Еще раз о «любви» и о «наплевательстве»
Предыдущий пост вызвал крайне любопытные комментарии, хотя необычными или неожиданными их не назовешь.
Уже не раз отмечалось, что решительный (буквально изломом) разворот русской цивилизации от своего развития к своему упадку (а именно так надо расценивать то, что началось более 30 лет назад) неизбежно потребовал прямой инверсии многих прежних взглядов и смыслов, полного их разворота на 180 градусов.
Начало военных действий 24 февраля 2022 года не было обратным разворотом. Это всего лишь естественная и необходимая ситуативная реакция на последствия того гибельного процесса, который был запущен на рубеже 80-90-х годов прошлого века. Начало проведения СВО само по себе не свидетельствует о степени и глубине осознании пагубности «вхожденческой» политики последних 30 лет.
Когда вы отбиваете нож, приставленный к вашему горлу, вам совсем не обязательно осознавать, как вы дошли до жизни такой. Общество преспокойненько продолжает движение в прежнем направлении и попросту не позволяет себя убить здесь и сейчас.
Чтобы попытаться выжить на перспективу в сложившихся условиях, вернее, в условиях, созданных нами же, необходимо, прежде всего, осознание пагубности той парадигмы, в которую мы погружены последние десятилетия.
А это не так-то просто.
Ну, зачем лукавить и обманывать себя, невозможно хоть сколько-нибудь быстро погасить 30-летнюю инерцию, тем более инерцию потребительски сладкого бытия, гедонически сладкого.
Особенно, если еще и усилий особых к этому не видно.
Конечно, «верхи» в эту парадигму погружены глубже, чем «низы», но погружены в нее все.
Погружались три с половиной десятилетия.
Люди фактически жизнь с этим прожили.
Многие, вообще, другой жизни и не знают.
Многие активно участвовали в утверждении нового строя жизни. Многие ощущают себя бенефициарами «достигнутых» за последние 30 лет «результатов», пусть даже и на своем сермяжном уровне.
Это не просто государственный строй. Это новый строй души народа. Произошли серьезные, в чем-то, возможно, необратимые трансформации на духовном уровне. Деградация это комплексный процесс.
Политолог С. Кургинян не так давно констатировал.
«Нет языка, ибо совершенно непонятно почему сначала все произошло вот так, а потом повернули на 180 градусов.
Этот большой зигзаг непонятен. Я счастлив по поводу этого зигзага. Без него, вообще, ничто невозможно. Но он требует артикуляции, осмысления, внятности. А без этой внятности и язык невозможен, язык больших государственных средств массовой информации. Иначе все равно разговор слегка напоминает проклятия жены в адрес мужа, который ей изменяет: «Мой муж негодяй, верните мне моего мужа». Так нельзя.
На этом языке не ведется стратегическая война. Я поддерживал и поддерживаю все, что способствует нашему выигрышу. Но если завтра произойдет стратегическая эскалация, нынешняя система завалится. И это будет конец российской истории…
Нужно, чтобы возник новый политический язык. Потому что на этом объясняться по стратегическим вопросам невозможно.
Никто не будет никого сейчас и когда угодно преследовать или уценивать потому, что признаны ошибки. Это ложь, что нельзя признавать ошибки.
«Массам надо говорить правду».
Это называется: “Не в силе Бог, а в правде”»
Про «массы» и «правду» - это цитата от вождя мирового пролетариата.
О чем это Вы, Сергей Ервандович?
Ведь речь идет о потребительском обществе.
Потребитель не может ошибаться.
Потребитель всегда прав. Неужели никогда не слышали этой максимы?
У него есть права, но говорить об обязанностях потребителя - это нонсенс.
Потребитель ошибиться не может.
Потребителя могут только обманывать (как «дурачка на четыре кулачка») недобросовестные продавцы, поставщики услуг, или его недобросовестные «партнеры». Но и в этом случае он ни в чем не виноват, он предстает лишь в качестве благородной жертвы обмана и рефлектировать ему незачем.
Так общество наше устроено. И устроено уже давно.
Для потребителя главное комфорт бытия. Он бежит не только от тяжелых, но и от сложных переживаний, бежит в сторону поиска все новых удовольствий, и это бегство не может быть ограничено никакими бумажными бортиками «поправок к конституции».
А вы его зовете к тяжелейшей и болезненной рефлексии.
Это бесчеловечно!
За что боролись!
Тем более дикими кажутся применительно к нашему времени «заветы Ильича» от 11 марта 1918 года, его обращение к соратникам сразу же после брестской катастрофы.
«Не надо самообманов. Надо иметь мужество глядеть прямо в лицо неприкрашенной горькой правде. Надо измерить целиком, до дна, всю ту пропасть поражения, расчленения, порабощения, унижения, в которую нас теперь толкнули. Чем яснее мы поймем это, тем более твердой, закаленной, стальной сделается наша воля к освобождению, наше стремление подняться снова от порабощения к самостоятельности».
Вы предлагаете по-ленински:
«Измерить до дна пропасть поражения, расчленения, унижения»
нашего новейшего времени?
Да о чем вы, ребята?
Это тем более немыслимо, что в пропасть эту нас не толкнули, а мы сами в нее прыгнули.
(Ладно, ладно, сойдемся на официальной версии - мы «шли к краю пропасти», но на самом краю остановились.)
В. Соловьев:
«На передовой ребята все время один и тот же вопрос задают: “А вот когда мы вернемся домой, мы кому-нибудь будем нужны? Вот мы домой когда придем… Страна понимает, что мы вернемся… Страна понимает, что мы здесь делаем, зачем…”
Вот у ребят на передовой вопросов нет: с кем они воюют, и ради чего. Они говорят: “Вот мы иногда смотрим, и у нас вопрос, а страна, вообще, понимает?”»
Вопрос этот на вполне официальных площадках звучит часто. Сам Соловьев на этот вопрос не отвечает. Вопрос риторический, он формально не требует ответа. И уже само отсутствие ответа - это ответ.
«Стальная воля», «закаленная воля», «стремление подняться к самостоятельности…» Это все большевизм. Мы это уже проходили.
О чем это вы, друзья? Ведь президент еще за год до СВО сказал - «Мы на подъеме».
«Не нужно самообманов… Надо иметь мужество глядеть прямо в лицо неприкрашенной горькой правде».
Иметь его, это мужество, надо, но откуда оно возьмется в обществе потребления?
Ведь понятно, что необходимость проведения СВО - это результат нашей деятельности (равно как и бездействия) в последние десятилетия.
Нашей деятельности! Мы отвечаем за все. По идее должны отвечать.
Три десятилетия - это эпоха, которая изменила не только нашу страну, но и мир.
Если постоянно слышится даже от официоза, что еще 10 лет назад никто и представить себе не мог, что будет война России с Украиной, значит, события развиваются стремительно именно в наше время.
И то, что мы переживаем - это продукт нашей деятельности.
Но Владимир Владимировия даже в обосновании начала военных действий, тем не менее, предпочел подставить Владимира Ильича, поскольку это дело привычное. В нынешнем состоянии дел оказались виноваты не мы, по определению непорочные, а человек, который умер 100 лет назад. Деятельность Ленина и большевиков (вернее ложь об их деятельности) послужила «обоснованием» разрушения СССР, теперь она должна послужить оправданием и последствий этого разрушения.
История в обществе потребления пишется на потребу. Она не определяет настоящего. Напротив, «настоящее» решает, какой должна быть «история» для обоснования и оправдания этого самого «настоящего».
В обществе потребления абсолютно бесполезно опираться на факты, здесь не работает логика.
Здесь отрицается самое очевидное. Например, можно услышать или прочесть:
«”Триумфальное шествие советской власти” - это большевистская агитка.»
И все.
И это утверждают, как правило, фанаты белого движения. Однако Ледяной поход Корнилова, только потому и был героическим, что осуществлялся в период этого самого «триумфального шествия».
Он осуществлялся вопреки ему. «Потребитель» не в состоянии понять, что героизм - это всегда преодоление.
Ледяной поход горстки корниловских офицеров, поход по-своему отчаянно героический, как раз и был следствием первоначально триумфального шествия Советской власти. Советская власть установилась даже на Дону и Кубани, на что организаторы Добровольческой армии явно не рассчитывали.
Даже Дон оказался для них враждебен, Каледин застрелился, и они вынуждены были выступить на Кубань, но и здесь все станицы им приходилось брать с боем. А покидая станицу, они уносили с собой и свою власть. Контролируемая ими территория была только под подошвами их сапог. Генерал Лукомский вспоминал, что рассматривался вариант дойти до грузинской границы и там распустить армию (3,5 тыс. человек). В этом и состоит их «шляхетский» героизм - они создали и сохранили движение вопреки всему.
Такие понятия, как аскетизм, героизм, преодоление - в обществе потребления зачастую используются только как словесные погремушки.
Постоянно приходится сталкиваться с тем, что фанаты белого движения на самом деле не понимают и не чувствуют того, фанатами чего себя считают. Налицо полное отсутствие логики и неспособность устанавливать причинно-следственные связи.
Например: большевики развязали в России гражданскую войну, ибо
«по тогдашней доктрине революция в России могла устоять только в случае мировой революции.
Поэтому надо было нести революцию на штыках дальше и дальше».
На хрена им гражданская война, если их власть установилась триумфально практически по всей стране. Гражданская война нужна тем, кто хочет оспорить эту реальность.
Вообще, как можно нести мировую революцию на штыках вовне, если у вас внутри полыхает гражданская война, которая стремится вас погубить, причем погубить даже без вашего столкновения с соседями, которых вы намерены революционно «осчастливить»?
«Развязали» гражданскую войну, то есть фатальных оснований для нее не было, и она была «развязана» большевиками доктринально, искусственно.
Зачем?
Ведь чтобы нести революцию на штыках надо быть сильными, а для этого НАОБОРОТ - необходим гражданский мир и консолидация общества, т. е. - необходимо прямо противоположное.
Убежденность в том, что большевики захватили Россию против ее воли и, будучи абсолютно ей чуждыми, разрушали ее и корежили из ненависти к русским, носит предельно эмоциональный характер. Я бы даже сказал, страстно эмоциональный.
И это не случайно. Если мы хотим что-то понять в истории, мы должны свои эмоции оставить за рамками нашей попытки. По возможности, конечно. Эмоции не способствуют пониманию.
Однако инверсная, «булкохрустная» версия нашей истории предельно эмоциональна, и это совершенно не случайно. Во многом именно по этой причине адепты инверсной «истории» не способны увидеть ее элементарных противоречий. И так повелось изначально - с самой перестройки. Публику уже тогда эмоционально взвинчивали, чтобы на этой иррациональной волне, «записать на корочку» нужные установки.
Помнится, лет 10-15 тому назад Владимир Владимирович Путин (человек, безусловно, предельно выдержанный) буквально сорвался. Кто-то из ученых, сидевший с ним в президиуме за одним столом, процитировал Ленина в положительном ключе. Президент сорвался буквально как мальчишка-спорщик: дескать, как его там звали, «Старик», да, и что он сделал со страной? В смысле изуродовал так, что мы вот до сих пор мучаемся.
Вообще, перевод вопроса из плоскости объективных исследований в плоскость «любви-нелюбви» - прекрасная основа для политико-исторических манипуляций.
«Большевики не любили Россию…» И эта универсальная отмазка все «объясняет». Вот это «не любили» как гвоздь, забитый в мозг на эмоциональном уровне, позволяет вешать на сей «гвоздок» все, что угодно.
Сегодня многие уже просто не в состоянии представить себе, что большевики глубоко и предельно остро переживали катастрофу «Бреста» как политики и, кроме того, воспринимали эту катастрофу как личную.
В рамках инверсной истории все наоборот - они от этой катастрофы балдели, ибо нанести максимальный ущерб России - это и была их главная цель.
Но самая главная задача большевиков (которым на Россию было наплевать), конечно же, заключалась в установке мин на будущее. Ну, на тот случай, если позднее, через десятилетия к власти придут те, кто Россию в отличие от большевиков «любят», вот тогда все их «правильные», продиктованные «любовью к России» действия обернутся разрушением. Словом, передали наследникам не империю, а сплошное «минное поле».
Сколько раз я читал, что большевики радостно топили русские военные корабли, поскольку ненавидели русский флот.
Что за бред? И где логика?
Если они хотели нести мировую революцию на штыках, то им нужны были и сильная армия, и сильный флот.
Ибо, как утверждал еще Петр I: если всемирный революционер имеет армию - то он одну руку имеет, а если он имеет еще и флот, то он имеет две руки. Душить «международный империализм» нужно двумя руками, одно не задушишь.
Вон Пятаков убеждал Ленина не упускать Финляндию, поскольку в Гельсингфорсе стоит наш флот, а Ленин ему отвечал: флот по суше не поедет, а армии у нас нет.
Разве можно нести революцию на штыках?
…Когда этих штыков нет.
Если отбросить второстепенные подробности, то затопление части черноморской эскадры летом 1918 года было продолжением Брестской эпопеи.
В апреле 1918 года немцы установили на Украине гетманщину Скоропадского и вместе с его войсками вторглись в Крым. Это создало угрозу Черноморскому флоту. Командующий флотом приказал поднять над кораблями «жовто-блакитный прапор», надеясь, что это спасет эскадру от захвата немцами. Однако изрядная часть кораблей, в основном миноносцы, где было сильно влияние большевиков, поднять украинский флаг отказалась, рассматривая это, как измену, и ушла в Новороссийск.
Понимая, что поднятие украинского флага не спасет эскадру, командующий флотом увел в Новороссийск и остальные корабли. Германия предъявила советскому правительству ультиматум - вернуть корабли в Севастополь, то есть передать их немцам, в противном случае германские войска начнут наступление вглубь России. Воспрепятствовать этому наступлению Москве было нечем.
Кораблям был отдан официальный приказ идти в Севастополь.
А параллельно был отдан неофициальный приказ - затопить корабли, дабы не допустить их позорной сдачи.
Одна часть кораблей ушла в Севастополь, другая часть эскадры выполнила настоящий неофициальный приказ большевиков и затопила себя, подняв сигнал «Погибаю, но не сдаюсь». В основном это были те, корабли, которые изначально отказались поднимать «жовто-блакитный прапор».
Ну, и что здесь такого «большевистски-предательского»?
Им, как безмозглым щенятам, бросили пластиковую кость с надписью «предатели-большевики», и они ее вот уже четвертое десятилетие самозабвенно грызут, увлеченно рыча и лая, грызут с ощущением занятия, предельно «национального» и «патриотичного».
Причем грызут именно самозабвенно.
В этом забвении всего они даже не заметили, как у них на глазах обличители «предателей большевиков» провели западную границу «новой России» по линии Брестского мира, причем уже на веки вечные и оформили это в виде государственных праздников.
И, конечно же, куда тут было заметить, что, в сущности, параллельно с этим был уничтожен один из величайших флотов мира - Советский флот, флот России. Русский флот стал жертвой одной из многочисленных «оптимизаций», которые и составляли единый комплекс разрушения нашей страны.
Если большевики вынуждены были топить корабли в безвыходной ситуации, будучи совершенно безоружными, то уничтожение Советского флота не было мерой, продиктованной извне, не было мерой, вынужденной обстоятельствами непреодолимой силы. Это был осознанный и целенаправленный акт «новой России», антисоветской России в рамках цивилизационного самоотречения, один из актов «оптимизации» всего, что мешало вхождению в «семью цивилизованных народов».
Флот СССР насчитывал 657 кораблей и подлодок. А флот РФ сегодня - 172 единицы.
При этом, например, Украина отщипнула лишь 20% и только от Черноморского флота. Остальное наши обличители «предателей-большевиков» уничтожили сами.
Более того, сравнение «по штукам» (4:1) не говорит ни о чем. Здесь эсминец или крейсер равноценен буксиру или тральщику.
А вот сравнительная инфографика флотов СССР и РФ с учетом типов кораблей просто вводит в ступор. Это был настоящий погром флота, фактически его уничтожение.
А разве протяженность наших морских рубежей изменилась?
Может быть, у нас вероятных противников стало меньше?
Может быть, наши «партнеры» стали менее агрессивны?
Помнится, Н. Михалков в одном из «Бесогонов» перечислял проданные военные корабли и цену, за которую они были проданы. Эсминцы и большие десантные корабли уходили по цене, соизмеримой с ценой элитной иномарки, фактически даром. Исходим из того, что те, кто продавали их фактически даром, за это «даром» ничего не получали, хотя верится с трудом.
Это равносильно тому, как если бы эти корабли просто позорно и преступно утопили, утопили исходя из намерения лишить Россию флота. Не нужен был «новой России» ВМФ. Ни о каком «погибаю, но не сдаюсь» здесь, вообще, и речи не было.
Здесь все было предельно постыдно.
Гигантский советский флот, военные корабли позорно распродавали наподобие того, как сутенеры распродают дешевых шлюх по борделям.
«За ненадобностью». Ведь мы будем частью Запада.
Никита Сергеевич вопрошал: что должен был чувствовать командир такого-то корабля, зная, как именно тот был продан? Трудно сказать, Никита Сергеевич. Страна-то в целом ничего не почувствовала.
Да и сам Никита Сергеевич на тот период чувствовал только одно - ужас перед возможным отстранением Ельцина и его команды от власти по результатам выборов. Режиссер тогда был в панике, а вдруг вот это тогдашнее «возрождение» России прекратится.
Борис Николаевич! У Вас рейтинг 6%, ведь Вы проиграете, надо что-то делать. И со своей стороны Михалков сделал все, чтобы укрепить тот самый режим, который сегодня проклинает.
И никакой рефлексии. Где уж тут
«измерить целиком, до дна, всю ту пропасть поражения, расчленения, порабощения, унижения, в которую нас теперь толкнули».
Может потому и не можем «измерить», что не толкнули нас в пропасть, а сами мы в нее сиганули…
И весь этот более чем 30-летний «похабный Брест», ознаменовавший начало вымирания России, проходил под лозунгом долгожданного освобождения русских, якобы порабощенных в СССР «безбожными коммунистами».
Кстати, большевики летом 1918 года, формально выполнив ультиматум Германии, спасли Балтийский флот. В случае невыполнения ультиматума самым вероятным направлением наступления Германии вглубь России было бы наступление на Петроград. Отразить его было нечем. В этом случае Балтийский флот подлежал затоплению.
Любопытно, что на Балтийском флоте летом 1918 года действовала подпольная офицерская организация, созданная британцами. Об этом подробно рассказывает мичман А. Гефтер, бывший тогда на связи между некоторыми высокопоставленными белогвардейцами и различными подпольными организациями. В задачу организации входило затопление Балтийского флота в случае наступления Германии и прорыва немцев к Петрограду. Члены организации должны были затопить флот, воспользовавшись торпедными катерами, стоявшими в «Гаванском яхт-клубе». Они должны были это сделать параллельно с большевиками и независимо от них. Так что в тогдашних условиях затопление флота было актом патриотическим, на чем, не сговариваясь, сходились и красные и белые.
Как, вообще, видится «булкохрустам» это большевистское «наплевательство» и даже «ненависть к флоту»? Они что торжествующе демонически хохотали, когда топили корабли?
Да для них в разоренной стране не то, что военный корабль, а каждый локомотив был на вес золота.
Не знаю, хохотали ли в наше время те, кто распродавали за бесценок ВМФ России, но в том, что многие при этом, разоряя сверхдержаву в рамках «оптимизаций», радостно потирали руки, сомневаться не приходится.
Главная «фишка» инверсной истории - утверждение, согласно которому идея мировой революции, владевшая большевиками в определенный начальный период, полностью противоречила интересам тогдашней России. На самом деле ее интересы и «идея мировой революции» имели очень близкую направленность. Однако при этом последняя существенно выходила за рамки исторических интересов страны. Для большей части большевиков, включая Ленина, идея создания «обильной и могучей Руси», Руси-сверхдержавы, была составной частью концепции мировой революции, необходимым ее этапом.
По существу в беседе с меньшевиком Соломоном (эта беседа всегда выступала основным «компроматом» на вождя) он говорит, что Россия - это только этап, это ступень, которая воспринимается рутиной по сравнению с тем, что предстоит дальше...
Не будет ничего «дальше». Вся страстность и вся энергия соратников Ленина уйдет на реализацию реализуемого - на построение Руси-сверхдержавы, способной выдержать удар объединенной Европы. Остальное окажется нереальным.
Но и то, что будет сделано, причем сделано в считанные годы, будет грандиозно и почти за пределами человеческих возможностей. И это невозможное стало возможным во многом благодаря нереальному всемирному «замаху», и, если честно сопоставить издержки интернационального «замаха» и его положительную проекцию на ось интересов России, то вряд ли у нас будут достаточные основания козлить большевиков за «громадье их планов».
Господа, ну, нельзя же не знать о буквальной помешанности Ленина на индустриализации:
«Коммунизм есть советская власть плюс электрификация всей страны».
Большевики открывали десятки новых научных институтов в гражданскую войну, когда Советская Россия сжималась до пределов Московского княжества XV века.
Но при этом они, конечно же, «не любили русских».
А что, например, сделали с русской наукой нынешние «любители русских», «освободители» их от «безбожного коммунизма»? Это что - никому не ведомо?
Отраслевую науку, можно сказать, просто ликвидировали «как класс».
Оптимизация.
Логично, Если демонтируются основные отрасли промышленности, то на хрена нужна отраслевая наука?
А уж погром в науке академической…
Логика «мирреволюционного» большевистского проекта требовала как можно большего населения страны, качественно нового уровня охраны его здоровья (система Семашко), она требовала резкого повышения грамотности и уровня культуры народа. Власть стремилась воспитывать творца.
Этого требовала ВНУТРЕННЯЯ ЛОГИКА ПРОЕКТА.
А ВНУТРЕННЯЯ ЛОГИКА «вхожденческого» проекта требовала прямо противоположного.
В.В. Путин, говоря о расширении НАТО и приводя отмазку «партнеров»: что мы, дескать, не собираемся нападать на Россию, отвечал на это словами Бисмарка: в данном случае важны не намерения, а потенциал.
Вот то же самое касается проектов. Важны не столько намерения тех, кто их реализует, сколько та ВНУТРЕННЯЯ ЛОГИКА, которая составляет суть проекта. В «семье цивилизованных народов», в «Европе от Лиссабона до Владивостока», где Европа есть, а России нет, Россия - это средство расширения и укрепления Запада.
Средство.
Сама внутренняя логика «вхожденческого» проекта диктует уменьшение населения страны, от которого требуется, прежде всего, обслуживать сырьевую направленность экономики. И воспитывать нужно не творца, а грамотного потребителя. Греф просто неосторожно высказал то, что и так всегда было понятно. Даже нам понятно, не говоря уже о руководстве. И из руководства Греф никуда не уйдет, ибо внутренняя логика бытия страны на самом деле не изменилась.
Ее крайне трудно изменить.
Изменить ее - это неизмеримо сложнее, нежели просто назвать Запад пи…сами.
Это-то как раз сделать нетрудно, это можно делать по всем центральным каналам ежедневно, формируя в обществе иллюзию «глубинного разворота».
«Вложенность» задач, периода «мировой революции», их «двухуровневость», почувствовал уже В. Шульгин в 1920-м
«…Им, Красным, только кажется, что они сражаются во славу «Интернационала»... На самом же деле, хотя и бессознательно, они льют кровь только для того, чтобы восстановить «Богохранимую Державу Российскую»... Они своими красными армиями (сделанными по-«белому») движутся во все стороны только до тех пор, пока не дойдут до твердых пределов, где начинается крепкое сопротивление других государственных организмов... Это и будут естественные границы Будущей России... Интернационал «смоется», а границы останутся...»
Шульгин говорит о том же. О «вложенности» проектов один в другой, об их однонаправленности. Стремясь реализовать утопическую программу-максимум, большевики неизбежно исполнят реальный проект, «вложенный» в утопию самим порядком вещей.
Когда красные казаки Думенко или Миронова возмущались политикой большевистского центра и кричали, что
«русских гонят на жидовский фронт»,
то это было констатацией того, что программа большевиков-интернационалистов выходит за рамки представлений народа. Однако, несмотря на всю драматичность их личных судеб, ни Думенко, ни Миронов никогда бы не перешли к Деникину, равно как и их казаки. Их противоречия с центром было «внутренними». Проект, существовавший в их душах, был созвучен большевистскому, и диаметрально противоположен кадетскому, деникинскому. Просто их проект был проектом «первого этапа», реального этапа, и не более того.
Л. Толстой в «Войне и мире» отмечал, что в 1812 году причина движения народов Запада на Восток была гораздо более сложной и даже трудно постижимой, нежели это представлялось современникам. И при этом ответное движение народов Востока, т. е. контрнаступление Востока на Запад, было неизбежным.
Это не зависело от того, что думал или говорил Наполеон, и это не зависело от того, что думал или говорил Александр I. Ибо пришли в движение цивилизации.
Арнольд Тойнби признавал, что на протяжении тысячелетия русская цивилизация, скорее, защищалась, а западная - проявляла цивилизационную агрессию. Причем русские шли на Запад, только отвоевывая свое или в рамках контрнаступления.
При этом в качестве коллективной агрессии Запада Тойнби рассматривал и иностранную интервенцию в период Гражданской войны. Он рассматривал так и оккупацию России Центральными державами (Брестский мир), и всевозможные действия Антанты и ее прихлебателей.
Давление коллективного Запада на Россию в 1917 - 1920 гг. неизбежно должно было породить ответное движение России.
Конные лавы Буденного и бывших деникинских казаков в составе Красной армии, устремившиеся на Запад в 1920-м году, движение Красной армии на юге, все это было частью русского контрнаступления, а идея мировой революции стала, скорее, формой его идеологического обоснования, хотя независимо от обоснования, контрнаступление было исторически неизбежно.
Даешь Варшаву! Даешь Будапешт! Даешь Бухарест! Даешь Вену!
Все это будет дано, но только через четверть века в результате другого, намного более грандиозного контрнаступления.
А на тот момент Советская Россия была слаба. Как сказал Шульгин, ее движение остановится там, где чуждые России племена и государства окажут ей эффективный отпор. На тот момент это было примерно в районе Шепетовки, о которую потом целых 20 лет «разбивались волны Атлантического океана».
Сегодня большевистское «даешь!» нам предлагают в качестве компромата на большевиков. Однако это можно рассматривать как компромат только в том случае, если вы смотрите на историю глазами адептов Запада - кадетов, глазами Деникина и Ильина.
В период всеобъемлющего кризиса общества и государства, народ в качестве политической силы, вокруг которой он будет восстанавливать и то, и другое, выбирает силу, наиболее подходящую.
Выбор был невелик: общероссийских политических сил было только две: белые-кадеты и красные-большевики.
Кадеты были либералами-западниками, обрушившими РИ и, как следствие, приведшими Россию к поражению в ПМВ. Они не мыслили себя вне «великих западных демократий». Именно поэтому их Россия - это та Россия, которая непременно сохраняет верность Антанте, верность «нашим доблестным союзникам. Вне этой «верности» они переставали существовать как осмысленная политическая сила. Белые были частью Запада, и они же были частью его агрессии.
А большевики были таким, какими были.
Ну, не было большевиков «с перламутровыми пуговицами».
И народ признал именно их, несмотря на их порой удивительные «закидоны». Ведь массы и сами были на тот момент не подарок. Они были в состоянии бунта. Но, так или иначе, именно большевикам суждено было продолжить русскую историю.
Уже не раз отмечалось, что решительный (буквально изломом) разворот русской цивилизации от своего развития к своему упадку (а именно так надо расценивать то, что началось более 30 лет назад) неизбежно потребовал прямой инверсии многих прежних взглядов и смыслов, полного их разворота на 180 градусов.
Начало военных действий 24 февраля 2022 года не было обратным разворотом. Это всего лишь естественная и необходимая ситуативная реакция на последствия того гибельного процесса, который был запущен на рубеже 80-90-х годов прошлого века. Начало проведения СВО само по себе не свидетельствует о степени и глубине осознании пагубности «вхожденческой» политики последних 30 лет.
Когда вы отбиваете нож, приставленный к вашему горлу, вам совсем не обязательно осознавать, как вы дошли до жизни такой. Общество преспокойненько продолжает движение в прежнем направлении и попросту не позволяет себя убить здесь и сейчас.
Чтобы попытаться выжить на перспективу в сложившихся условиях, вернее, в условиях, созданных нами же, необходимо, прежде всего, осознание пагубности той парадигмы, в которую мы погружены последние десятилетия.
А это не так-то просто.
Ну, зачем лукавить и обманывать себя, невозможно хоть сколько-нибудь быстро погасить 30-летнюю инерцию, тем более инерцию потребительски сладкого бытия, гедонически сладкого.
Особенно, если еще и усилий особых к этому не видно.
Конечно, «верхи» в эту парадигму погружены глубже, чем «низы», но погружены в нее все.
Погружались три с половиной десятилетия.
Люди фактически жизнь с этим прожили.
Многие, вообще, другой жизни и не знают.
Многие активно участвовали в утверждении нового строя жизни. Многие ощущают себя бенефициарами «достигнутых» за последние 30 лет «результатов», пусть даже и на своем сермяжном уровне.
Это не просто государственный строй. Это новый строй души народа. Произошли серьезные, в чем-то, возможно, необратимые трансформации на духовном уровне. Деградация это комплексный процесс.
Политолог С. Кургинян не так давно констатировал.
«Нет языка, ибо совершенно непонятно почему сначала все произошло вот так, а потом повернули на 180 градусов.
Этот большой зигзаг непонятен. Я счастлив по поводу этого зигзага. Без него, вообще, ничто невозможно. Но он требует артикуляции, осмысления, внятности. А без этой внятности и язык невозможен, язык больших государственных средств массовой информации. Иначе все равно разговор слегка напоминает проклятия жены в адрес мужа, который ей изменяет: «Мой муж негодяй, верните мне моего мужа». Так нельзя.
На этом языке не ведется стратегическая война. Я поддерживал и поддерживаю все, что способствует нашему выигрышу. Но если завтра произойдет стратегическая эскалация, нынешняя система завалится. И это будет конец российской истории…
Нужно, чтобы возник новый политический язык. Потому что на этом объясняться по стратегическим вопросам невозможно.
Никто не будет никого сейчас и когда угодно преследовать или уценивать потому, что признаны ошибки. Это ложь, что нельзя признавать ошибки.
«Массам надо говорить правду».
Это называется: “Не в силе Бог, а в правде”»
Про «массы» и «правду» - это цитата от вождя мирового пролетариата.
О чем это Вы, Сергей Ервандович?
Ведь речь идет о потребительском обществе.
Потребитель не может ошибаться.
Потребитель всегда прав. Неужели никогда не слышали этой максимы?
У него есть права, но говорить об обязанностях потребителя - это нонсенс.
Потребитель ошибиться не может.
Потребителя могут только обманывать (как «дурачка на четыре кулачка») недобросовестные продавцы, поставщики услуг, или его недобросовестные «партнеры». Но и в этом случае он ни в чем не виноват, он предстает лишь в качестве благородной жертвы обмана и рефлектировать ему незачем.
Так общество наше устроено. И устроено уже давно.
Для потребителя главное комфорт бытия. Он бежит не только от тяжелых, но и от сложных переживаний, бежит в сторону поиска все новых удовольствий, и это бегство не может быть ограничено никакими бумажными бортиками «поправок к конституции».
А вы его зовете к тяжелейшей и болезненной рефлексии.
Это бесчеловечно!
За что боролись!
Тем более дикими кажутся применительно к нашему времени «заветы Ильича» от 11 марта 1918 года, его обращение к соратникам сразу же после брестской катастрофы.
«Не надо самообманов. Надо иметь мужество глядеть прямо в лицо неприкрашенной горькой правде. Надо измерить целиком, до дна, всю ту пропасть поражения, расчленения, порабощения, унижения, в которую нас теперь толкнули. Чем яснее мы поймем это, тем более твердой, закаленной, стальной сделается наша воля к освобождению, наше стремление подняться снова от порабощения к самостоятельности».
Вы предлагаете по-ленински:
«Измерить до дна пропасть поражения, расчленения, унижения»
нашего новейшего времени?
Да о чем вы, ребята?
Это тем более немыслимо, что в пропасть эту нас не толкнули, а мы сами в нее прыгнули.
(Ладно, ладно, сойдемся на официальной версии - мы «шли к краю пропасти», но на самом краю остановились.)
В. Соловьев:
«На передовой ребята все время один и тот же вопрос задают: “А вот когда мы вернемся домой, мы кому-нибудь будем нужны? Вот мы домой когда придем… Страна понимает, что мы вернемся… Страна понимает, что мы здесь делаем, зачем…”
Вот у ребят на передовой вопросов нет: с кем они воюют, и ради чего. Они говорят: “Вот мы иногда смотрим, и у нас вопрос, а страна, вообще, понимает?”»
Вопрос этот на вполне официальных площадках звучит часто. Сам Соловьев на этот вопрос не отвечает. Вопрос риторический, он формально не требует ответа. И уже само отсутствие ответа - это ответ.
«Стальная воля», «закаленная воля», «стремление подняться к самостоятельности…» Это все большевизм. Мы это уже проходили.
О чем это вы, друзья? Ведь президент еще за год до СВО сказал - «Мы на подъеме».
«Не нужно самообманов… Надо иметь мужество глядеть прямо в лицо неприкрашенной горькой правде».
Иметь его, это мужество, надо, но откуда оно возьмется в обществе потребления?
Ведь понятно, что необходимость проведения СВО - это результат нашей деятельности (равно как и бездействия) в последние десятилетия.
Нашей деятельности! Мы отвечаем за все. По идее должны отвечать.
Три десятилетия - это эпоха, которая изменила не только нашу страну, но и мир.
Если постоянно слышится даже от официоза, что еще 10 лет назад никто и представить себе не мог, что будет война России с Украиной, значит, события развиваются стремительно именно в наше время.
И то, что мы переживаем - это продукт нашей деятельности.
Но Владимир Владимировия даже в обосновании начала военных действий, тем не менее, предпочел подставить Владимира Ильича, поскольку это дело привычное. В нынешнем состоянии дел оказались виноваты не мы, по определению непорочные, а человек, который умер 100 лет назад. Деятельность Ленина и большевиков (вернее ложь об их деятельности) послужила «обоснованием» разрушения СССР, теперь она должна послужить оправданием и последствий этого разрушения.
История в обществе потребления пишется на потребу. Она не определяет настоящего. Напротив, «настоящее» решает, какой должна быть «история» для обоснования и оправдания этого самого «настоящего».
В обществе потребления абсолютно бесполезно опираться на факты, здесь не работает логика.
Здесь отрицается самое очевидное. Например, можно услышать или прочесть:
«”Триумфальное шествие советской власти” - это большевистская агитка.»
И все.
И это утверждают, как правило, фанаты белого движения. Однако Ледяной поход Корнилова, только потому и был героическим, что осуществлялся в период этого самого «триумфального шествия».
Он осуществлялся вопреки ему. «Потребитель» не в состоянии понять, что героизм - это всегда преодоление.
Ледяной поход горстки корниловских офицеров, поход по-своему отчаянно героический, как раз и был следствием первоначально триумфального шествия Советской власти. Советская власть установилась даже на Дону и Кубани, на что организаторы Добровольческой армии явно не рассчитывали.
Даже Дон оказался для них враждебен, Каледин застрелился, и они вынуждены были выступить на Кубань, но и здесь все станицы им приходилось брать с боем. А покидая станицу, они уносили с собой и свою власть. Контролируемая ими территория была только под подошвами их сапог. Генерал Лукомский вспоминал, что рассматривался вариант дойти до грузинской границы и там распустить армию (3,5 тыс. человек). В этом и состоит их «шляхетский» героизм - они создали и сохранили движение вопреки всему.
Такие понятия, как аскетизм, героизм, преодоление - в обществе потребления зачастую используются только как словесные погремушки.
Постоянно приходится сталкиваться с тем, что фанаты белого движения на самом деле не понимают и не чувствуют того, фанатами чего себя считают. Налицо полное отсутствие логики и неспособность устанавливать причинно-следственные связи.
Например: большевики развязали в России гражданскую войну, ибо
«по тогдашней доктрине революция в России могла устоять только в случае мировой революции.
Поэтому надо было нести революцию на штыках дальше и дальше».
На хрена им гражданская война, если их власть установилась триумфально практически по всей стране. Гражданская война нужна тем, кто хочет оспорить эту реальность.
Вообще, как можно нести мировую революцию на штыках вовне, если у вас внутри полыхает гражданская война, которая стремится вас погубить, причем погубить даже без вашего столкновения с соседями, которых вы намерены революционно «осчастливить»?
«Развязали» гражданскую войну, то есть фатальных оснований для нее не было, и она была «развязана» большевиками доктринально, искусственно.
Зачем?
Ведь чтобы нести революцию на штыках надо быть сильными, а для этого НАОБОРОТ - необходим гражданский мир и консолидация общества, т. е. - необходимо прямо противоположное.
Убежденность в том, что большевики захватили Россию против ее воли и, будучи абсолютно ей чуждыми, разрушали ее и корежили из ненависти к русским, носит предельно эмоциональный характер. Я бы даже сказал, страстно эмоциональный.
И это не случайно. Если мы хотим что-то понять в истории, мы должны свои эмоции оставить за рамками нашей попытки. По возможности, конечно. Эмоции не способствуют пониманию.
Однако инверсная, «булкохрустная» версия нашей истории предельно эмоциональна, и это совершенно не случайно. Во многом именно по этой причине адепты инверсной «истории» не способны увидеть ее элементарных противоречий. И так повелось изначально - с самой перестройки. Публику уже тогда эмоционально взвинчивали, чтобы на этой иррациональной волне, «записать на корочку» нужные установки.
Помнится, лет 10-15 тому назад Владимир Владимирович Путин (человек, безусловно, предельно выдержанный) буквально сорвался. Кто-то из ученых, сидевший с ним в президиуме за одним столом, процитировал Ленина в положительном ключе. Президент сорвался буквально как мальчишка-спорщик: дескать, как его там звали, «Старик», да, и что он сделал со страной? В смысле изуродовал так, что мы вот до сих пор мучаемся.
Вообще, перевод вопроса из плоскости объективных исследований в плоскость «любви-нелюбви» - прекрасная основа для политико-исторических манипуляций.
«Большевики не любили Россию…» И эта универсальная отмазка все «объясняет». Вот это «не любили» как гвоздь, забитый в мозг на эмоциональном уровне, позволяет вешать на сей «гвоздок» все, что угодно.
Сегодня многие уже просто не в состоянии представить себе, что большевики глубоко и предельно остро переживали катастрофу «Бреста» как политики и, кроме того, воспринимали эту катастрофу как личную.
В рамках инверсной истории все наоборот - они от этой катастрофы балдели, ибо нанести максимальный ущерб России - это и была их главная цель.
Но самая главная задача большевиков (которым на Россию было наплевать), конечно же, заключалась в установке мин на будущее. Ну, на тот случай, если позднее, через десятилетия к власти придут те, кто Россию в отличие от большевиков «любят», вот тогда все их «правильные», продиктованные «любовью к России» действия обернутся разрушением. Словом, передали наследникам не империю, а сплошное «минное поле».
Сколько раз я читал, что большевики радостно топили русские военные корабли, поскольку ненавидели русский флот.
Что за бред? И где логика?
Если они хотели нести мировую революцию на штыках, то им нужны были и сильная армия, и сильный флот.
Ибо, как утверждал еще Петр I: если всемирный революционер имеет армию - то он одну руку имеет, а если он имеет еще и флот, то он имеет две руки. Душить «международный империализм» нужно двумя руками, одно не задушишь.
Вон Пятаков убеждал Ленина не упускать Финляндию, поскольку в Гельсингфорсе стоит наш флот, а Ленин ему отвечал: флот по суше не поедет, а армии у нас нет.
Разве можно нести революцию на штыках?
…Когда этих штыков нет.
Если отбросить второстепенные подробности, то затопление части черноморской эскадры летом 1918 года было продолжением Брестской эпопеи.
В апреле 1918 года немцы установили на Украине гетманщину Скоропадского и вместе с его войсками вторглись в Крым. Это создало угрозу Черноморскому флоту. Командующий флотом приказал поднять над кораблями «жовто-блакитный прапор», надеясь, что это спасет эскадру от захвата немцами. Однако изрядная часть кораблей, в основном миноносцы, где было сильно влияние большевиков, поднять украинский флаг отказалась, рассматривая это, как измену, и ушла в Новороссийск.
Понимая, что поднятие украинского флага не спасет эскадру, командующий флотом увел в Новороссийск и остальные корабли. Германия предъявила советскому правительству ультиматум - вернуть корабли в Севастополь, то есть передать их немцам, в противном случае германские войска начнут наступление вглубь России. Воспрепятствовать этому наступлению Москве было нечем.
Кораблям был отдан официальный приказ идти в Севастополь.
А параллельно был отдан неофициальный приказ - затопить корабли, дабы не допустить их позорной сдачи.
Одна часть кораблей ушла в Севастополь, другая часть эскадры выполнила настоящий неофициальный приказ большевиков и затопила себя, подняв сигнал «Погибаю, но не сдаюсь». В основном это были те, корабли, которые изначально отказались поднимать «жовто-блакитный прапор».
Ну, и что здесь такого «большевистски-предательского»?
Им, как безмозглым щенятам, бросили пластиковую кость с надписью «предатели-большевики», и они ее вот уже четвертое десятилетие самозабвенно грызут, увлеченно рыча и лая, грызут с ощущением занятия, предельно «национального» и «патриотичного».
Причем грызут именно самозабвенно.
В этом забвении всего они даже не заметили, как у них на глазах обличители «предателей большевиков» провели западную границу «новой России» по линии Брестского мира, причем уже на веки вечные и оформили это в виде государственных праздников.
И, конечно же, куда тут было заметить, что, в сущности, параллельно с этим был уничтожен один из величайших флотов мира - Советский флот, флот России. Русский флот стал жертвой одной из многочисленных «оптимизаций», которые и составляли единый комплекс разрушения нашей страны.
Если большевики вынуждены были топить корабли в безвыходной ситуации, будучи совершенно безоружными, то уничтожение Советского флота не было мерой, продиктованной извне, не было мерой, вынужденной обстоятельствами непреодолимой силы. Это был осознанный и целенаправленный акт «новой России», антисоветской России в рамках цивилизационного самоотречения, один из актов «оптимизации» всего, что мешало вхождению в «семью цивилизованных народов».
Флот СССР насчитывал 657 кораблей и подлодок. А флот РФ сегодня - 172 единицы.
При этом, например, Украина отщипнула лишь 20% и только от Черноморского флота. Остальное наши обличители «предателей-большевиков» уничтожили сами.
Более того, сравнение «по штукам» (4:1) не говорит ни о чем. Здесь эсминец или крейсер равноценен буксиру или тральщику.
А вот сравнительная инфографика флотов СССР и РФ с учетом типов кораблей просто вводит в ступор. Это был настоящий погром флота, фактически его уничтожение.
А разве протяженность наших морских рубежей изменилась?
Может быть, у нас вероятных противников стало меньше?
Может быть, наши «партнеры» стали менее агрессивны?
Помнится, Н. Михалков в одном из «Бесогонов» перечислял проданные военные корабли и цену, за которую они были проданы. Эсминцы и большие десантные корабли уходили по цене, соизмеримой с ценой элитной иномарки, фактически даром. Исходим из того, что те, кто продавали их фактически даром, за это «даром» ничего не получали, хотя верится с трудом.
Это равносильно тому, как если бы эти корабли просто позорно и преступно утопили, утопили исходя из намерения лишить Россию флота. Не нужен был «новой России» ВМФ. Ни о каком «погибаю, но не сдаюсь» здесь, вообще, и речи не было.
Здесь все было предельно постыдно.
Гигантский советский флот, военные корабли позорно распродавали наподобие того, как сутенеры распродают дешевых шлюх по борделям.
«За ненадобностью». Ведь мы будем частью Запада.
Никита Сергеевич вопрошал: что должен был чувствовать командир такого-то корабля, зная, как именно тот был продан? Трудно сказать, Никита Сергеевич. Страна-то в целом ничего не почувствовала.
Да и сам Никита Сергеевич на тот период чувствовал только одно - ужас перед возможным отстранением Ельцина и его команды от власти по результатам выборов. Режиссер тогда был в панике, а вдруг вот это тогдашнее «возрождение» России прекратится.
Борис Николаевич! У Вас рейтинг 6%, ведь Вы проиграете, надо что-то делать. И со своей стороны Михалков сделал все, чтобы укрепить тот самый режим, который сегодня проклинает.
И никакой рефлексии. Где уж тут
«измерить целиком, до дна, всю ту пропасть поражения, расчленения, порабощения, унижения, в которую нас теперь толкнули».
Может потому и не можем «измерить», что не толкнули нас в пропасть, а сами мы в нее сиганули…
И весь этот более чем 30-летний «похабный Брест», ознаменовавший начало вымирания России, проходил под лозунгом долгожданного освобождения русских, якобы порабощенных в СССР «безбожными коммунистами».
Кстати, большевики летом 1918 года, формально выполнив ультиматум Германии, спасли Балтийский флот. В случае невыполнения ультиматума самым вероятным направлением наступления Германии вглубь России было бы наступление на Петроград. Отразить его было нечем. В этом случае Балтийский флот подлежал затоплению.
Любопытно, что на Балтийском флоте летом 1918 года действовала подпольная офицерская организация, созданная британцами. Об этом подробно рассказывает мичман А. Гефтер, бывший тогда на связи между некоторыми высокопоставленными белогвардейцами и различными подпольными организациями. В задачу организации входило затопление Балтийского флота в случае наступления Германии и прорыва немцев к Петрограду. Члены организации должны были затопить флот, воспользовавшись торпедными катерами, стоявшими в «Гаванском яхт-клубе». Они должны были это сделать параллельно с большевиками и независимо от них. Так что в тогдашних условиях затопление флота было актом патриотическим, на чем, не сговариваясь, сходились и красные и белые.
Как, вообще, видится «булкохрустам» это большевистское «наплевательство» и даже «ненависть к флоту»? Они что торжествующе демонически хохотали, когда топили корабли?
Да для них в разоренной стране не то, что военный корабль, а каждый локомотив был на вес золота.
Не знаю, хохотали ли в наше время те, кто распродавали за бесценок ВМФ России, но в том, что многие при этом, разоряя сверхдержаву в рамках «оптимизаций», радостно потирали руки, сомневаться не приходится.
Главная «фишка» инверсной истории - утверждение, согласно которому идея мировой революции, владевшая большевиками в определенный начальный период, полностью противоречила интересам тогдашней России. На самом деле ее интересы и «идея мировой революции» имели очень близкую направленность. Однако при этом последняя существенно выходила за рамки исторических интересов страны. Для большей части большевиков, включая Ленина, идея создания «обильной и могучей Руси», Руси-сверхдержавы, была составной частью концепции мировой революции, необходимым ее этапом.
По существу в беседе с меньшевиком Соломоном (эта беседа всегда выступала основным «компроматом» на вождя) он говорит, что Россия - это только этап, это ступень, которая воспринимается рутиной по сравнению с тем, что предстоит дальше...
Не будет ничего «дальше». Вся страстность и вся энергия соратников Ленина уйдет на реализацию реализуемого - на построение Руси-сверхдержавы, способной выдержать удар объединенной Европы. Остальное окажется нереальным.
Но и то, что будет сделано, причем сделано в считанные годы, будет грандиозно и почти за пределами человеческих возможностей. И это невозможное стало возможным во многом благодаря нереальному всемирному «замаху», и, если честно сопоставить издержки интернационального «замаха» и его положительную проекцию на ось интересов России, то вряд ли у нас будут достаточные основания козлить большевиков за «громадье их планов».
Господа, ну, нельзя же не знать о буквальной помешанности Ленина на индустриализации:
«Коммунизм есть советская власть плюс электрификация всей страны».
Большевики открывали десятки новых научных институтов в гражданскую войну, когда Советская Россия сжималась до пределов Московского княжества XV века.
Но при этом они, конечно же, «не любили русских».
А что, например, сделали с русской наукой нынешние «любители русских», «освободители» их от «безбожного коммунизма»? Это что - никому не ведомо?
Отраслевую науку, можно сказать, просто ликвидировали «как класс».
Оптимизация.
Логично, Если демонтируются основные отрасли промышленности, то на хрена нужна отраслевая наука?
А уж погром в науке академической…
Логика «мирреволюционного» большевистского проекта требовала как можно большего населения страны, качественно нового уровня охраны его здоровья (система Семашко), она требовала резкого повышения грамотности и уровня культуры народа. Власть стремилась воспитывать творца.
Этого требовала ВНУТРЕННЯЯ ЛОГИКА ПРОЕКТА.
А ВНУТРЕННЯЯ ЛОГИКА «вхожденческого» проекта требовала прямо противоположного.
В.В. Путин, говоря о расширении НАТО и приводя отмазку «партнеров»: что мы, дескать, не собираемся нападать на Россию, отвечал на это словами Бисмарка: в данном случае важны не намерения, а потенциал.
Вот то же самое касается проектов. Важны не столько намерения тех, кто их реализует, сколько та ВНУТРЕННЯЯ ЛОГИКА, которая составляет суть проекта. В «семье цивилизованных народов», в «Европе от Лиссабона до Владивостока», где Европа есть, а России нет, Россия - это средство расширения и укрепления Запада.
Средство.
Сама внутренняя логика «вхожденческого» проекта диктует уменьшение населения страны, от которого требуется, прежде всего, обслуживать сырьевую направленность экономики. И воспитывать нужно не творца, а грамотного потребителя. Греф просто неосторожно высказал то, что и так всегда было понятно. Даже нам понятно, не говоря уже о руководстве. И из руководства Греф никуда не уйдет, ибо внутренняя логика бытия страны на самом деле не изменилась.
Ее крайне трудно изменить.
Изменить ее - это неизмеримо сложнее, нежели просто назвать Запад пи…сами.
Это-то как раз сделать нетрудно, это можно делать по всем центральным каналам ежедневно, формируя в обществе иллюзию «глубинного разворота».
«Вложенность» задач, периода «мировой революции», их «двухуровневость», почувствовал уже В. Шульгин в 1920-м
«…Им, Красным, только кажется, что они сражаются во славу «Интернационала»... На самом же деле, хотя и бессознательно, они льют кровь только для того, чтобы восстановить «Богохранимую Державу Российскую»... Они своими красными армиями (сделанными по-«белому») движутся во все стороны только до тех пор, пока не дойдут до твердых пределов, где начинается крепкое сопротивление других государственных организмов... Это и будут естественные границы Будущей России... Интернационал «смоется», а границы останутся...»
Шульгин говорит о том же. О «вложенности» проектов один в другой, об их однонаправленности. Стремясь реализовать утопическую программу-максимум, большевики неизбежно исполнят реальный проект, «вложенный» в утопию самим порядком вещей.
Когда красные казаки Думенко или Миронова возмущались политикой большевистского центра и кричали, что
«русских гонят на жидовский фронт»,
то это было констатацией того, что программа большевиков-интернационалистов выходит за рамки представлений народа. Однако, несмотря на всю драматичность их личных судеб, ни Думенко, ни Миронов никогда бы не перешли к Деникину, равно как и их казаки. Их противоречия с центром было «внутренними». Проект, существовавший в их душах, был созвучен большевистскому, и диаметрально противоположен кадетскому, деникинскому. Просто их проект был проектом «первого этапа», реального этапа, и не более того.
Л. Толстой в «Войне и мире» отмечал, что в 1812 году причина движения народов Запада на Восток была гораздо более сложной и даже трудно постижимой, нежели это представлялось современникам. И при этом ответное движение народов Востока, т. е. контрнаступление Востока на Запад, было неизбежным.
Это не зависело от того, что думал или говорил Наполеон, и это не зависело от того, что думал или говорил Александр I. Ибо пришли в движение цивилизации.
Арнольд Тойнби признавал, что на протяжении тысячелетия русская цивилизация, скорее, защищалась, а западная - проявляла цивилизационную агрессию. Причем русские шли на Запад, только отвоевывая свое или в рамках контрнаступления.
При этом в качестве коллективной агрессии Запада Тойнби рассматривал и иностранную интервенцию в период Гражданской войны. Он рассматривал так и оккупацию России Центральными державами (Брестский мир), и всевозможные действия Антанты и ее прихлебателей.
Давление коллективного Запада на Россию в 1917 - 1920 гг. неизбежно должно было породить ответное движение России.
Конные лавы Буденного и бывших деникинских казаков в составе Красной армии, устремившиеся на Запад в 1920-м году, движение Красной армии на юге, все это было частью русского контрнаступления, а идея мировой революции стала, скорее, формой его идеологического обоснования, хотя независимо от обоснования, контрнаступление было исторически неизбежно.
Даешь Варшаву! Даешь Будапешт! Даешь Бухарест! Даешь Вену!
Все это будет дано, но только через четверть века в результате другого, намного более грандиозного контрнаступления.
А на тот момент Советская Россия была слаба. Как сказал Шульгин, ее движение остановится там, где чуждые России племена и государства окажут ей эффективный отпор. На тот момент это было примерно в районе Шепетовки, о которую потом целых 20 лет «разбивались волны Атлантического океана».
Сегодня большевистское «даешь!» нам предлагают в качестве компромата на большевиков. Однако это можно рассматривать как компромат только в том случае, если вы смотрите на историю глазами адептов Запада - кадетов, глазами Деникина и Ильина.
В период всеобъемлющего кризиса общества и государства, народ в качестве политической силы, вокруг которой он будет восстанавливать и то, и другое, выбирает силу, наиболее подходящую.
Выбор был невелик: общероссийских политических сил было только две: белые-кадеты и красные-большевики.
Кадеты были либералами-западниками, обрушившими РИ и, как следствие, приведшими Россию к поражению в ПМВ. Они не мыслили себя вне «великих западных демократий». Именно поэтому их Россия - это та Россия, которая непременно сохраняет верность Антанте, верность «нашим доблестным союзникам. Вне этой «верности» они переставали существовать как осмысленная политическая сила. Белые были частью Запада, и они же были частью его агрессии.
А большевики были таким, какими были.
Ну, не было большевиков «с перламутровыми пуговицами».
И народ признал именно их, несмотря на их порой удивительные «закидоны». Ведь массы и сами были на тот момент не подарок. Они были в состоянии бунта. Но, так или иначе, именно большевикам суждено было продолжить русскую историю.