"Мясо - твое, кости - мои!" (об особенностях воспитания)
Был у меня когда-то один хороший знакомый, умер этот человек уже. Звали его Эдуард Андреевич Нечётный. Строго говоря, это был мамин знакомый, но ко мне он как-то по-особенному благоволил. Наверное, потому что своих детей у них с женой не было, а я вроде как в дочки подхожу. Так вот когда-то давно, сразу после окончания педагогического института его вместе с молодой женой распределили в Таджикистан. И не просто в Таджикистан, а в какой-то горный аул, где он был учителем за всё, хотя основным его предметом был французский язык.
И вот поступил Эдуард Андреевич на службу в эту сельскую школу в горах. Класс ему достался подростковый. Сидят за партами такие черноглазые и черноволосые смуглые парнишки и девчата в пестрых платьицах да штанах, лопочут на своем… и ни в грош его, двадцатипятилетнего, не ставят. Они все до единого знали русский, но не считали нужным на нем говорить. Тем более, что Эдуард Андреевич, будучи черняв и смугл, сам мало от них отличался.
Но как преподавать русский и математику как не на русском языке? Да и не знал тогда Эдуард Андреевич таджикского. Не входило изучение этого языка в его институтскую программу, а при распределении члены комиссии не особенно интересуются трудностями, с которыми может столкнуться на месте их вчерашний студент.
И вот не слушаются ученики его, демонстративно игнорируют, а то и вовсе хулиганят. Особенно один - Махмут. Этот был самый зловредный, заводил непослушанием весь класс, так что даже девочки начинали хихикать над учителем и строить ему рожицы. Однажды этот Махмут своим вызывающим поведением и откровенным хамством до того выбесил Эдуарда Андреевича, что тот совершил ужасную вещь - врезал этому Махмуту кулаком по скуле. Тот завертелся юлой, заверещал и на чистом русском завопил, что сейчас пожалуется отцу, а отец у него мясник, и что отец придет и убьет учителя, раскроит ему его мерзкий череп. И бросился вон из класса.
Эдуард Андреевич, сжав кулаки и тяжело дыша, стоял посреди класса, и пелена гнева медленно спадала с его глаз. Класс сидел притихший. Он сказал, что урок окончен и всех отпустил раньше звонка. А сам с тяжелым сердцем сел за стол, уронив голову на руки. Сам себе он казался ужасным, чуть ли не клятвопреступником - еще бы, поднял руку на ученика. Но еще хуже ему становилось, когда он представлял разговор с отцом. Что тут, как тут принято, каковы местные нравы?... Один Аллах ведает…
Так и сидел молодой учитель за столом у распахнутого окна, а под гору спускалась мощеная улочка между домами, по которой, сверкая пятками, и улепетнул за отцом обиженный Махмут. И вот, не прошло и получаса, как Эдуард Андреевич услышал шум, а потом увидел страшную картину в окне. По этой самой мощеной, залитой солнцем улочке, только уже наверх, по направлению к школе, с криками несется Махмут. А за ним с бычьим ревом мчится разъяренный Абдулла, местный мясник, его отец. Абдулла был и сам по себе здоровенный мужик, а тут, видать, сын застал его за работой, и на нем поверх голого волосатого торса был заляпанный кровью мясницкий фартук, а в руках - о ужас! - топор! Зрелище, мягко говоря, не для слабонервных. И эта живописная пара с криками и поминанием шайтана неумолимо приближается к школе.
Эдуард Андреевич, как во сне, заворожено смотрел на приближающуюся смерть. Папаша с сыночком на миг скрылись с глаз в дверях школы только за тем, чтоб тут же их вопли стали слышны уже в коридоре, а через минуту дверь в класс с грохотом распахнулась, и в нее с перекошенным лицом влетел Махмут, а следом - Абдулла. Эдуард Андреевич застыл соляным столбом возле доски, готовясь принять заслуженную кару от разгневанного родителя. Но родитель вместо того, чтоб сходу раскроить учителю череп, опрокидывая парты, стал носиться по классу за собственным сыном. Метавшийся Махмут с побелевшими от ужаса губами в конце концов юркнул за спину учителя, но отец свободной от топора рукой, выудил его оттуда за волосы. Вытянул перед собой и перехватил за ухо, изрыгая на мальчишку все мыслимые и немыслимые проклятия. Махмут, стоя на цыпочках, верещал, как заяц, и слезы брызгами летели из его зажмуренных перед топором глаз. Тут Эдуард Андреевич пришел в себя и вмешался, оторвал мальчишку от отца. И тогда Абдулла схватил сына за шкирку и швырнул к ногам учителя.
- Муаллим! - взревел Абдулла. - Бей, режь его! Мясо - твое, кости - мои! Палкой бей, режь! Топор мой возьми… Кости, кости только прошу мне оставь….
В общем, после этой истории Махмут был тише воды, ниже травы. Класс постепенно пришел в чувство, заговорил по-русски, а потом и вовсе полюбил молодого и доброго учителя, который не только не затаил зла на Махмута, но и со временем стал с его отцом лучшими друзьями.
А когда, через много лет, пришлось уезжать из Таджикистана, совсем потемневшему на жарком азиатском солнышке Эдуарду Андреевичу с щемящим сердцем казалось, что покидает он свою вторую родину, и навсегда прощается с этими простыми, самобытными и яркими людьми, с которыми было столько спето песен и выпито вина под лозами их виноградников.