#63. Иногда они возвращаются.
В какое-то мгновение жизни, когда этого меньше всего ждешь от своей памяти, когда смотришь кино или перечитываешь книгу, неожиданно сталкиваешься с чем-то, что напоминает о прошлом или о человеке, который был частью твоего прошлого. Для меня такой точкой отсчета воспоминаний стал Гаэль Гарсиа Берналь. Много, слишком много лет назад, в далекой минувшей жизни в далеком маленьком городе я любила одного человека, похожего на этого мексиканца. И во теперь «Дурное воспитание» причудливыми тропами памяти откинуло меня на 10 лет назад, к воспоминаниям о моей школьной любви. Я захотела увидеть Н. хотя бы со стороны, узнать, что с ним стало, как он теперь выглядит, где работает, с кем живет, вспоминает ли обо мне вот так же время от времени. Такие мысли возникали и раньше и потом незаметно растворялись в суете будней. Это произошло бы с ними и на этот раз, если бы я не получила от него весточку - первую, за все прошедшие после нашего расставания годы. «Это Н. Мой мобильный номер… Позвони мне.»
Я замерла перед монитором. Прочитала сообщение еще и еще раз, пытаясь найти скрытый смысл. А потом полезла на самый верх стеллажей, чтобы достать цветастую коробочку, в которой хранились фотографии и все прочие вещицы. Достала его письма, перевязанные белой лентой, смотрела на его юношеский угловатый почерк, вспоминала его голос и глаза, когда он смотрел на меня - и не могла вспомнить. Вспоминала жаркие юношеские встречи тайком, быстрый секс, поцелуи на лестнице в подъезде часами. Пыталась представить, что бы было, если бы я тогда его не бросила, если бы до сих пор жила с ним. А потом набрала номер.
Мы говорили 2 часа без остановки. Не знаю, о чем конкретно, наверное, пытались впихнуть в один телефонный разговор треть жизни. Но когда так долго не видишься с человеком, ему очень сложно рассказать что-то о свой жизни, кажется, что надо говорить о чем-то значительном, а всем значительным либо не хочется хвастаться, либо оно совсем не значительное. А он говорил, что все это время обо мне думал, хотел увидеть, не мог найти, и искренне радовался тому, что теперь мы можем увидеться.
И мы увиделись. Мы встретились в пятницу вечером, сели друг напротив друга в кафе, искали что сказать, я долго смотрела в его лицо, искала в сердце отзвуки любви, сердце угрюмо молчало. Внешне он не изменился - те же черты, лишь немного возмужал фигурой, он был близким и чужим одновременно - я не знала того человека, который сидел напротив.
Мы пили коньяк, я традиционно много курила, искала темы для разговоров, искала в себе ту девочку, на которую все это время смотрел Н. Никто не пытался говорить о том, что что-то можно вернуть, вернуть ничего нельзя, мы жили слишком разными жизнями, мы оба уже были несвободны.
Но когда мы были уже основательно пьяны, он протянул свою руку через стол и накрыл широкой ладонью мою руку, я, как в плохом кино, подняла на него глаза. И он сказал самую большую банальность, которая больше всего подходила ситуации, но меньше всего была мне нужна:
- А ведь ты знаешь, я до сих пор тебя люблю.
Мне неловко от таких признаний, этими словами Н. как будто переложил на меня часть ответственности за все происходящее с нами. Но мне не нужна больше такая ответственность - свой выбор я сделала еще тогда, когда восемнадцатилетней девочкой рассказывала ему о том, что у нас нет общего будущего и, захлебываясь слезами, уходила прочь от наших укромных уголочков - лавочек в зарослях сирени, где мы проводили вечера, целуясь. Я сделала свой выбор тогда, когда перестала отвечать на его телефонные звонки, когда уехала и начинала новую жизнь без него.
Он говорил о том, что я не изменилась, но я-то знала, что я никогда не буду такой, какой он меня помнил. Я смотрела на него, и медленно таял придуманный мной образ Берналя, все больше этот человек напротив меня превращался в того, кем он был - неинтересного, приземленного типа без определенной цели в жизни.
Застигнувший нас врасплох рассвет окончательно разогнал иллюзии, я засобиралась домой.
Мне хотелось, чтобы этой встречи не было, чтобы меня по-прежнему время от времени посещали теплые воспоминания и туманные мечты вновь встретить свою школьную любовь, но только не эти вот разочарования. Пусть прошлое остается в прошлом, только там оно радужное и счастливое, до тех пор, пока не врывается в настоящее.
Я замерла перед монитором. Прочитала сообщение еще и еще раз, пытаясь найти скрытый смысл. А потом полезла на самый верх стеллажей, чтобы достать цветастую коробочку, в которой хранились фотографии и все прочие вещицы. Достала его письма, перевязанные белой лентой, смотрела на его юношеский угловатый почерк, вспоминала его голос и глаза, когда он смотрел на меня - и не могла вспомнить. Вспоминала жаркие юношеские встречи тайком, быстрый секс, поцелуи на лестнице в подъезде часами. Пыталась представить, что бы было, если бы я тогда его не бросила, если бы до сих пор жила с ним. А потом набрала номер.
Мы говорили 2 часа без остановки. Не знаю, о чем конкретно, наверное, пытались впихнуть в один телефонный разговор треть жизни. Но когда так долго не видишься с человеком, ему очень сложно рассказать что-то о свой жизни, кажется, что надо говорить о чем-то значительном, а всем значительным либо не хочется хвастаться, либо оно совсем не значительное. А он говорил, что все это время обо мне думал, хотел увидеть, не мог найти, и искренне радовался тому, что теперь мы можем увидеться.
И мы увиделись. Мы встретились в пятницу вечером, сели друг напротив друга в кафе, искали что сказать, я долго смотрела в его лицо, искала в сердце отзвуки любви, сердце угрюмо молчало. Внешне он не изменился - те же черты, лишь немного возмужал фигурой, он был близким и чужим одновременно - я не знала того человека, который сидел напротив.
Мы пили коньяк, я традиционно много курила, искала темы для разговоров, искала в себе ту девочку, на которую все это время смотрел Н. Никто не пытался говорить о том, что что-то можно вернуть, вернуть ничего нельзя, мы жили слишком разными жизнями, мы оба уже были несвободны.
Но когда мы были уже основательно пьяны, он протянул свою руку через стол и накрыл широкой ладонью мою руку, я, как в плохом кино, подняла на него глаза. И он сказал самую большую банальность, которая больше всего подходила ситуации, но меньше всего была мне нужна:
- А ведь ты знаешь, я до сих пор тебя люблю.
Мне неловко от таких признаний, этими словами Н. как будто переложил на меня часть ответственности за все происходящее с нами. Но мне не нужна больше такая ответственность - свой выбор я сделала еще тогда, когда восемнадцатилетней девочкой рассказывала ему о том, что у нас нет общего будущего и, захлебываясь слезами, уходила прочь от наших укромных уголочков - лавочек в зарослях сирени, где мы проводили вечера, целуясь. Я сделала свой выбор тогда, когда перестала отвечать на его телефонные звонки, когда уехала и начинала новую жизнь без него.
Он говорил о том, что я не изменилась, но я-то знала, что я никогда не буду такой, какой он меня помнил. Я смотрела на него, и медленно таял придуманный мной образ Берналя, все больше этот человек напротив меня превращался в того, кем он был - неинтересного, приземленного типа без определенной цели в жизни.
Застигнувший нас врасплох рассвет окончательно разогнал иллюзии, я засобиралась домой.
Мне хотелось, чтобы этой встречи не было, чтобы меня по-прежнему время от времени посещали теплые воспоминания и туманные мечты вновь встретить свою школьную любовь, но только не эти вот разочарования. Пусть прошлое остается в прошлом, только там оно радужное и счастливое, до тех пор, пока не врывается в настоящее.