Зловещая шаманская поэзия
Есть на реке Лене в Якутии Аграфенина гора, представляющая собой остров. Да не простой остров, а проклятый. Он назван в честь женщины-шаманки, которую звали Аграфена. Она, вероятно, была этнической русской Агриппиной. Вернее как, была - так говорят легенды. Что в них правда, а что вымысел или народное переосмысление - сказать сложно. Данная легенда характерна тем, что в неё очень технично вписался поэт Дмитрий Давыдов - родственник того самого гусара Дениса Давыдова. Будучи в тех краях, Дмитрий Давыдов проявил себя, как учёный-этнограф, педагог и поэт стихов ужасов про тёмное якутское шаманство. И вот однажды из-под его пера вышло довольно характерное стихотворение "Жиганская Аграфена", основанное на той самой легенде. Вроде бы это стихотворение даже включали в программу внеклассного чтения для школьников, что довольно странно, учитывая его атмосферу. Впрочем, не суть. Далее я предлагаю взглянуть на данное произведение тем, кого интересуют шаманские легенды в неповторимом якутском колорите.
Над Жиганской Аграфеной
Вечно облако стоит;
А над ней, клубясь всё пеной,
Лена жалобно шумит,
Много лет, как прах шаманки,
Глубоко в Земле лежит;
Аграфене узкоокой
Зависть в сердце залегла,
Все счастливы: лишь жестока
К ней одной судьба была.
Спали воды тихой Лены,
Отражая небеса,
Но у бедной Аграфены,
Не смыкалися глаза.
И якутка покидает
Бесприютную постель,
Мимоходом взор бросает
На прилётную юргель,
Сходит к Лене величавой.
Слышен рокот по струе,
То плывёт аптах лукавый
На берестяной ладье.
"Что, хотук, глядишь угрюмо?
Не узнала старика?"
Много горя, много думы:
Ни харчей, ни бурдука.
Полно плакать по-пустому,
Лучше слушай, что скажу:
Сбегай к Таюку седому,
Я дорогу покажу.
Славно жил оюн богатый:
Доживает грустно дни,
Много всякой благодати,
Нет ни друга ни родни...
(Примечание: хотук - девушка, бурдук - хлеб, оюн - шаман)
Силы старца покидали,
Бедный в тайне изнывал
Духи мучить начинали,
Он преемника искал.
Рад Таюк был гостье юной,
Он ей радости сулит
Слово хитрое оюна
Сердце девы шевелит.
Скоро все она решила
И дорогою домой
Медный крестик схоронила
Аграфена под волной.
(Примечание: по якутским повериям духи начинают мучить шамана, когда тот уже стар и должен найти себе ученика, чтобы передать знания. В данном случае ученицей выступила молодая девушка, выбросившая христианский крестик в озеро и решившая посвятить себя шаманизму)
Часто грешница бывала
У оюна по ночам
И на памяти держала
Заклинания духам.
Так все лето проводила,
Умер осенью шаман.
Старика похоронила
Молодая удаган.
(Примечание: удаган - шаманка)
Дни довольства наступили,
Льется счастие рекой;
Духи верные служили
Аграфене молодой.
С сосен кору добывали.
Приносили бурдуку,
В кашу масла прибавляли
По огромному куску
За водой они ходили,
На очаг бросали дров,
Молодых кобыл доили
И пасли они коров.
У горящего полена
В шубе с рысью и бобром
Жирно ела Аграфена,
Запивая кумысом.
Всё есть в юрте удагана;
Стало скучно ей сидеть,
И поехала в Жиганы
На соседей посмотреть.
Там понравился ей нуча,
Безбородый мещанин.
Молодая кровь кипуча,
Сердце пышет, как камин.
Молодец бы не заметил
Аграфениной красы,
Но невольно ей ответил
По внушенью абасы.
И невеста рассуждала:
Больше нечего желать;
Было всё, чего искала,
Нужно дома побывать.
Отправляется в дорогу,
Мысль созрела на пути:
Изменив однажды Богу,
Трудно ль черта провести?
Целый день она пыталась
Уничтожить барылах -
В воду с камнем опускала,
Жгла в пылающих дровах.
Гасло пламя вкруг шайтана,
Из воды он выплывал.
Дар коварного шамана
Ей бедою угрожал.
Вечером она с мольбою
Чёрта кинула в овраг
И засылала землёю
С ним тюнгюр и былаях.
Ночь настала молчаливо,
Мир спокойно засыпал,
Арагас Сулус лениво
Хвост на небе поднимал.
Не до сна невесте было,
Крепко дом свой заперла
И к огню затем уныло,
Не раздевшись, прилегла.
В полночь буря зашумела:
У дверей раздался стук.
Аграфена обомлела:
Перед ней стоял таюк.
"Что, хотук, глядишь сердито?
Не узнала старика"?
"Ах, уйди, мой друг забытый,
В сердце горя и тоска".
(Примечание: абасы - духи, барылах - идол, тюнгюр - бубен, былаях - колотушка, Арагас Сулус - созвездие Большая Медведица)
"Не уйду без барылаха, -
Я пришел сюда за ним.
Ободрись, хотун, от страха:
Мы тебе не повредим".
И к оврагу боязливо
Аграфена побрела.
Там рукою торопливой
Скоро насыпь разгребла.
Взял Таюк тюнгюр заветный,
Былаяхом загремел.
И мгновенно рой несметный
Аджараев налетел.
За обиду, за измену,
За поступок роковой
Страшно мучить Аграфену
Духи кинулись толпой...
Били бедную хвостами,
Поджигали на углях
Рвали медленно когтями
И швыряли на рогах.
Уж редела тьма ночная,
Как шаманка умерла;
И исчезла стая злая
В безднах адского села.
Долго труп в пустынном поле
Окровавленный лежал.
Зверь бежал оттоль неволей,
Ворон мимо пролетал.
Ветер там не умолкая,
Днем и ночью бушевал.
Над долиной мгла густая,
На реке сердитый вал.
(Примечание: аджарай - злой дух)
Баянаю звероловы
Струсив, жертву принесли
И над Леной, в холм готовый,
Аграфену погребли.
Стало все, как прежде было
В той печальной стороне,
Лишь над грешною могилой
Мрачно днем и при луне...
Да внизу клокочет Лена,
Новой взрытая скалой
Говорят, тут Аграфена
Утопила крестик свой.
Якутам дорога мимо,
Видят часто удаган
И проходят невредимо,
Бросив жертву на курган.
Но жиганские мещане
Стали ездить стороной.
Много их костей в поляне,
Много скрыто под волной.
(Примечание: Баянай - хозяин леса)
Вот такая жуткая картина предстаёт перед читателем. Злые духи, убивающие шаманку за измену, восставший из мёртвых шаман, проклятый остров, окровавленный труп, потом убивающий мещан дух удаган и прочие составляющие народного якутского фольклора.
Над Жиганской Аграфеной
Вечно облако стоит;
А над ней, клубясь всё пеной,
Лена жалобно шумит,
Много лет, как прах шаманки,
Глубоко в Земле лежит;
Аграфене узкоокой
Зависть в сердце залегла,
Все счастливы: лишь жестока
К ней одной судьба была.
Спали воды тихой Лены,
Отражая небеса,
Но у бедной Аграфены,
Не смыкалися глаза.
И якутка покидает
Бесприютную постель,
Мимоходом взор бросает
На прилётную юргель,
Сходит к Лене величавой.
Слышен рокот по струе,
То плывёт аптах лукавый
На берестяной ладье.
"Что, хотук, глядишь угрюмо?
Не узнала старика?"
Много горя, много думы:
Ни харчей, ни бурдука.
Полно плакать по-пустому,
Лучше слушай, что скажу:
Сбегай к Таюку седому,
Я дорогу покажу.
Славно жил оюн богатый:
Доживает грустно дни,
Много всякой благодати,
Нет ни друга ни родни...
(Примечание: хотук - девушка, бурдук - хлеб, оюн - шаман)
Силы старца покидали,
Бедный в тайне изнывал
Духи мучить начинали,
Он преемника искал.
Рад Таюк был гостье юной,
Он ей радости сулит
Слово хитрое оюна
Сердце девы шевелит.
Скоро все она решила
И дорогою домой
Медный крестик схоронила
Аграфена под волной.
(Примечание: по якутским повериям духи начинают мучить шамана, когда тот уже стар и должен найти себе ученика, чтобы передать знания. В данном случае ученицей выступила молодая девушка, выбросившая христианский крестик в озеро и решившая посвятить себя шаманизму)
Часто грешница бывала
У оюна по ночам
И на памяти держала
Заклинания духам.
Так все лето проводила,
Умер осенью шаман.
Старика похоронила
Молодая удаган.
(Примечание: удаган - шаманка)
Дни довольства наступили,
Льется счастие рекой;
Духи верные служили
Аграфене молодой.
С сосен кору добывали.
Приносили бурдуку,
В кашу масла прибавляли
По огромному куску
За водой они ходили,
На очаг бросали дров,
Молодых кобыл доили
И пасли они коров.
У горящего полена
В шубе с рысью и бобром
Жирно ела Аграфена,
Запивая кумысом.
Всё есть в юрте удагана;
Стало скучно ей сидеть,
И поехала в Жиганы
На соседей посмотреть.
Там понравился ей нуча,
Безбородый мещанин.
Молодая кровь кипуча,
Сердце пышет, как камин.
Молодец бы не заметил
Аграфениной красы,
Но невольно ей ответил
По внушенью абасы.
И невеста рассуждала:
Больше нечего желать;
Было всё, чего искала,
Нужно дома побывать.
Отправляется в дорогу,
Мысль созрела на пути:
Изменив однажды Богу,
Трудно ль черта провести?
Целый день она пыталась
Уничтожить барылах -
В воду с камнем опускала,
Жгла в пылающих дровах.
Гасло пламя вкруг шайтана,
Из воды он выплывал.
Дар коварного шамана
Ей бедою угрожал.
Вечером она с мольбою
Чёрта кинула в овраг
И засылала землёю
С ним тюнгюр и былаях.
Ночь настала молчаливо,
Мир спокойно засыпал,
Арагас Сулус лениво
Хвост на небе поднимал.
Не до сна невесте было,
Крепко дом свой заперла
И к огню затем уныло,
Не раздевшись, прилегла.
В полночь буря зашумела:
У дверей раздался стук.
Аграфена обомлела:
Перед ней стоял таюк.
"Что, хотук, глядишь сердито?
Не узнала старика"?
"Ах, уйди, мой друг забытый,
В сердце горя и тоска".
(Примечание: абасы - духи, барылах - идол, тюнгюр - бубен, былаях - колотушка, Арагас Сулус - созвездие Большая Медведица)
"Не уйду без барылаха, -
Я пришел сюда за ним.
Ободрись, хотун, от страха:
Мы тебе не повредим".
И к оврагу боязливо
Аграфена побрела.
Там рукою торопливой
Скоро насыпь разгребла.
Взял Таюк тюнгюр заветный,
Былаяхом загремел.
И мгновенно рой несметный
Аджараев налетел.
За обиду, за измену,
За поступок роковой
Страшно мучить Аграфену
Духи кинулись толпой...
Били бедную хвостами,
Поджигали на углях
Рвали медленно когтями
И швыряли на рогах.
Уж редела тьма ночная,
Как шаманка умерла;
И исчезла стая злая
В безднах адского села.
Долго труп в пустынном поле
Окровавленный лежал.
Зверь бежал оттоль неволей,
Ворон мимо пролетал.
Ветер там не умолкая,
Днем и ночью бушевал.
Над долиной мгла густая,
На реке сердитый вал.
(Примечание: аджарай - злой дух)
Баянаю звероловы
Струсив, жертву принесли
И над Леной, в холм готовый,
Аграфену погребли.
Стало все, как прежде было
В той печальной стороне,
Лишь над грешною могилой
Мрачно днем и при луне...
Да внизу клокочет Лена,
Новой взрытая скалой
Говорят, тут Аграфена
Утопила крестик свой.
Якутам дорога мимо,
Видят часто удаган
И проходят невредимо,
Бросив жертву на курган.
Но жиганские мещане
Стали ездить стороной.
Много их костей в поляне,
Много скрыто под волной.
(Примечание: Баянай - хозяин леса)
Вот такая жуткая картина предстаёт перед читателем. Злые духи, убивающие шаманку за измену, восставший из мёртвых шаман, проклятый остров, окровавленный труп, потом убивающий мещан дух удаган и прочие составляющие народного якутского фольклора.