Слова повелителя
Рассказ написан в соавторстве с МОШЕ ВОСКОБОЙНИКОМ
Юсуф ибн Аюб зря уговаривал себя радоваться этому прекрасному утру в священном городе. Вчерашний поздний и чрезмерно обильный пир отозвался сегодняшними резями в желудке. Вместо завтрака пришлось пить лечебный отвар, горький, как жизнь раба. Утром ему доложили о потерях при осаде города. Конечно, он посылал в пролом стены не отряды верных сирийских курдов, туда шел расходный материал - египетские мамелюки. И все равно жаль! И сам пролом был совершенно не нужен. Теперь придется его заделывать за свой счет. Иерусалим был обречен после Хиттинского поражения крестоносцев. В городе осталось не более двух десятков рыцарей, сотня сержантов и трусливое городское ополчение. Только глупец мог пытаться оборонять эти укрепления. Балиан Ибелин и был таким героем-глупцом. Он должен был сдать город еще две недели назад и вывести своих людей достойно, в целости и с оружием. Аллах свидетель, с глупостью воевать труднее, чем с христианами - она повсюду.
Вчера в начале пира только что назначенный муфтий Иерусалима громко требовал (это же надо, его едва успели назначить, а он уже что-то требует) разрушить церковь над могилой Исы. Слаб умом этот новый муфтий: паломники со всей Европы, идущие на поклонение могиле, источник благоденствия города и окрестностей, ведь всем надо что-то есть и где-то спать, и покупать реликвии на память. И эти же паломники могут быть источником сведений обо всем, что происходит в Европе.
На звон колокольчика явился секретарь.
- Великий султан, я весь внимание.
- Почтенный Юсуф, составь письмо новому муфтию в самых высокопарных тонах, мол я, ревнитель веры - Салах ад-дин, султан египетский, ну и все прочее, что положено... Помня, что Иса ибн Марьам аль Масих великий пророк ислама, испытывая сострадание к христианам, не знающим истинного пути, и будучи милосердным, как велит Аллах, повелеваю: церковь над могилой сохранить, священникам разрешить христианские службы внутри храма, проход паломников в храм не ограничивать и податей с них за посещение храма не требовать... Закончишь письмо так уважительно, как только ты и умеешь. А ты знаешь, Юсуф? - в этой церкви ежегодно происходит чудо схождения небесного огня. Чудо - вещь деликатная, - султан слегка улыбнулся. - Не препятствовать! Да, приема, верно, ожидает новый комендант города Така аль Дин. Позови его.
Султан прервал поток славословий из уст нового коменданта:
- Така, ты получил то, что заслужил и перейдем к делам.
Первое, франкам дается 40 дней для сбора выкупа. Мужчина - 10 безантов, женщина - 5, ребенок - 2. Кто заплатил, может уходить со своим имуществом. А кто не заплатит, будет продан в рабство. И ты, и Туран шах уже говорили мне, что сумма непомерно велика. Но ведь все в наших руках, когда те, кто смогут заплатить, заплатят, мы для оставшихся сбросим цену в два раза. А когда останутся совсем бедные, предложим Тамплиерам и Ионитам выкупать мужчин по два безанта, а женщин с детьми за полушку. Из тех, кто все же выкуплен не будет, мы по нашему безграничному милосердию отпустим даром стариков и старух. А уж оставшихся, их будет немного, поверь мне, можно будет продать за хорошую цену. Это наша с тобой тайна, ты понял меня?
Второе, вчера перед пиром ко мне подошел с поздравлениями Шимон ибн Хальфон. Найди этого еврея и скажи ему, что я разрешаю евреям жить в Иерусалиме и покупать и строить здесь жилье. Молиться они могут у своей стены, и никто не будет им в этом препятствовать. Проследи, чтобы к стене вел хороший проход. Также я разрешаю и повелеваю им установить на всех рынках свои палатки для скупки драгоценностей, тканей, оружия и любых других вещей, которые им предложат франки, собирающие деньги на свой выкуп, но цены должны быть справедливыми. Евреи ссудили нас деньгами, на которые мы вооружили нубийцев. Очень вежливо намекни Шимону: Саладин надеется, что евреи в благодарность за оказанные им благодеяния откажутся от взимания этого долга. Но если увидишь, что это необходимо, добавь, что мы можем дать им исключительное право скупки добра у франков, так что ни армянские купцы, ни персидские допущены в Иерусалим не будут. Я хочу получить расписки назад и сделать это добром. Ты понял меня?
И наконец, третье, но не менее важное. Я хочу, чтобы за церковью на могиле Исы был присмотр. Оставишь только одну дверь в церковь, навесь на нее хороший дамасский замок, а ключ отдай мусульманской семье. Утром мусульманин будет эту дверь открывать, а вечером закрывать. Поскольку это великая честь, а не работа, платить ему не нужно. Но ты должен найти семью, в которой говорят на языке франков. Весь день кто-то из этой семьи должен сидеть у входа в церковь. Вступать в беседы с паломниками, предлагать им жилье, звать к ним врачей и выспрашивать, выспрашивать о слухах, новых постановлениях их Папы, о войнах и походах. Я должен знать заранее, когда и откуда придут сюда новые отряды христиан. Сколько их будет, и какими путями они прибудут. За доклады, если в них будет что-то важное, платить нужно. Это работа. Когда найдешь подходящую семью, подари им пару смышлёных рабов, говорящих на языке генуэзцев и германцев. Ты хорошо меня понял?»
Така аль Дин хорошо все понял. Через двадцать дней ключ от единственного входа в Храм гроба господня был вручен Халилю Джудех ибн Вахиду аль Хусейни
Министр иностранных дел встречался с очень влиятельным итальянцем и из-за этого должен был две недели торчать дома вместо того, чтобы идти на работу. Половина сотрудников министерства сидела взаперти по домам, а трое из них действительно заболели новым жутким гриппом, так что охота шутить на темы карантина пропала у всех. Министр ежедневно звонил жене Давида - пожилого зав. сектором бюджетного отдела. Ничего хорошего в больнице не происходило. Давид был без сознания. Жена его только плакала в трубку. Оставалось сказать пару ободряющих слов и отключиться.
В Европе творилось что-то чудовищное. В Израиле пока было не так страшно, но, кажется, только из-за того, что все закрыли. Школы, синагоги, магазины и почтовые отделения. Надо было возвращать своих туристов из разных стран. И куда только не заносит мальчишек и девчонок после армии! Министр иностранных дел с трудом вспоминал, на каком континенте расположены мини-государства, где оказались эти непоседливые балбесы. Не говоря уж о сотнях, что ждали эвакуации в Боливии, Аргентине и Перу. Консульства повсюду были закрыты. Работа превращалась в ад. Вдобавок надо было что-то делать с Благодатным огнем. Как ни смешно это звучит, тысячелетнее чудо находилось в ведении его департамента по делам диаспоры и мировых религий. Связаться с начальником департамента Акивой Тором было нелегко.
- Акивеле, - начал он без предисловий, - что будем делать с огнем? У них тысячелетняя традиция. Не лежит у меня душа прервать ее. Надо бы как-нибудь… что скажешь?
- Говорил я с Патриархром, - пробурчал Тор. Он требует допустить на службу не меньше ста паломников и еще сорок человек клира. Если я соберу в одном месте 140 человек, меня Минздрав растерзает на кусочки. И будет прав. Это не дело…
- А если не сто, а десять
- Он говорит, огонь не сойдет, силы молитвы не хватит. Представляешь, как это будет выглядеть?
Министр помолчал, подумал…
-Слушай, Акива, ты ведь не в карантине, нет? Надень маску, щиток, скафандр, противогаз - что хочешь! И поезжай, поговори с Хранителем ключа. Знаешь его?
- Знаю, конечно! Джудех? Джидех-аль-Хусейни. - Тор явно приободрился. - Абсолютно вменяемый человек. С ним можно говорить. Я тебе перезвоню.
Вечером начальник департамента связался со своим министром.
- Все в порядке, Исраэль! Можешь спать спокойно. Я поговорил - сойдет огонь, сойдет, не беспокойся. Необыкновенно симпатичный и здравомыслящий старикан. Он сказал, чтобы мы написали протокол: сколько священников, сколько журналистов, куда выносить горящие лампады, кому передавать, а все остальное будет как обычно. Если захочет господь (его слова), хватит молитвы и одного человека. Он напомнил мне, что Аль-Малик ан-Насир Салах ад-Дунийа ва-д-Дин Абуль-Музаффар Юсуф ибн Айюб в 1187 году передавая ключ от Храма его предку, велел чуду не препятствовать. Слова повелителя, - сказал он, - закон нашей семьи. 833 года мои предки соблюдали этот закон, и не я тот, кто его нарушит.
Юсуф ибн Аюб зря уговаривал себя радоваться этому прекрасному утру в священном городе. Вчерашний поздний и чрезмерно обильный пир отозвался сегодняшними резями в желудке. Вместо завтрака пришлось пить лечебный отвар, горький, как жизнь раба. Утром ему доложили о потерях при осаде города. Конечно, он посылал в пролом стены не отряды верных сирийских курдов, туда шел расходный материал - египетские мамелюки. И все равно жаль! И сам пролом был совершенно не нужен. Теперь придется его заделывать за свой счет. Иерусалим был обречен после Хиттинского поражения крестоносцев. В городе осталось не более двух десятков рыцарей, сотня сержантов и трусливое городское ополчение. Только глупец мог пытаться оборонять эти укрепления. Балиан Ибелин и был таким героем-глупцом. Он должен был сдать город еще две недели назад и вывести своих людей достойно, в целости и с оружием. Аллах свидетель, с глупостью воевать труднее, чем с христианами - она повсюду.
Вчера в начале пира только что назначенный муфтий Иерусалима громко требовал (это же надо, его едва успели назначить, а он уже что-то требует) разрушить церковь над могилой Исы. Слаб умом этот новый муфтий: паломники со всей Европы, идущие на поклонение могиле, источник благоденствия города и окрестностей, ведь всем надо что-то есть и где-то спать, и покупать реликвии на память. И эти же паломники могут быть источником сведений обо всем, что происходит в Европе.
На звон колокольчика явился секретарь.
- Великий султан, я весь внимание.
- Почтенный Юсуф, составь письмо новому муфтию в самых высокопарных тонах, мол я, ревнитель веры - Салах ад-дин, султан египетский, ну и все прочее, что положено... Помня, что Иса ибн Марьам аль Масих великий пророк ислама, испытывая сострадание к христианам, не знающим истинного пути, и будучи милосердным, как велит Аллах, повелеваю: церковь над могилой сохранить, священникам разрешить христианские службы внутри храма, проход паломников в храм не ограничивать и податей с них за посещение храма не требовать... Закончишь письмо так уважительно, как только ты и умеешь. А ты знаешь, Юсуф? - в этой церкви ежегодно происходит чудо схождения небесного огня. Чудо - вещь деликатная, - султан слегка улыбнулся. - Не препятствовать! Да, приема, верно, ожидает новый комендант города Така аль Дин. Позови его.
Султан прервал поток славословий из уст нового коменданта:
- Така, ты получил то, что заслужил и перейдем к делам.
Первое, франкам дается 40 дней для сбора выкупа. Мужчина - 10 безантов, женщина - 5, ребенок - 2. Кто заплатил, может уходить со своим имуществом. А кто не заплатит, будет продан в рабство. И ты, и Туран шах уже говорили мне, что сумма непомерно велика. Но ведь все в наших руках, когда те, кто смогут заплатить, заплатят, мы для оставшихся сбросим цену в два раза. А когда останутся совсем бедные, предложим Тамплиерам и Ионитам выкупать мужчин по два безанта, а женщин с детьми за полушку. Из тех, кто все же выкуплен не будет, мы по нашему безграничному милосердию отпустим даром стариков и старух. А уж оставшихся, их будет немного, поверь мне, можно будет продать за хорошую цену. Это наша с тобой тайна, ты понял меня?
Второе, вчера перед пиром ко мне подошел с поздравлениями Шимон ибн Хальфон. Найди этого еврея и скажи ему, что я разрешаю евреям жить в Иерусалиме и покупать и строить здесь жилье. Молиться они могут у своей стены, и никто не будет им в этом препятствовать. Проследи, чтобы к стене вел хороший проход. Также я разрешаю и повелеваю им установить на всех рынках свои палатки для скупки драгоценностей, тканей, оружия и любых других вещей, которые им предложат франки, собирающие деньги на свой выкуп, но цены должны быть справедливыми. Евреи ссудили нас деньгами, на которые мы вооружили нубийцев. Очень вежливо намекни Шимону: Саладин надеется, что евреи в благодарность за оказанные им благодеяния откажутся от взимания этого долга. Но если увидишь, что это необходимо, добавь, что мы можем дать им исключительное право скупки добра у франков, так что ни армянские купцы, ни персидские допущены в Иерусалим не будут. Я хочу получить расписки назад и сделать это добром. Ты понял меня?
И наконец, третье, но не менее важное. Я хочу, чтобы за церковью на могиле Исы был присмотр. Оставишь только одну дверь в церковь, навесь на нее хороший дамасский замок, а ключ отдай мусульманской семье. Утром мусульманин будет эту дверь открывать, а вечером закрывать. Поскольку это великая честь, а не работа, платить ему не нужно. Но ты должен найти семью, в которой говорят на языке франков. Весь день кто-то из этой семьи должен сидеть у входа в церковь. Вступать в беседы с паломниками, предлагать им жилье, звать к ним врачей и выспрашивать, выспрашивать о слухах, новых постановлениях их Папы, о войнах и походах. Я должен знать заранее, когда и откуда придут сюда новые отряды христиан. Сколько их будет, и какими путями они прибудут. За доклады, если в них будет что-то важное, платить нужно. Это работа. Когда найдешь подходящую семью, подари им пару смышлёных рабов, говорящих на языке генуэзцев и германцев. Ты хорошо меня понял?»
Така аль Дин хорошо все понял. Через двадцать дней ключ от единственного входа в Храм гроба господня был вручен Халилю Джудех ибн Вахиду аль Хусейни
Министр иностранных дел встречался с очень влиятельным итальянцем и из-за этого должен был две недели торчать дома вместо того, чтобы идти на работу. Половина сотрудников министерства сидела взаперти по домам, а трое из них действительно заболели новым жутким гриппом, так что охота шутить на темы карантина пропала у всех. Министр ежедневно звонил жене Давида - пожилого зав. сектором бюджетного отдела. Ничего хорошего в больнице не происходило. Давид был без сознания. Жена его только плакала в трубку. Оставалось сказать пару ободряющих слов и отключиться.
В Европе творилось что-то чудовищное. В Израиле пока было не так страшно, но, кажется, только из-за того, что все закрыли. Школы, синагоги, магазины и почтовые отделения. Надо было возвращать своих туристов из разных стран. И куда только не заносит мальчишек и девчонок после армии! Министр иностранных дел с трудом вспоминал, на каком континенте расположены мини-государства, где оказались эти непоседливые балбесы. Не говоря уж о сотнях, что ждали эвакуации в Боливии, Аргентине и Перу. Консульства повсюду были закрыты. Работа превращалась в ад. Вдобавок надо было что-то делать с Благодатным огнем. Как ни смешно это звучит, тысячелетнее чудо находилось в ведении его департамента по делам диаспоры и мировых религий. Связаться с начальником департамента Акивой Тором было нелегко.
- Акивеле, - начал он без предисловий, - что будем делать с огнем? У них тысячелетняя традиция. Не лежит у меня душа прервать ее. Надо бы как-нибудь… что скажешь?
- Говорил я с Патриархром, - пробурчал Тор. Он требует допустить на службу не меньше ста паломников и еще сорок человек клира. Если я соберу в одном месте 140 человек, меня Минздрав растерзает на кусочки. И будет прав. Это не дело…
- А если не сто, а десять
- Он говорит, огонь не сойдет, силы молитвы не хватит. Представляешь, как это будет выглядеть?
Министр помолчал, подумал…
-Слушай, Акива, ты ведь не в карантине, нет? Надень маску, щиток, скафандр, противогаз - что хочешь! И поезжай, поговори с Хранителем ключа. Знаешь его?
- Знаю, конечно! Джудех? Джидех-аль-Хусейни. - Тор явно приободрился. - Абсолютно вменяемый человек. С ним можно говорить. Я тебе перезвоню.
Вечером начальник департамента связался со своим министром.
- Все в порядке, Исраэль! Можешь спать спокойно. Я поговорил - сойдет огонь, сойдет, не беспокойся. Необыкновенно симпатичный и здравомыслящий старикан. Он сказал, чтобы мы написали протокол: сколько священников, сколько журналистов, куда выносить горящие лампады, кому передавать, а все остальное будет как обычно. Если захочет господь (его слова), хватит молитвы и одного человека. Он напомнил мне, что Аль-Малик ан-Насир Салах ад-Дунийа ва-д-Дин Абуль-Музаффар Юсуф ибн Айюб в 1187 году передавая ключ от Храма его предку, велел чуду не препятствовать. Слова повелителя, - сказал он, - закон нашей семьи. 833 года мои предки соблюдали этот закон, и не я тот, кто его нарушит.