Аутлуков потерял самообладание
Аутлуков неспешно брёл по припорошённой снегом степи и рассуждал на общефилософские темы. Аутлуков любил бродить по степи один - в степи ему легче думалось, ведь, в степи нет суетливых детей и пищащих внуков. Внезапно словно неприятный холодок пробежал по спине и Аутлуков обернулся: метрах в трёхстах за ним, растянувшись полукольцом, следовала стая серых четвероногих хищников. Они шли не торопливо, но, явно за ним. Аутлуков слегка добавил ходу - стая тоже ускорилась.
Аутлуков знал, что степным хищникам нельзя показывать волнение, потому решил боле не оборачиваться, но, весь превратился в слух. Метров за пятьдесят зверей, если они начнут нападать, он услышит, но, звери нападать не спешили. Минуты шли за минутой, но, стая продолжала преследование, держась примерно на одном расстоянии - не отставая, но и не догоняя. Стараясь не сорваться на бег, Аутлуков прошел с километр, когда боковым зрением увидел движение - самый крупный зверь обгонял его справа по большой дуге. Притворяться смысла уже не было, однако, Аутлуков ещё несколько мгновений выждал, дождался, когда хищник подбежит к нему поближе и, когда тот взметнулся в прыжке, резко повернулся к нему задом и мощным пружинящим движением направил копыта задних ног прямо в распахнутую пасть зверя, а, когда тот, отлетев на несколько метров, упал с окровавленной головой, в два прыжка подскочил к нему и обрушил уже передние копыта на лежащего, пока тот не успел опомниться. Попрыгав два или три раза, втаптывая кровавое месиво в замёрзший грунт, Аутлуков обернулся: стая была метрах в тридцати. Они всё так-же полукругом, но, уже не приближались к нему, а просто стояли. Внезапная смерть вожака, видимо, испугала и остановила их. Аутлуков заревел и кинулся на неприятелей. Стая, не сговариваясь, развернулась и бросилась от него. В несколько прыжков догнав стаю, Аутлуков обрушил передние копыта на ближайшего, затем на следующего. Сердце ухало как колокол, воздух из полуоткрытого рта вырывался со свистом, но, он каким-то неизвестным доселе чувством слышал хруст ломающихся рёбер и позвоночников. Наконец, когда стая догадалась рассыпаться в разные стороны, Аутлуков остановился и, вытирая о снег окровавленные копыта, подумал:
"Старею. Совсем потерял самообладание. Ну, вот, зачем я потоптал этих несчастных тупых зверьков, ведь, среди них, наверняка, были и самки и молодые щенки?! И, ведь, они на меня не напали - это я их догонял! Хотя, конечно, если бы среди них нашёлся лидер, они бы на меня набросились и, тогда не факт, что меня бы не разорвали в клочья.... А, вот, кстати, интересно, почему мы десятилетиями терпим соседство этих маленьких злобных тварей и даже не пытаемся от этого соседства избавиться? Хотя, казалось-бы, делов-то: собраться и загнать их куда-нибудь в скалы, где им от нас не уйти... Эээх! Философия, блять, непротивления злу насилием... Толстовство, блять, самодельное, туды его в качель!... А, впрочем, что это я? Совсем, видать, нервы расшалились. Попощусь-ка я пожалуй, несколько дней и сделаю завтра ритуальное омовение в проруби." - и, успокоившись, Аутлуков не спеша побрёл к социуму.
Аутлуков знал, что степным хищникам нельзя показывать волнение, потому решил боле не оборачиваться, но, весь превратился в слух. Метров за пятьдесят зверей, если они начнут нападать, он услышит, но, звери нападать не спешили. Минуты шли за минутой, но, стая продолжала преследование, держась примерно на одном расстоянии - не отставая, но и не догоняя. Стараясь не сорваться на бег, Аутлуков прошел с километр, когда боковым зрением увидел движение - самый крупный зверь обгонял его справа по большой дуге. Притворяться смысла уже не было, однако, Аутлуков ещё несколько мгновений выждал, дождался, когда хищник подбежит к нему поближе и, когда тот взметнулся в прыжке, резко повернулся к нему задом и мощным пружинящим движением направил копыта задних ног прямо в распахнутую пасть зверя, а, когда тот, отлетев на несколько метров, упал с окровавленной головой, в два прыжка подскочил к нему и обрушил уже передние копыта на лежащего, пока тот не успел опомниться. Попрыгав два или три раза, втаптывая кровавое месиво в замёрзший грунт, Аутлуков обернулся: стая была метрах в тридцати. Они всё так-же полукругом, но, уже не приближались к нему, а просто стояли. Внезапная смерть вожака, видимо, испугала и остановила их. Аутлуков заревел и кинулся на неприятелей. Стая, не сговариваясь, развернулась и бросилась от него. В несколько прыжков догнав стаю, Аутлуков обрушил передние копыта на ближайшего, затем на следующего. Сердце ухало как колокол, воздух из полуоткрытого рта вырывался со свистом, но, он каким-то неизвестным доселе чувством слышал хруст ломающихся рёбер и позвоночников. Наконец, когда стая догадалась рассыпаться в разные стороны, Аутлуков остановился и, вытирая о снег окровавленные копыта, подумал:
"Старею. Совсем потерял самообладание. Ну, вот, зачем я потоптал этих несчастных тупых зверьков, ведь, среди них, наверняка, были и самки и молодые щенки?! И, ведь, они на меня не напали - это я их догонял! Хотя, конечно, если бы среди них нашёлся лидер, они бы на меня набросились и, тогда не факт, что меня бы не разорвали в клочья.... А, вот, кстати, интересно, почему мы десятилетиями терпим соседство этих маленьких злобных тварей и даже не пытаемся от этого соседства избавиться? Хотя, казалось-бы, делов-то: собраться и загнать их куда-нибудь в скалы, где им от нас не уйти... Эээх! Философия, блять, непротивления злу насилием... Толстовство, блять, самодельное, туды его в качель!... А, впрочем, что это я? Совсем, видать, нервы расшалились. Попощусь-ка я пожалуй, несколько дней и сделаю завтра ритуальное омовение в проруби." - и, успокоившись, Аутлуков не спеша побрёл к социуму.
Click to view