молоко и искусство
Пока я читала вчера про Пикассо и Вламинка под песни Сиксто Родригеза, мои родители смотрели "Белого тигра" Карена Шахназарова. Я попала только на самый финал. У меня в руках была кружка с молоком - и она вдруг показалась такой неуместно материальной. На экране, напротив, не было ничего бытового, не было того земного, сиюминутного и простого - как хлеб, вода, кровь и пот - плана, через который я привыкла воспринимать фильмы о войне и из которого вырастают вечные, внебытовые смыслы.
В картине Шахназарова всё - вечность. Мальчик Найдёнов, похожий на Дон Кихота. Гитлер, обречённый на вечные размышления и бездействие в сияющем респектабельном "аду". Яркая и безбрежная живописность кадра.
"О чём фильм, непонятно", - сказала мама. "Надуманно всё", - сказал папа. Они тоже привыкли к простоте.
А мне перед сном вспомнились истории про солдат, которые до сих пор появляются иногда в местах самых страшных сражений. И представилось время: многослойная гармошка, в которой все события спрессованы и незавершённы. И в каком-то параллельном измерении до сих пор идёт война...
В картине Шахназарова всё - вечность. Мальчик Найдёнов, похожий на Дон Кихота. Гитлер, обречённый на вечные размышления и бездействие в сияющем респектабельном "аду". Яркая и безбрежная живописность кадра.
"О чём фильм, непонятно", - сказала мама. "Надуманно всё", - сказал папа. Они тоже привыкли к простоте.
А мне перед сном вспомнились истории про солдат, которые до сих пор появляются иногда в местах самых страшных сражений. И представилось время: многослойная гармошка, в которой все события спрессованы и незавершённы. И в каком-то параллельном измерении до сих пор идёт война...