я играл подростком - и ее надо собрать, согреть дыханием, дать ей позвучать, сыграть несколько упражнений. Нельзя обижать старушку. Моя замечательная пикколка - девочка капризная и своенравная. И три большие альтовые. Две совсем не звучат - на них и играть нельзя. Когда-нибудь отдам в починку...
Но ведь флейта не может жить без оркестра. Если всегда репетировать одному дома, она тоскует, хиреет, голос ее становится суше, клапаны закрываются не до конца и даже губки не позволяют полностью приникнуть к ним губами. Флейты нуждаются в других инструментах, они существа общественные. Поэтому я играю в оркестре. А оркестр - это люди, болтовня, дирижер, сплетни, слухи, приятельства и ссоры. Надо признаться, мне все это дается с трудом. Но удачный концерт и даже хорошая репетиция - высшее наслаждение. И не только мое соло, когда я и моя флейта наедине с музыкой, но и полное слияние всех обертонов хороших инструментов, на которых играют хорошие музыканты.
Чертова эпидемия сломала нашу размеренную жизнь. Месяцами без репетиций, без совместного звучания, без слушателей и ценителей. Настроение испортилось у всех. А некоторые - возможно и я - почувствовали призрак депрессии. Год прошел, как день пустой, пока прививки не вернули нас к обсуждению, когда и как возобновятся репетиции.
Какой шум поднялся в вотсапе! Я, разумеется, не вклинивался в их восклицания - только читал: " вы уж извините, виолончелист может играть и в маске, а духовые вынуждены бесстыдно оголять нижнюю часть лица.... нас нельзя рассадить на расстоянии двух метров друг от друга - этак играть придется на стадионе ...но ведь мы все привитые!! ... уже прошло больше недели после второй прививки!!! И нам так хочется играть... И даже министерство здравоохранения уже не возражает." Все клялись, что привиты и показывали по телефону свой зеленый знак качества.
Мы сошлись в репетиционном зале городского клуба. Рук не пожимали - отвыкли за это время, но радовались друг другу, будто встретили любимых родственников. Даже мне было приятно видеть почти всех. Дирижер решил начать с увертюры к Набукко. У меня там маленькое соло, и я волновался. Но пока настраивали инструменты начались взволнованные разговоры, поднялся шумок, оркестранты потянулись к пульту. Я не придал значения - мало ли дрязг в оркестре. Настройка флейты занимает музыканта целиком - не понимаю, как у остальных остается внимания и времени на болтовню... Но тут шум перешел в скандал. Дирижер постучал палочкой и сказал: "Господа, мы же договорились! - кто не привит - на репетицию не приходит."
Все замолчали.
- А кто не привит? - спросила наконец альтистка Мери.
- Я не могу сказать, - раздраженно ответил дирижер, но он сам знает... мы были бы очень благодарны, если бы он не подвергал опасности остальных...
- Да что уж такого, - загомонили некоторые. - Мы же не заболеем... Ну и черт с ним... давайте играть.
Первая скрипка, Арье, музыкант мирового класса, встал и со словами: "Я не могу рисковать" - вложил свой драгоценный инструмент в футляр и пошел к выходу. За ним потянулись еще несколько человек. Дирижер укоризненно покачал головой, велел всем приготовиться и поднял палочку. И мы начали увертюру...
Интересно, как они узнали, что кто-то не привит? Удивляюсь, почему не назвали имени? Тогда все бы остались, а ушел я один.