Перестроечные скелеты в шкафу. По-прежнему как живые
Раз уж заговорили в последних двух постах о видении советской истории Д. Киселевым (не им одним, конечно), напомним здесь же, не отходя от кассы, еще кое-что.
Разрушение СССР в конце 80-х, в начале 90-х осуществлялось посредством его тотальной демонизации. В глазах населения вся советская эпоха (первоначально включая ВОВ) и все ее достижения должны были выглядеть как нечто, абсолютно лишенное ценности, а, следовательно, и любое разрушение не должно было вызывать никакого сожаления. Это в частности облегчало приватизацию. Отторжение общественной и государственной собственности сначала было осуществлено в общественном сознании. Более того, советская эпоха должна была предстать как нечто, подлежащее демонтажу и превращению в мемориал ужаса, как это сделано сегодня в «странах» Прибалтики и на Украине.
Эта ложь, которой «ломали хребет» не какому-то абстрактному «коммунизму», а вполне конкретной России, и по сей день живет в общественном сознании и даже по-прежнему вполне официально торжествует.
Многочисленных фейков, сливавшихся более 3-х десятилетий назад в одну гигантскую ложь, было пруд пруди. Это были фейки различного уровня и различного калибра.
Взять хотя бы фейк о «расказачивании» как геноциде.
Он сыграл не последнюю роль в разрушении страны.
Это фейк типичный и показательный.
На моей памяти этот фейк подновлял Д.Киселев всего года три назад. Был у него в воскресных новостях сюжет о расказачивании, о событиях на Верхнем Дону в начале 1919 года.
Д. Киселев любит повторять о своей программе:
«…И у нас все по-честному».
Да неужели вот так прямо и «фсё»?
В первых же словах небольшого сюжета прозвучало, что «рассказачивание», а речь шла о событиях на Верхнем Дону в начале 1919 года, по оценкам некоторых историков стоило казакам от одного до двух миллионов жизней.
Британское «хайли лайкли» - это, конечно, супер!
Но наше родное, отечественное - «по оценкам некоторых историков» - пожалуй, даст британскому изобретению фору. И еще какую фору!
Начать надо с того, что все население Всевеликого Войска Донского на тот момент не превышало 2,5 млн. человек. Всего, то есть и казаков, и иногородних. Их соотношение было примерно 50х50. Значит, число донских казаков было немногим более 1 млн. Для того, чтобы это узнать, не надо лезть в архивы.
В казачьих областях Советская власть опиралась, прежде всего, на «иногородних» - то есть на русских. Казаки на тот момент себя русскими не считали от слова «совсем». А на кого еще должна была опираться власть, восстанавливающая единую страну, пусть и на другой идеологической основе?
Впрочем, для того, чтобы это узнать, не надо даже лезть в Википедию. Для этого достаточно ознакомится с величайшим романом ХХ века.
Прототипом хутора Татарского можно считать Каргин-хутор, который хорошо был знаком М. Шолохову по его личной судьбе. Численность населения Каргина на тот момент составляла порядка 2 тыс. человек. При этом «иногородних» («русских») и казаков было примерно 50х50.
«Сотня хутора Татарского».
То есть приблизительный мобилизационный ресурс хутора - сотня от тысячи (или чуть более) человек казачьего населения. Возможно, не полная сотня.
Атаман Краснов вспоминал («Всевеликое Войско Донское». Архив Русской революции), что его Донская армия насчитывала 50 тыс. человек. Возможно, позднее за счет призыва старших возрастов ее численность выросла до 60-70 тыс. Во всяком случае, цифры мобилизационного ресурса в обоих случаях примерно сходятся.
Что же касается «расказачивания» начала 1919 года, о котором и шла речь в сюжете Киселева, то на территории Верхнего Дона, где происходили эти события, проживала меньшая часть донских казаков. Не претендуя на точность, «на вскидку» - не более 200-300 тыс. человек. Нас здесь интересует порядок цифр.
Верхнедонские повстанцы собрали примерно 30 тыс. сабель, организованных в четыре дивизии. Мобилизационный ресурс в данном случае - примерно 7-10% от численности населения.
Таким образом, сколько казаков-верхнедонцев бросили фронт, пустив в начале 1919 года на свою территорию Красную армию, фактически столько же потом весною и восстали, соединившись с Деникиным. В этих грубых подсчетах не только миллиону жертв репрессий нет места или, скажем, сотне тысяч. Здесь нет места даже десятку тысяч.
Восставших и позднее соединившихся с Деникиным было, наверняка даже больше, чем тех, кто бросил фронт в начале 1919 года, ибо казаки восстали дружно. В строй встали даже «уже» или «еще» не строевые казаки. Вон даже однорукий Алешка Шамиль в романе и тот сел на коня.
Таков порядок цифр. Ну, нет здесь места киселевскому «геноциду». Ведь репрессируют, прежде всего, мужчин и, прежде всего, активной возрастной группы.
Самое интересное, что в сюжете мельком предоставлено слово историку, специализирующемуся на теме, А.В. Венкову, и он говорит правду.
Он говорит о… 300-х (!) расстрелянных в период «расказачивания» казаках.
Еще раз прописью - о трехстах!
Но этот десятисекундный эпизод в общем контексте проскакивает мельком, он просто теряется, ибо зритель изначально ошарашен «двумя миллионами» и общим «геноцидным» пафосом сюжета.
(Википедия, кстати, также повествует о трехстах расстрелянных.)
Триста человек расстреляны за несколько недель в период ожесточенной гражданской войны, на прифронтовой территории площадью со средних размеров европейскую страну, на территории с населением, настроенным, мягко говоря, неоднозначно.
Но озвучивают-то «миллионы»! Таков общий осадок, который должен оставаться в сознании телезрителя. Таков механизм информационного воздействия.
И формально Киселеву невозможно предъявить никаких претензий - ведь в сюжете есть и правдивая информация (о трехстах расстрелянных), которую он, между прочим, формально не ставит под сомнение. И что, разве нет у нас «некоторых историков», которые говорят о «2-х миллионах»?
Перестроечные лжецы еще и «Тихий Дон» приплетали в качестве «доказательства», хотя на самом деле роман - полное опровержение этой лжи.
Если мы примем «расказачивание» как «геноцид», а не как ликвидацию казачьих привилегий и уравнивание в правах казаков с иногородними, то действия и переживания героев становятся немотивированными. Иными словами, эти переживания полностью противоречат версии «геноцида».
Григорий потому и мучается душой, что оказался активным участником кровавого восстания фактически «на пустом месте», восстания против большевиков, возможно, инспирированного кадетами (по подозрениям самого Григория).
Когда Наталья начинает его «по-бабьи» казнить-совестить, он отвечает.
- Ха! Совесть! - Григорий обнажил в улыбке кипенные зубы, засмеялся. - Я об ней и думать позабыл. Какая уж там совесть, когда вся жизня похитнулась… Людей убиваешь… Неизвестно для чего всю эту кашу… Да ить как тебе сказать? Не поймешь ты! В тебе одна бабья лютость зараз горит, а до того ты не додумаешься, что́ мне сердце точит, кровя пьет. Я вот и к водке потянулся. Надысь припадком меня вдарило. Сердце на коий миг вовзят остановилося, и холод пошел по телу… - Григорий потемнел лицом, тяжело выжимал из себя слова: - Трудно мне, через это и шаришь, чем бы забыться, водкой ли, бабой ли… Ты погоди! Дай мне сказать: у меня вот тут сосет и сосет, кортит все время… Неправильный у жизни ход, и, может, и я в этом виноватый… Зараз бы с красными надо замириться и - на кадетов. А как? Кто нас сведет с советской властью? Как нашим обчим обидам счет произвесть? Половина казаков за Донцом, а какие тут остались - остервились, землю под собой грызут… Всё у меня, Наташка, помутилось в голове…
Все так, половина - наполовину. Примерно 30 тыс. бросили фронт в начале 1919-го года и примерно эти же 30 тыс. соединились весной с Деникиным (в дополнение к тем 30 тыс., что ушли с Красновым-Деникиным «за Донец».)
Конечно, это все приблизительно. Историк в киселевском сюжете сообщил, что казаки-повстанцы потеряли в боях порядка 7 тыс. человек, и примерно вдвое больше погибло красноармейцев.
Важно, что в этой простой арифметике даже несколько тысяч репрессированных особо не спрячешь, нет им места.
В глазах Григория жертвы восстания (7 тыс. + 15 тыс.) несопоставимы с предшествовавшими ему репрессиями против казаков. Причем если восстание (включая то, что ему предшествовало) и его подавление рассматривать как взаимные репрессии, то репрессированными выглядят отнюдь не казаки.
«Неизвестно для чего всю эту кашу…
Неправильный у жизни ход, и, может, и я в этом виноватый…»
Хозяин квартиры в Вешках, где остановился комдив Мелехов, жалуется Григорию на самоуправство повстанческих властей, дескать, репрессиям подвергаются семьи казаков, ушедших с красными, арестовывают стариков, баб, детишек:
«Красные шли - никого не трогали»,
Красные, конечно, тоже «трогали», но все постигается в сравнении, Григорий фактически соглашается с хозяином квартиры и в рамках самоуправства распускает тюрьму. Ибо в сравнении с начавшейся бойней - «красные никого не трогали».
Когда Григорий приказал зарубить первых несколько десятков пленных красноармейцев («Это им первая зарубка за Петра»), казаки начали роптать. Они опасались, что красные станут обращаться и с ними соответствующим образом. В их представлении Григорий превысил ответную меру. И это никак не вяжется с поведением людей, поднявшихся против «тотального геноцида».
При этом обнаружил интересный материал с данными, которые мне ранее были неизвестны.
Привожу цитату.
«Так, одним из наиболее известных проявлений красного террора является политика «расказачивания» на Дону в 1919 г. Количество ее жертв оценивается по-разному, до десятков и даже сотен тысяч человек, иногда она определяется даже как «геноцид». Недавно этому вопросу уделил внимание исследователь казачества А.В. Венков в книге о Вешенском восстании, причем в основном он опирался на данные повстанцев. Как оказалось, обе стороны в разгар конфликта сходились на том, что до восстания красными было убито около 300 человек. Так, беженец П. Григорьев привел в белоэмигрантской печати данные: в Казанской станице расстреляно 87 чел., Мигулинской - 64, Вешенской - 46, Еланской - 12. Бывший окружной атаман З.А. Алферов подтвердил, что в Вешенской «расстреляны были на этот раз только единицы»: 10 человек. Даже в воззваниях повстанцы писали, что в Казанской было расстреляно 260 человек, в Слащевской арестовано - 400, в Вешенской хотели арестовать 800 человек, для чего глава ревкома И.В. Решетков затребовал у Казанского ревкома 35 человек с пулеметом. Впрочем, на самом деле в Слащевской арестовали 100 человек, а арестованный член войскового круга Топольсков даже говорил о 30. Мы считаем, что в эти оценки вошли и случаи «неофициального» террора, так что их можно считать конечными. Разумеется, если бы не восстание, эти цифры были бы выше, но показательно, что Венков пришел к выводу: в основном репрессии ревкомов были направлены против не самого казачества в целом, а против казаков, зарекомендовавших себя как пособники белых - другое дело, что таких было большинство. Основные причины восстания автор связывает не столько с террором, сколько с политикой «военного коммунизма», а также работой белоказачьего подполья. Таким образом, реальные жертвы, к которым в основном относились противники советской власти, составили около 300 чел. Это явно не похоже на «геноцид» донского казачества, насчитывавшего тогда 170 тыс. чел. (очевидно, на верхнем Дону, на территории мятежных станиц - otshelnik_1).
Но позднее деникинский ОСВАГ насчитал на Кубани, Дону и Ставрополье за вторую половину 1918 и 1919 гг. 5 598 расстрелянных, из них на Дону - 3 442; в одной лишь станице Вешенской якобы было расстреляно 1 500 чел. Именно подобные намеренно сфальсифицированные цифры были положены в основу современных оценок, доросших со временем до приписывания красным убийства целого миллиона казаков на всей территории России, в то время как белоэмигрант С.П. Мельгунов приписывал красным на основании документов ОСВАГа 1,7 млн. жертв - цифра, которая до сих пор фигурирует в публицистике и исследованиях.»
https://scepsis.net/library/id_3807.html
В задачу ОСВАГа, входила, прежде всего, демонизация большевиков в глазах «мирового общественного мнения», которое на тот момент исчерпывалось Западом. Это звучало так: мы защищаем «цивилизованное сообщество» от «большевистского варварства». От этого зависела поддержка белых Западом: финансирование, поставки вооружения и амуниции.
Ситуация один в один с политикой нынешнего киевского режима.
Чтобы осмыслить порядок озвученных А.В. Венковым цифр репрессий против казаков в начале 1919 года, приведем пару свидетельств деникинского журналиста о фактах белого террора, ибо все познается в сравнении.
Эти свидетельства опубликованы в Архиве Русской революции. Они исходят от человека, никоим образом не заинтересованного в каком-либо очернении белых.
Кроме того, авторы и читатели Архива - там, в эмиграции, ревностно следили за достоверностью публикуемого, как впрочем, и сама редакция. При этом все публиковалось в 20-х годах по свежим впечатлениям, иногда спустя всего 2-3 года после описываемых событий.
Один из офицеров Шкуро, дававший интервью деникинскому журналисту, сообщил, что как-то под Мариуполем они расстреляли 4 тыс. пленных махновцев.
Четыре тысячи…
Одноразово.
Просто как эпизод. Между делом.
«И добавил вполголоса:
-О четырех тысячах не пишите… Еще, Бог знает, что про нас говорить станут… И без того собак вешают за все!»
АРР. Т. 7. С. 229.
Вот рассказ этого же журналиста со слов свидетеля-очевидца о событиях в Новороссийске после прихода Деникина.
«- Прогнали красных и сколько же их тогда положили - страсть Господня! - и стали свои порядки наводить. Освобождение началось. Сначала матросов постращали. Те сдуру-то остались: «наше дело, говорят, на воде, мы и с кадетами жить станем»… Ну, все как следует, по-хорошему: выгнали их за мол, заставили канаву для себя выкопать, а потом подведут к краю и из револьверов по одиночке. А потом сейчас в канаву. Так, верите ли, как раки они в этой канаве шевелились, пока не засыпали. Да и потом на этом месте вся земля шевелилась: потому не добивали, чтобы другим неповадно было.
- И все в спину. А офицерик один, такой молодой хлопчик, сейчас из револьвера щелк! Он и летит в яму… Тысячи полторы перебили…
- Разрывными пулями тоже били… Если в затылок ударит, полчерепа своротит. Одному своротит, а другие глядят, ждут.
- Добре, управились, только пошел после этого такой смрад, что хоть из города уходи. Известно, жара, засыпали неглубоко. Пришлось всем жителям прошение подавать, чтобы позволили выкопать и в другое место переложить. А комендант говорит: « а мне что, хоть студень из них варите».
АРР. Т.7. С.208-209.
Это расстреляли матросов, которые перед кадетами никакой вины не чувствовали, и потому решили остаться в Новороссийске и при Деникине. Их расстреляли только за принадлежность к «профессиональному сословию».
Это эпизоды повседневности, и вовсе не исключительные.
В репрессивной политике большевиков и кадетов была существенная разница. Большевики преимущественно расстреливали, причем стараясь самого процесса не афишировать: например, в подвале, заглушая звуки выстрелов ревом заведенного автомобильного двигателя. Трупы вывозили и хоронили по ночам. Они отдавали себе отчет, что это не то, чем нужно гордиться. Как правило, максимальная публичность в их действиях - это публикации списков расстрелянных. Это, как правило, непременно.
А вот кадеты тяготели к публичным казням, само зрелище должно было быть предельно устрашающим, причем для максимального количества людей в течение как можно большего интервала времени.
Вот повесить на центральных улицах города - это да. Чтобы висели «гирлянды», как можно дольше и чтобы всем окружающим напоминали своим видом и запахом, на чьей стороне правда. Это в назидание и работяге, и служащему, и домохозяйке, и гимназисту, вынужденным перемещаться по городу.
Или вот, как в Новороссийске. Расстрелять 1,5 тыс. человек среди бела дня, фактически в черте города, при огромном стечении жителей. Да так, что бы еще потом земля на братской могиле несколько дней шевелилась. В назидание. В воспитательных целях. Это по-нашему, по «деникино-ильински».
В булгаковской пьесе Серафима Карзухина, бежавшая от большевиков и прибежавшая «под крыло» генерала Хлудова, психанула. Конечно, тиф обостряет чувства, порой до бреда, но, тем не менее… Зритель уже эпохи «развитого социализма» вряд ли мог понять причины ее нервного срыва. Ведь на «подсоветской» территории тоже было - «мама не горюй».
Но все дело в том, что там она повешенных не видела. Повешенных она наверняка , вообще, никогда в жизни не видела. А повешенные - это страшно. Именно поэтому и вешают.
Она прекрасно знала о репрессиях в РСФСР, она жила среди них, но она их НЕ ВИДЕЛА!
«Из Петербурга бежим, все бежим да бежим... Куда? К Роману Хлудову под крыло! Вот и удостоилась лицезреть: сидит на табуретке, а кругом висят мешки. Мешки да мешки!.. Зверюга! Шакал!
Они идут и всех вас прикончат!»
Генерал-майор Уильям Сидней Гревс командовал американским экспедиционным корпусом в Сибири в период гражданской войны. В своих воспоминаниях о пребывании в Сибири он утверждал, что
«Там совершались ужасные убийства, но совершались не большевиками, как думает мир. Буду далёк от всякого преувеличения, если скажу, что на каждого убитого большевиками в Восточной Сибири приходится сто убитых антибольшевиками.»
Насчет точных пропорций ничего категорично утверждать не могу, возможно, определенное преувеличение со стороны Гревса и имеет место. Но ведь наши «деникино-ильинцы» исходят из пропорций прямо противоположных, из ИНВЕРСНЫХ пропорций!
Нам всем хорошо знаком определенный феномен: согласно ему все западные политики беспрекословно проводят политику своих государств, независимо от ее содержания, но потом некоторые, выйдя в отставку (когда им уже ничто не угрожает), начинают содержание этой политики критически оценивать, причем достаточно объективно. И при этом, например, могут даже сотрудничать с какой-нибудь RT (пока это для них безопасно). Той же «деникино-колчаковне» М. Симонян этот феномен должен быть хорошо знаком.
Вот и генерал Гревс начал «лепить правду матку» только уже, будучи в отставке. Но «лепить» начал.
«Зарубежная пресса постоянно утверждала, что именно большевики были теми русскими, которые совершали эти ужасные эксцессы, и пропаганда была до такой степени активной, что никто и подумать не мог, что эти злодеяния совершались против большевиков».
Неужели сегодня нашим «деникино-ильинцам» так трудно представить себе, что пропаганда «цивилизованных стран» может быть «настолько активной», что способна полностью инвертировать политическую и историческую картину в глазах «мирового сообщества», фактически поменять местами преступника и жертву!
Разве Михалковы-Симоньян-Киселевы и иже с ними не в курсе, что все преступления, совершаемые киевской хунтой на протяжении многих лет против жителей Донбасса, этим же жителям и приписывались? Запад практически все преступления ВСУ и нацбатов приписывает российской армии. Запад таким был всегда. Он таким был и 100 лет назад.
И все адепты Запада в России всегда были такими же, как он.
Тогдашняя Россия - это РСФСР. Не было другой. А государственность «Вооруженных сил юга России» - это территория Антанты, точно так же, как Украина сегодня - территория НАТО.
При этом 100 лет назад никого, кроме «мирового сообщества» и не было, все остальное - это были его колонии, полуколонии и четверть колонии. И поэтому на тот момент мнение «мирового сообщества» о соотношении белого и красного терроров, то есть мнение коллективного Запада, было монопольным, и только Советская Россия могла противостоять этой монополии.
А вот уже три десятилетия назад после перехода России на сторону Запада (причем в качестве абсолютного вассала) западная точка зрения на этот вопрос восторжествовала полностью, и теперь уже восторжествовала «во всем цивилизованном мире». И у нас в стране она по-прежнему торжествует и ревностно поддерживается властями.
Признание западного взгляда на советскую историю стало частью цивилизационного предательства, оно считалось залогом нашего вхождения в «семью цивилизованных народов».
И одновременно агрессивное внедрение этой точки зрения в общественное сознание было необходимым средством разрушения СССР.
Так что сегодня выражение ее приверженцами хотя бы сожаления по поводу распада СССР создает ощущение чудовищной «хуцпы».
Разрушение СССР в конце 80-х, в начале 90-х осуществлялось посредством его тотальной демонизации. В глазах населения вся советская эпоха (первоначально включая ВОВ) и все ее достижения должны были выглядеть как нечто, абсолютно лишенное ценности, а, следовательно, и любое разрушение не должно было вызывать никакого сожаления. Это в частности облегчало приватизацию. Отторжение общественной и государственной собственности сначала было осуществлено в общественном сознании. Более того, советская эпоха должна была предстать как нечто, подлежащее демонтажу и превращению в мемориал ужаса, как это сделано сегодня в «странах» Прибалтики и на Украине.
Эта ложь, которой «ломали хребет» не какому-то абстрактному «коммунизму», а вполне конкретной России, и по сей день живет в общественном сознании и даже по-прежнему вполне официально торжествует.
Многочисленных фейков, сливавшихся более 3-х десятилетий назад в одну гигантскую ложь, было пруд пруди. Это были фейки различного уровня и различного калибра.
Взять хотя бы фейк о «расказачивании» как геноциде.
Он сыграл не последнюю роль в разрушении страны.
Это фейк типичный и показательный.
На моей памяти этот фейк подновлял Д.Киселев всего года три назад. Был у него в воскресных новостях сюжет о расказачивании, о событиях на Верхнем Дону в начале 1919 года.
Д. Киселев любит повторять о своей программе:
«…И у нас все по-честному».
Да неужели вот так прямо и «фсё»?
В первых же словах небольшого сюжета прозвучало, что «рассказачивание», а речь шла о событиях на Верхнем Дону в начале 1919 года, по оценкам некоторых историков стоило казакам от одного до двух миллионов жизней.
Британское «хайли лайкли» - это, конечно, супер!
Но наше родное, отечественное - «по оценкам некоторых историков» - пожалуй, даст британскому изобретению фору. И еще какую фору!
Начать надо с того, что все население Всевеликого Войска Донского на тот момент не превышало 2,5 млн. человек. Всего, то есть и казаков, и иногородних. Их соотношение было примерно 50х50. Значит, число донских казаков было немногим более 1 млн. Для того, чтобы это узнать, не надо лезть в архивы.
В казачьих областях Советская власть опиралась, прежде всего, на «иногородних» - то есть на русских. Казаки на тот момент себя русскими не считали от слова «совсем». А на кого еще должна была опираться власть, восстанавливающая единую страну, пусть и на другой идеологической основе?
Впрочем, для того, чтобы это узнать, не надо даже лезть в Википедию. Для этого достаточно ознакомится с величайшим романом ХХ века.
Прототипом хутора Татарского можно считать Каргин-хутор, который хорошо был знаком М. Шолохову по его личной судьбе. Численность населения Каргина на тот момент составляла порядка 2 тыс. человек. При этом «иногородних» («русских») и казаков было примерно 50х50.
«Сотня хутора Татарского».
То есть приблизительный мобилизационный ресурс хутора - сотня от тысячи (или чуть более) человек казачьего населения. Возможно, не полная сотня.
Атаман Краснов вспоминал («Всевеликое Войско Донское». Архив Русской революции), что его Донская армия насчитывала 50 тыс. человек. Возможно, позднее за счет призыва старших возрастов ее численность выросла до 60-70 тыс. Во всяком случае, цифры мобилизационного ресурса в обоих случаях примерно сходятся.
Что же касается «расказачивания» начала 1919 года, о котором и шла речь в сюжете Киселева, то на территории Верхнего Дона, где происходили эти события, проживала меньшая часть донских казаков. Не претендуя на точность, «на вскидку» - не более 200-300 тыс. человек. Нас здесь интересует порядок цифр.
Верхнедонские повстанцы собрали примерно 30 тыс. сабель, организованных в четыре дивизии. Мобилизационный ресурс в данном случае - примерно 7-10% от численности населения.
Таким образом, сколько казаков-верхнедонцев бросили фронт, пустив в начале 1919 года на свою территорию Красную армию, фактически столько же потом весною и восстали, соединившись с Деникиным. В этих грубых подсчетах не только миллиону жертв репрессий нет места или, скажем, сотне тысяч. Здесь нет места даже десятку тысяч.
Восставших и позднее соединившихся с Деникиным было, наверняка даже больше, чем тех, кто бросил фронт в начале 1919 года, ибо казаки восстали дружно. В строй встали даже «уже» или «еще» не строевые казаки. Вон даже однорукий Алешка Шамиль в романе и тот сел на коня.
Таков порядок цифр. Ну, нет здесь места киселевскому «геноциду». Ведь репрессируют, прежде всего, мужчин и, прежде всего, активной возрастной группы.
Самое интересное, что в сюжете мельком предоставлено слово историку, специализирующемуся на теме, А.В. Венкову, и он говорит правду.
Он говорит о… 300-х (!) расстрелянных в период «расказачивания» казаках.
Еще раз прописью - о трехстах!
Но этот десятисекундный эпизод в общем контексте проскакивает мельком, он просто теряется, ибо зритель изначально ошарашен «двумя миллионами» и общим «геноцидным» пафосом сюжета.
(Википедия, кстати, также повествует о трехстах расстрелянных.)
Триста человек расстреляны за несколько недель в период ожесточенной гражданской войны, на прифронтовой территории площадью со средних размеров европейскую страну, на территории с населением, настроенным, мягко говоря, неоднозначно.
Но озвучивают-то «миллионы»! Таков общий осадок, который должен оставаться в сознании телезрителя. Таков механизм информационного воздействия.
И формально Киселеву невозможно предъявить никаких претензий - ведь в сюжете есть и правдивая информация (о трехстах расстрелянных), которую он, между прочим, формально не ставит под сомнение. И что, разве нет у нас «некоторых историков», которые говорят о «2-х миллионах»?
Перестроечные лжецы еще и «Тихий Дон» приплетали в качестве «доказательства», хотя на самом деле роман - полное опровержение этой лжи.
Если мы примем «расказачивание» как «геноцид», а не как ликвидацию казачьих привилегий и уравнивание в правах казаков с иногородними, то действия и переживания героев становятся немотивированными. Иными словами, эти переживания полностью противоречат версии «геноцида».
Григорий потому и мучается душой, что оказался активным участником кровавого восстания фактически «на пустом месте», восстания против большевиков, возможно, инспирированного кадетами (по подозрениям самого Григория).
Когда Наталья начинает его «по-бабьи» казнить-совестить, он отвечает.
- Ха! Совесть! - Григорий обнажил в улыбке кипенные зубы, засмеялся. - Я об ней и думать позабыл. Какая уж там совесть, когда вся жизня похитнулась… Людей убиваешь… Неизвестно для чего всю эту кашу… Да ить как тебе сказать? Не поймешь ты! В тебе одна бабья лютость зараз горит, а до того ты не додумаешься, что́ мне сердце точит, кровя пьет. Я вот и к водке потянулся. Надысь припадком меня вдарило. Сердце на коий миг вовзят остановилося, и холод пошел по телу… - Григорий потемнел лицом, тяжело выжимал из себя слова: - Трудно мне, через это и шаришь, чем бы забыться, водкой ли, бабой ли… Ты погоди! Дай мне сказать: у меня вот тут сосет и сосет, кортит все время… Неправильный у жизни ход, и, может, и я в этом виноватый… Зараз бы с красными надо замириться и - на кадетов. А как? Кто нас сведет с советской властью? Как нашим обчим обидам счет произвесть? Половина казаков за Донцом, а какие тут остались - остервились, землю под собой грызут… Всё у меня, Наташка, помутилось в голове…
Все так, половина - наполовину. Примерно 30 тыс. бросили фронт в начале 1919-го года и примерно эти же 30 тыс. соединились весной с Деникиным (в дополнение к тем 30 тыс., что ушли с Красновым-Деникиным «за Донец».)
Конечно, это все приблизительно. Историк в киселевском сюжете сообщил, что казаки-повстанцы потеряли в боях порядка 7 тыс. человек, и примерно вдвое больше погибло красноармейцев.
Важно, что в этой простой арифметике даже несколько тысяч репрессированных особо не спрячешь, нет им места.
В глазах Григория жертвы восстания (7 тыс. + 15 тыс.) несопоставимы с предшествовавшими ему репрессиями против казаков. Причем если восстание (включая то, что ему предшествовало) и его подавление рассматривать как взаимные репрессии, то репрессированными выглядят отнюдь не казаки.
«Неизвестно для чего всю эту кашу…
Неправильный у жизни ход, и, может, и я в этом виноватый…»
Хозяин квартиры в Вешках, где остановился комдив Мелехов, жалуется Григорию на самоуправство повстанческих властей, дескать, репрессиям подвергаются семьи казаков, ушедших с красными, арестовывают стариков, баб, детишек:
«Красные шли - никого не трогали»,
Красные, конечно, тоже «трогали», но все постигается в сравнении, Григорий фактически соглашается с хозяином квартиры и в рамках самоуправства распускает тюрьму. Ибо в сравнении с начавшейся бойней - «красные никого не трогали».
Когда Григорий приказал зарубить первых несколько десятков пленных красноармейцев («Это им первая зарубка за Петра»), казаки начали роптать. Они опасались, что красные станут обращаться и с ними соответствующим образом. В их представлении Григорий превысил ответную меру. И это никак не вяжется с поведением людей, поднявшихся против «тотального геноцида».
При этом обнаружил интересный материал с данными, которые мне ранее были неизвестны.
Привожу цитату.
«Так, одним из наиболее известных проявлений красного террора является политика «расказачивания» на Дону в 1919 г. Количество ее жертв оценивается по-разному, до десятков и даже сотен тысяч человек, иногда она определяется даже как «геноцид». Недавно этому вопросу уделил внимание исследователь казачества А.В. Венков в книге о Вешенском восстании, причем в основном он опирался на данные повстанцев. Как оказалось, обе стороны в разгар конфликта сходились на том, что до восстания красными было убито около 300 человек. Так, беженец П. Григорьев привел в белоэмигрантской печати данные: в Казанской станице расстреляно 87 чел., Мигулинской - 64, Вешенской - 46, Еланской - 12. Бывший окружной атаман З.А. Алферов подтвердил, что в Вешенской «расстреляны были на этот раз только единицы»: 10 человек. Даже в воззваниях повстанцы писали, что в Казанской было расстреляно 260 человек, в Слащевской арестовано - 400, в Вешенской хотели арестовать 800 человек, для чего глава ревкома И.В. Решетков затребовал у Казанского ревкома 35 человек с пулеметом. Впрочем, на самом деле в Слащевской арестовали 100 человек, а арестованный член войскового круга Топольсков даже говорил о 30. Мы считаем, что в эти оценки вошли и случаи «неофициального» террора, так что их можно считать конечными. Разумеется, если бы не восстание, эти цифры были бы выше, но показательно, что Венков пришел к выводу: в основном репрессии ревкомов были направлены против не самого казачества в целом, а против казаков, зарекомендовавших себя как пособники белых - другое дело, что таких было большинство. Основные причины восстания автор связывает не столько с террором, сколько с политикой «военного коммунизма», а также работой белоказачьего подполья. Таким образом, реальные жертвы, к которым в основном относились противники советской власти, составили около 300 чел. Это явно не похоже на «геноцид» донского казачества, насчитывавшего тогда 170 тыс. чел. (очевидно, на верхнем Дону, на территории мятежных станиц - otshelnik_1).
Но позднее деникинский ОСВАГ насчитал на Кубани, Дону и Ставрополье за вторую половину 1918 и 1919 гг. 5 598 расстрелянных, из них на Дону - 3 442; в одной лишь станице Вешенской якобы было расстреляно 1 500 чел. Именно подобные намеренно сфальсифицированные цифры были положены в основу современных оценок, доросших со временем до приписывания красным убийства целого миллиона казаков на всей территории России, в то время как белоэмигрант С.П. Мельгунов приписывал красным на основании документов ОСВАГа 1,7 млн. жертв - цифра, которая до сих пор фигурирует в публицистике и исследованиях.»
https://scepsis.net/library/id_3807.html
В задачу ОСВАГа, входила, прежде всего, демонизация большевиков в глазах «мирового общественного мнения», которое на тот момент исчерпывалось Западом. Это звучало так: мы защищаем «цивилизованное сообщество» от «большевистского варварства». От этого зависела поддержка белых Западом: финансирование, поставки вооружения и амуниции.
Ситуация один в один с политикой нынешнего киевского режима.
Чтобы осмыслить порядок озвученных А.В. Венковым цифр репрессий против казаков в начале 1919 года, приведем пару свидетельств деникинского журналиста о фактах белого террора, ибо все познается в сравнении.
Эти свидетельства опубликованы в Архиве Русской революции. Они исходят от человека, никоим образом не заинтересованного в каком-либо очернении белых.
Кроме того, авторы и читатели Архива - там, в эмиграции, ревностно следили за достоверностью публикуемого, как впрочем, и сама редакция. При этом все публиковалось в 20-х годах по свежим впечатлениям, иногда спустя всего 2-3 года после описываемых событий.
Один из офицеров Шкуро, дававший интервью деникинскому журналисту, сообщил, что как-то под Мариуполем они расстреляли 4 тыс. пленных махновцев.
Четыре тысячи…
Одноразово.
Просто как эпизод. Между делом.
«И добавил вполголоса:
-О четырех тысячах не пишите… Еще, Бог знает, что про нас говорить станут… И без того собак вешают за все!»
АРР. Т. 7. С. 229.
Вот рассказ этого же журналиста со слов свидетеля-очевидца о событиях в Новороссийске после прихода Деникина.
«- Прогнали красных и сколько же их тогда положили - страсть Господня! - и стали свои порядки наводить. Освобождение началось. Сначала матросов постращали. Те сдуру-то остались: «наше дело, говорят, на воде, мы и с кадетами жить станем»… Ну, все как следует, по-хорошему: выгнали их за мол, заставили канаву для себя выкопать, а потом подведут к краю и из револьверов по одиночке. А потом сейчас в канаву. Так, верите ли, как раки они в этой канаве шевелились, пока не засыпали. Да и потом на этом месте вся земля шевелилась: потому не добивали, чтобы другим неповадно было.
- И все в спину. А офицерик один, такой молодой хлопчик, сейчас из револьвера щелк! Он и летит в яму… Тысячи полторы перебили…
- Разрывными пулями тоже били… Если в затылок ударит, полчерепа своротит. Одному своротит, а другие глядят, ждут.
- Добре, управились, только пошел после этого такой смрад, что хоть из города уходи. Известно, жара, засыпали неглубоко. Пришлось всем жителям прошение подавать, чтобы позволили выкопать и в другое место переложить. А комендант говорит: « а мне что, хоть студень из них варите».
АРР. Т.7. С.208-209.
Это расстреляли матросов, которые перед кадетами никакой вины не чувствовали, и потому решили остаться в Новороссийске и при Деникине. Их расстреляли только за принадлежность к «профессиональному сословию».
Это эпизоды повседневности, и вовсе не исключительные.
В репрессивной политике большевиков и кадетов была существенная разница. Большевики преимущественно расстреливали, причем стараясь самого процесса не афишировать: например, в подвале, заглушая звуки выстрелов ревом заведенного автомобильного двигателя. Трупы вывозили и хоронили по ночам. Они отдавали себе отчет, что это не то, чем нужно гордиться. Как правило, максимальная публичность в их действиях - это публикации списков расстрелянных. Это, как правило, непременно.
А вот кадеты тяготели к публичным казням, само зрелище должно было быть предельно устрашающим, причем для максимального количества людей в течение как можно большего интервала времени.
Вот повесить на центральных улицах города - это да. Чтобы висели «гирлянды», как можно дольше и чтобы всем окружающим напоминали своим видом и запахом, на чьей стороне правда. Это в назидание и работяге, и служащему, и домохозяйке, и гимназисту, вынужденным перемещаться по городу.
Или вот, как в Новороссийске. Расстрелять 1,5 тыс. человек среди бела дня, фактически в черте города, при огромном стечении жителей. Да так, что бы еще потом земля на братской могиле несколько дней шевелилась. В назидание. В воспитательных целях. Это по-нашему, по «деникино-ильински».
В булгаковской пьесе Серафима Карзухина, бежавшая от большевиков и прибежавшая «под крыло» генерала Хлудова, психанула. Конечно, тиф обостряет чувства, порой до бреда, но, тем не менее… Зритель уже эпохи «развитого социализма» вряд ли мог понять причины ее нервного срыва. Ведь на «подсоветской» территории тоже было - «мама не горюй».
Но все дело в том, что там она повешенных не видела. Повешенных она наверняка , вообще, никогда в жизни не видела. А повешенные - это страшно. Именно поэтому и вешают.
Она прекрасно знала о репрессиях в РСФСР, она жила среди них, но она их НЕ ВИДЕЛА!
«Из Петербурга бежим, все бежим да бежим... Куда? К Роману Хлудову под крыло! Вот и удостоилась лицезреть: сидит на табуретке, а кругом висят мешки. Мешки да мешки!.. Зверюга! Шакал!
Они идут и всех вас прикончат!»
Генерал-майор Уильям Сидней Гревс командовал американским экспедиционным корпусом в Сибири в период гражданской войны. В своих воспоминаниях о пребывании в Сибири он утверждал, что
«Там совершались ужасные убийства, но совершались не большевиками, как думает мир. Буду далёк от всякого преувеличения, если скажу, что на каждого убитого большевиками в Восточной Сибири приходится сто убитых антибольшевиками.»
Насчет точных пропорций ничего категорично утверждать не могу, возможно, определенное преувеличение со стороны Гревса и имеет место. Но ведь наши «деникино-ильинцы» исходят из пропорций прямо противоположных, из ИНВЕРСНЫХ пропорций!
Нам всем хорошо знаком определенный феномен: согласно ему все западные политики беспрекословно проводят политику своих государств, независимо от ее содержания, но потом некоторые, выйдя в отставку (когда им уже ничто не угрожает), начинают содержание этой политики критически оценивать, причем достаточно объективно. И при этом, например, могут даже сотрудничать с какой-нибудь RT (пока это для них безопасно). Той же «деникино-колчаковне» М. Симонян этот феномен должен быть хорошо знаком.
Вот и генерал Гревс начал «лепить правду матку» только уже, будучи в отставке. Но «лепить» начал.
«Зарубежная пресса постоянно утверждала, что именно большевики были теми русскими, которые совершали эти ужасные эксцессы, и пропаганда была до такой степени активной, что никто и подумать не мог, что эти злодеяния совершались против большевиков».
Неужели сегодня нашим «деникино-ильинцам» так трудно представить себе, что пропаганда «цивилизованных стран» может быть «настолько активной», что способна полностью инвертировать политическую и историческую картину в глазах «мирового сообщества», фактически поменять местами преступника и жертву!
Разве Михалковы-Симоньян-Киселевы и иже с ними не в курсе, что все преступления, совершаемые киевской хунтой на протяжении многих лет против жителей Донбасса, этим же жителям и приписывались? Запад практически все преступления ВСУ и нацбатов приписывает российской армии. Запад таким был всегда. Он таким был и 100 лет назад.
И все адепты Запада в России всегда были такими же, как он.
Тогдашняя Россия - это РСФСР. Не было другой. А государственность «Вооруженных сил юга России» - это территория Антанты, точно так же, как Украина сегодня - территория НАТО.
При этом 100 лет назад никого, кроме «мирового сообщества» и не было, все остальное - это были его колонии, полуколонии и четверть колонии. И поэтому на тот момент мнение «мирового сообщества» о соотношении белого и красного терроров, то есть мнение коллективного Запада, было монопольным, и только Советская Россия могла противостоять этой монополии.
А вот уже три десятилетия назад после перехода России на сторону Запада (причем в качестве абсолютного вассала) западная точка зрения на этот вопрос восторжествовала полностью, и теперь уже восторжествовала «во всем цивилизованном мире». И у нас в стране она по-прежнему торжествует и ревностно поддерживается властями.
Признание западного взгляда на советскую историю стало частью цивилизационного предательства, оно считалось залогом нашего вхождения в «семью цивилизованных народов».
И одновременно агрессивное внедрение этой точки зрения в общественное сознание было необходимым средством разрушения СССР.
Так что сегодня выражение ее приверженцами хотя бы сожаления по поводу распада СССР создает ощущение чудовищной «хуцпы».