ИГУМЕНИЯ И ЮРОДИВАЯ: что общего? К 130-летию памяти блаженной Евдокии Родимой
Сегодня исполняется 130 лет преставления блаженной Евдокии Родимой, одной из подвижниц связанных с историей Леушинского Иоанно-Предтеченского монастыря.
"В 1886-м году, 24 декабря, в самое Навечерие Рождества Христова, в 8 часов вечера, в Иоанно-Предтеченском Леушинском монастыре Череповецкого уезда Новгородской губернии скончалась великая старица, дивная подвижница, по имени Евдокия Родионова, или - как ее все называли просто - “Родионовна” или “Родимая”, с 16-тилетнего возраста принявшая на себя крест юродства и вместе с ним ставшая “отребием мира, попранием его”, но под этой маской сокрывавшая величайшие христианские подвиги, через которые она сподобилась благодати Божией и дара прозорливости" - так начинает игумения Таисия свою книгу-жизнеописание о блаженной.
Это книга о простой русской крестьянке, перенесшей в своей жизни немало страданий и совершившей подвиг юродства… Многие считали ее ненормальной. Что же могло привлечь внимание Игумении к неграмотной нищенке!?…
Несмотря на свое высокое происхождение, на превосходное институтское образование, на блестящие природные дарования и таланты, на широкие связи в высших сферах общества, Игумения-подвижница понимала всю условность этих ценностей пред Богом. Она знала, что главная ценность человека измеряется не этими внешними атрибутами, но тою благодатью, которая пребывает в нем, и бывает даруема только от Бога.
В этом смысле книга о блаженной Евдокии для благодатной старицы Таисии было глубоко не случайна.
Матушка Таисия всегда искала духоносных сосудов Божией благодати, и Господь не оставлял ее без духовного окормления. В начале своего монашеского пути она встретилась с архимандритом Лаврентием Валдайским - известным старцем Новгородской земли, затем руководствовалась советами Киево-Печерского подвижника игумена Агапита, в схиме Феодосия, была знакома с Валаамским старцем настоятелем Дамаскином. В последние десятилетия жизни духовным отцом матушки стал Всероссийский Пастырь протоиерей Иоанн Кронштадтский.
Одной из таких встреч для Игумении стало знакомство с блаженной старицей Евдокией. Их отношения носили характер какой-то благодатной тайны.
Их “знакомство” состоялось еще до личной встречи. За год до назначения Матушки Таисии в Леушинскую общину Евдокия уже предсказала ее приезд и настоятельство. Как писала об этом сама Таисия, блаженная, “творя обычное юродство”, расхаживала по монастырю со своими палками, покрикивая и припевая: “Таисья больше всех, - кланяйтесь ей!”
Матушка Таисия прониклась почитанием леушинской прозорливицы. Она сразу рассмотрела за ее внешней неопрятностью сосуд Святаго Духа. Настоятельница любила беседовать с блаженной, советовалась с нею по вопросам монастырской жизни, приглашала к себе в настоятельскую келью, чем иногда смущала монастырское духовенство. Таисия просила ее молитв о монастырских делах и с верой относилась к пророчествам и прорицаниям юродивой, о чем сама свидетельствовала: “Игумения Таисия любила и уважала ее как великую подвижницу, часто говорила с ней по душе… Когда Игумении бывало особенно трудно и грустно, она иногда посылала за Родимой, а иногда и сама Родимая приходила к ней”.
Из всего этого следует, что матушка Таисия почитала блаженную Евдокию как свою наставницу и благодатную старицу. Имя Леушинской блаженной следует поставить в один ряд с другими подвижниками, у которых окормлялась Великая Игумения.
В свою очередь юродивая также отметила Игумению Таисию и признала в ней родственную душу. Блаженная называла настоятельницу “мама”. “Придет, бывало, да и скажет: “Есть хочу, пить хочу! Угощай меня, мама!”. Кроме того, Матушка Таисия пользовалась ее особым доверием, о чем свидетельствует то факт, что “когда им случалось оставаться наедине, Родимая не юродствовала, но разговаривала с ней умно и усладительно”.
Такое сближение не было случайным. Подвиг юродства был сроден и самой Матушке Таисии, о чем она писала в своих “Записках”: “В последующей жизни моей я не могла не подметить в себе как бы оттенок юродства”.
Подвиг юродства Таисия понимала, прежде всего, как вольное крестоношение Христа ради: “Крест ненависти и зависти ко мне людской есть спутник всей моей уже и теперь долголетней жизни; но, думаю, он доведет до могилы меня, то есть будет неизменным моим спутником. О, зато он станет над моей могилой не только, как обычное украшение христианских могил, но и как символ крестоношения погребенной под ним, как неотъемлемая принадлежность моя”.
Мистическая связь Игумении Таисии с этим образом подвижничества выразилась в явлениях ей святых юродивых.
В Тихвинском Введенском монастыре Матушке, тогда еще рясофорной инокине Аркадии, было явление святого блаженного Симеона, Христа ради юродивого, который открыл подвижнице смысл юродства и дал ей своего рода благословение на этот подвиг.
“Видится мне во сне, что я с другими нашими сестрами иду по дороге где-то в поле на открытом месте. Идем мы все по двое, парами, в полной монашеской одежде. Вдруг я увидела идущих поперек поля и направляющихся прямо к нам (сбоку) двух человек. По виду их, - один был монах, в мантии и камилавке, креп которой (то есть наметка) был спущен у него на лицо; в руках он держал постригательный крест, как новопостриженный; другой - подобен нищему, шел возле монаха в разодранной белой рубахе, с всклокоченными волосами; как юродивый, он подпрыгивал и ел кусок белого хлеба, который держал в руках. Подходя ближе ко мне, он как бы поддразнивал нас своим куском и все подпрыгивал, улыбаясь. Монах же шел молча с опущенными вниз глазами и, казалось, весь был углублен в себя. Я обратила на них все свое внимание, а когда огляделась, товарки мои все куда-то исчезли, и я стояла на дороге одна. Между тем явившиеся подошли и пошли подле меня. Юродивый пристально и зорко смотрел на меня, сначала молча, а потом сказал: “Что задумалась? - Неси свой крест, как брат Иоанн, а посмотри-ка на меня, как беззаботно и весело я поскакиваю, снедая свой кусочек. Так и ты, поскакивай, да поскакивай своей дорожкой, пусть люди смеются, - ничего! Скачи себе, как Симеон юродивый, скачи, - вот уже недалеко и церковь!” С этими словами он действительно вскочил в двери церкви, к которой мы незаметно подошли, за ним тихо вошел и Иоанн. Я проснулась. Истолковала я себе этот сон так: не надобно ухитряться изыскивать себе пути спасения, а в простоте сердца идти путем, указанным Промыслом Божиим, не обращая внимания, не останавливаясь сторонними насмешками и молвой, нести свой монашеский крест”.
Матушка Таисия в своей жизни не совершала внешне подвиг юродства, но следовала его главному принципу: “не обращая внимания, не останавливаясь сторонними насмешками и молвой, нести свой монашеский крест”. В этом смысле можно говорить о подвиге внутреннего юродства Игумении, которое часто называют “блаженством”.
Глубокое понимание и почитание юродства леушинской настоятельницей позволило возникнуть в Леушинском монастыре целой традиции блаженных. После Евдокии в Леушино подвизались две блаженные монахини - Нектария и Исидора, несшие подвиг юродства. Предания о чудесах и пророчествах блаженной монахини Нектарии до сих пор пересказывают в Леушинском краю местные жители.
Жизнеописание, составленное Игуменией, стало памятником ее почитания блаженной Евдокии.
Это один из лучших образцов отечественной агиографии XIX века. Игумения тщательно собирала и записывала сведения о блаженной, исследовала клировые ведомости церквей, расспрашивала старожилов. Благодаря Игумении Таисии сохранился замечательный живой образ великой леушинской подвижницы и молитвенницы старицы Евдокии.
Ее при жизни называли “Родимой”, чувствуя особую духовную близость к ней. После прочтения книги Таисии невольно тоже хочется назвать сию старицу “родимой”.
Первое после революции переиздание книги, посвященное 200-летию со дня рождения Евдокии, возвращает нам этот драгоценный образ забытой леушинской юродивой.
ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ ПРИСНОПОМИНАЕМОЙ
БЛАЖЕННОЙ РАБЕ БОЖИЕЙ ЕВДОКИИ!
.
"В 1886-м году, 24 декабря, в самое Навечерие Рождества Христова, в 8 часов вечера, в Иоанно-Предтеченском Леушинском монастыре Череповецкого уезда Новгородской губернии скончалась великая старица, дивная подвижница, по имени Евдокия Родионова, или - как ее все называли просто - “Родионовна” или “Родимая”, с 16-тилетнего возраста принявшая на себя крест юродства и вместе с ним ставшая “отребием мира, попранием его”, но под этой маской сокрывавшая величайшие христианские подвиги, через которые она сподобилась благодати Божией и дара прозорливости" - так начинает игумения Таисия свою книгу-жизнеописание о блаженной.
Это книга о простой русской крестьянке, перенесшей в своей жизни немало страданий и совершившей подвиг юродства… Многие считали ее ненормальной. Что же могло привлечь внимание Игумении к неграмотной нищенке!?…
Несмотря на свое высокое происхождение, на превосходное институтское образование, на блестящие природные дарования и таланты, на широкие связи в высших сферах общества, Игумения-подвижница понимала всю условность этих ценностей пред Богом. Она знала, что главная ценность человека измеряется не этими внешними атрибутами, но тою благодатью, которая пребывает в нем, и бывает даруема только от Бога.
В этом смысле книга о блаженной Евдокии для благодатной старицы Таисии было глубоко не случайна.
Матушка Таисия всегда искала духоносных сосудов Божией благодати, и Господь не оставлял ее без духовного окормления. В начале своего монашеского пути она встретилась с архимандритом Лаврентием Валдайским - известным старцем Новгородской земли, затем руководствовалась советами Киево-Печерского подвижника игумена Агапита, в схиме Феодосия, была знакома с Валаамским старцем настоятелем Дамаскином. В последние десятилетия жизни духовным отцом матушки стал Всероссийский Пастырь протоиерей Иоанн Кронштадтский.
Одной из таких встреч для Игумении стало знакомство с блаженной старицей Евдокией. Их отношения носили характер какой-то благодатной тайны.
Их “знакомство” состоялось еще до личной встречи. За год до назначения Матушки Таисии в Леушинскую общину Евдокия уже предсказала ее приезд и настоятельство. Как писала об этом сама Таисия, блаженная, “творя обычное юродство”, расхаживала по монастырю со своими палками, покрикивая и припевая: “Таисья больше всех, - кланяйтесь ей!”
Матушка Таисия прониклась почитанием леушинской прозорливицы. Она сразу рассмотрела за ее внешней неопрятностью сосуд Святаго Духа. Настоятельница любила беседовать с блаженной, советовалась с нею по вопросам монастырской жизни, приглашала к себе в настоятельскую келью, чем иногда смущала монастырское духовенство. Таисия просила ее молитв о монастырских делах и с верой относилась к пророчествам и прорицаниям юродивой, о чем сама свидетельствовала: “Игумения Таисия любила и уважала ее как великую подвижницу, часто говорила с ней по душе… Когда Игумении бывало особенно трудно и грустно, она иногда посылала за Родимой, а иногда и сама Родимая приходила к ней”.
Из всего этого следует, что матушка Таисия почитала блаженную Евдокию как свою наставницу и благодатную старицу. Имя Леушинской блаженной следует поставить в один ряд с другими подвижниками, у которых окормлялась Великая Игумения.
В свою очередь юродивая также отметила Игумению Таисию и признала в ней родственную душу. Блаженная называла настоятельницу “мама”. “Придет, бывало, да и скажет: “Есть хочу, пить хочу! Угощай меня, мама!”. Кроме того, Матушка Таисия пользовалась ее особым доверием, о чем свидетельствует то факт, что “когда им случалось оставаться наедине, Родимая не юродствовала, но разговаривала с ней умно и усладительно”.
Такое сближение не было случайным. Подвиг юродства был сроден и самой Матушке Таисии, о чем она писала в своих “Записках”: “В последующей жизни моей я не могла не подметить в себе как бы оттенок юродства”.
Подвиг юродства Таисия понимала, прежде всего, как вольное крестоношение Христа ради: “Крест ненависти и зависти ко мне людской есть спутник всей моей уже и теперь долголетней жизни; но, думаю, он доведет до могилы меня, то есть будет неизменным моим спутником. О, зато он станет над моей могилой не только, как обычное украшение христианских могил, но и как символ крестоношения погребенной под ним, как неотъемлемая принадлежность моя”.
Мистическая связь Игумении Таисии с этим образом подвижничества выразилась в явлениях ей святых юродивых.
В Тихвинском Введенском монастыре Матушке, тогда еще рясофорной инокине Аркадии, было явление святого блаженного Симеона, Христа ради юродивого, который открыл подвижнице смысл юродства и дал ей своего рода благословение на этот подвиг.
“Видится мне во сне, что я с другими нашими сестрами иду по дороге где-то в поле на открытом месте. Идем мы все по двое, парами, в полной монашеской одежде. Вдруг я увидела идущих поперек поля и направляющихся прямо к нам (сбоку) двух человек. По виду их, - один был монах, в мантии и камилавке, креп которой (то есть наметка) был спущен у него на лицо; в руках он держал постригательный крест, как новопостриженный; другой - подобен нищему, шел возле монаха в разодранной белой рубахе, с всклокоченными волосами; как юродивый, он подпрыгивал и ел кусок белого хлеба, который держал в руках. Подходя ближе ко мне, он как бы поддразнивал нас своим куском и все подпрыгивал, улыбаясь. Монах же шел молча с опущенными вниз глазами и, казалось, весь был углублен в себя. Я обратила на них все свое внимание, а когда огляделась, товарки мои все куда-то исчезли, и я стояла на дороге одна. Между тем явившиеся подошли и пошли подле меня. Юродивый пристально и зорко смотрел на меня, сначала молча, а потом сказал: “Что задумалась? - Неси свой крест, как брат Иоанн, а посмотри-ка на меня, как беззаботно и весело я поскакиваю, снедая свой кусочек. Так и ты, поскакивай, да поскакивай своей дорожкой, пусть люди смеются, - ничего! Скачи себе, как Симеон юродивый, скачи, - вот уже недалеко и церковь!” С этими словами он действительно вскочил в двери церкви, к которой мы незаметно подошли, за ним тихо вошел и Иоанн. Я проснулась. Истолковала я себе этот сон так: не надобно ухитряться изыскивать себе пути спасения, а в простоте сердца идти путем, указанным Промыслом Божиим, не обращая внимания, не останавливаясь сторонними насмешками и молвой, нести свой монашеский крест”.
Матушка Таисия в своей жизни не совершала внешне подвиг юродства, но следовала его главному принципу: “не обращая внимания, не останавливаясь сторонними насмешками и молвой, нести свой монашеский крест”. В этом смысле можно говорить о подвиге внутреннего юродства Игумении, которое часто называют “блаженством”.
Глубокое понимание и почитание юродства леушинской настоятельницей позволило возникнуть в Леушинском монастыре целой традиции блаженных. После Евдокии в Леушино подвизались две блаженные монахини - Нектария и Исидора, несшие подвиг юродства. Предания о чудесах и пророчествах блаженной монахини Нектарии до сих пор пересказывают в Леушинском краю местные жители.
Жизнеописание, составленное Игуменией, стало памятником ее почитания блаженной Евдокии.
Это один из лучших образцов отечественной агиографии XIX века. Игумения тщательно собирала и записывала сведения о блаженной, исследовала клировые ведомости церквей, расспрашивала старожилов. Благодаря Игумении Таисии сохранился замечательный живой образ великой леушинской подвижницы и молитвенницы старицы Евдокии.
Ее при жизни называли “Родимой”, чувствуя особую духовную близость к ней. После прочтения книги Таисии невольно тоже хочется назвать сию старицу “родимой”.
Первое после революции переиздание книги, посвященное 200-летию со дня рождения Евдокии, возвращает нам этот драгоценный образ забытой леушинской юродивой.
ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ ПРИСНОПОМИНАЕМОЙ
БЛАЖЕННОЙ РАБЕ БОЖИЕЙ ЕВДОКИИ!
.