За стеной
Мы приехали в Иерусалим в состоянии тихого помешательства. Все-таки он существовал!
Мы готовились к нему, собирали документы, читали письма, уехавших раньше нас, паковали ящики с обувью и тарелками, даже учили иврит. Помню первые строчки учебника:
- Шалом, водитель!
- Шалом! Ты турист?
- Нет, я новый репатриант.
Сын наш ходил в какой-то подготовительный сионистский кружок. Дочь деловито отбирала кукол и детские книжки, которые нужны будут немедленно. Все были заняты и целеустремлены.
Расставание с близкими прошло ужасно. Я рыдала, как никогда, ни до, ни после. Ни мы, ни они не сомневались, что видимся в последний раз. Дорога была мучительна. Бен-Гурион рассмешил своими пальмами в ноябре и запахом экзотических цветов (вероятно так пахла жидкость для мытья полов, но нам было безразлично). Все шло точно так, как мы предполагали.
И только поднявшись к Иерусалиму мы с мужем почувствовали, что пересекаем границу реальности. Светящиеся под черным бархатным небом холмы, необъяснимо плотно окутанные еще не спящими живыми домами из белого камня, отчего-то недвусмысленно принадлежали древнему имени. Мы не видели никаких развалин, церквей, крепостных стен - ничего, что намекнуло бы на древность, сакральность, единственность, но легкое безумие, присущее этому городу опьянило нас. Эйфория сотен предшествующих поколений, обещавщих себе "на следующий год - в Иерусалиме" и не сумевших выполнить зарок, овладела нами и не отпускала еще несколько месяцев.
На следующее же утро мы собрались в Старый Город. Единственным разумным человеком в семье оказался наш сын. Дочь была мала, и абсолютно доверяла маме и папе. Мы, как уже объясняла, были в опьянении. А четырнадцатилетний сын ужасно беспокоился. Он один помнил, что в Старом Городе, чуть не ежедневно случаются нападения, теракты, облавы и перестрелки. Он говорил, что мы легко можем заблудиться и попасть в арабский район, он уговаривал и заклинал не идти прямо сейчас, а подождать экскурсию или спутников, знакомых с этими местами. А мы тыкали ему карту и показывали, как пойдем от Яффских ворот, как будем двигаться только через христианский и еврейский кварталы, где расположены полицейские участки и туристические бюро.
- И кроме того, - фарисейски говорила я, - ты можешь остаться дома. Сегодня мы пойдем втроем, а в следующий раз - все вместе. Мой отважный сын не принял этого предложения. Он отчетливо чувствовал, что единственный ответственный человек в этой семье - он сам. И мы пошли...
Господь велик! А в Святом городе велик трижды. Мы действительно, хоть и чудом, добрались до Стены Плача и дрожащими пальцами дотронулись до камней, обтесанных каменщиками Ирода Великого. И вспомнили разрушенный дважды Храм, и скорбели в сердце своем. А потом чуть дальше, прошли через небольшую открытую дверцу и оказались на огромной прекрасной площади, на которой сияла грандиозная мечеть Купола над скалой.
Сын был прав. Мы попали не просто к арабам, а почти в Мекку. Это было так неожиданно и необъяснимо, что нас разобрал хохот. Мы стояли в самых воротцах и хохотали, пока паломники, идущие сзади не потеснили нас с торного пути. Ах, тут было прекрасно. Совершенно не страшно, просторно и людно. Журчали фонтанчики воды для питья и умывания ног, бродили туристы, изящные колоннады напоминали не о террористах-смертниках, а о мавританских архитекторах и поэтах. Солнце старательно золотило купол, изразцы сияли всеми роскошными оттенками голубого, синего и зеленого.
С тех пор прошло тридцать лет. Мне больше ни разу не удалось побывать за стеной. Жизнь не благоприятствовала этому. Евреев туда теперь почти не пускают. Но ведь еще не все потеряно, правда? Может быть еще все будет хорошо...
Мы готовились к нему, собирали документы, читали письма, уехавших раньше нас, паковали ящики с обувью и тарелками, даже учили иврит. Помню первые строчки учебника:
- Шалом, водитель!
- Шалом! Ты турист?
- Нет, я новый репатриант.
Сын наш ходил в какой-то подготовительный сионистский кружок. Дочь деловито отбирала кукол и детские книжки, которые нужны будут немедленно. Все были заняты и целеустремлены.
Расставание с близкими прошло ужасно. Я рыдала, как никогда, ни до, ни после. Ни мы, ни они не сомневались, что видимся в последний раз. Дорога была мучительна. Бен-Гурион рассмешил своими пальмами в ноябре и запахом экзотических цветов (вероятно так пахла жидкость для мытья полов, но нам было безразлично). Все шло точно так, как мы предполагали.
И только поднявшись к Иерусалиму мы с мужем почувствовали, что пересекаем границу реальности. Светящиеся под черным бархатным небом холмы, необъяснимо плотно окутанные еще не спящими живыми домами из белого камня, отчего-то недвусмысленно принадлежали древнему имени. Мы не видели никаких развалин, церквей, крепостных стен - ничего, что намекнуло бы на древность, сакральность, единственность, но легкое безумие, присущее этому городу опьянило нас. Эйфория сотен предшествующих поколений, обещавщих себе "на следующий год - в Иерусалиме" и не сумевших выполнить зарок, овладела нами и не отпускала еще несколько месяцев.
На следующее же утро мы собрались в Старый Город. Единственным разумным человеком в семье оказался наш сын. Дочь была мала, и абсолютно доверяла маме и папе. Мы, как уже объясняла, были в опьянении. А четырнадцатилетний сын ужасно беспокоился. Он один помнил, что в Старом Городе, чуть не ежедневно случаются нападения, теракты, облавы и перестрелки. Он говорил, что мы легко можем заблудиться и попасть в арабский район, он уговаривал и заклинал не идти прямо сейчас, а подождать экскурсию или спутников, знакомых с этими местами. А мы тыкали ему карту и показывали, как пойдем от Яффских ворот, как будем двигаться только через христианский и еврейский кварталы, где расположены полицейские участки и туристические бюро.
- И кроме того, - фарисейски говорила я, - ты можешь остаться дома. Сегодня мы пойдем втроем, а в следующий раз - все вместе. Мой отважный сын не принял этого предложения. Он отчетливо чувствовал, что единственный ответственный человек в этой семье - он сам. И мы пошли...
Господь велик! А в Святом городе велик трижды. Мы действительно, хоть и чудом, добрались до Стены Плача и дрожащими пальцами дотронулись до камней, обтесанных каменщиками Ирода Великого. И вспомнили разрушенный дважды Храм, и скорбели в сердце своем. А потом чуть дальше, прошли через небольшую открытую дверцу и оказались на огромной прекрасной площади, на которой сияла грандиозная мечеть Купола над скалой.
Сын был прав. Мы попали не просто к арабам, а почти в Мекку. Это было так неожиданно и необъяснимо, что нас разобрал хохот. Мы стояли в самых воротцах и хохотали, пока паломники, идущие сзади не потеснили нас с торного пути. Ах, тут было прекрасно. Совершенно не страшно, просторно и людно. Журчали фонтанчики воды для питья и умывания ног, бродили туристы, изящные колоннады напоминали не о террористах-смертниках, а о мавританских архитекторах и поэтах. Солнце старательно золотило купол, изразцы сияли всеми роскошными оттенками голубого, синего и зеленого.
С тех пор прошло тридцать лет. Мне больше ни разу не удалось побывать за стеной. Жизнь не благоприятствовала этому. Евреев туда теперь почти не пускают. Но ведь еще не все потеряно, правда? Может быть еще все будет хорошо...