Ночная Псалтырь у гроба Великой Княгини
Вчера 6 часов вечера в Петропавловском соборе служили парастас памяти Великой княгини Леониды Георгиевны. Хотелось остаться, но на подворье были дела. Уходя, я узнал, что в соборе всю ночь будут читать над гробом покойной Псалтырь. Нонна Алексеевна, которая является сотрудником музея и одновременно активным членом прихода, сказал, что на ночь собор закроют, но остается 5 чтецов, которые будут читать всю ночь Псалтырь. Вернувшись в храм, я подумал: Ведь это редкий, уникальный случай: помолиться над гробом княгини из Дома Романовых ночью в Петро- Павловском соборе. Когда еще представиться такой случай. И почувствовал большое желание прочитать хотя бы пару кафизм. Время было уже половина девятого вечера. Я позвонил Нонне Алексеевне и спросил, пускают ли еще в храм. Она ответила, что нет, уже все закрыто и доступ прекращен. «Жалко. Так хотелось помолиться!» - «Ну если Вы имеете в виду только себя, то я Вас проведу», - ответил она. С помощью машины я минут через 20 был уже в Петропавловке. В пустом храме, где стоял гроб с телом Леониды Георгиевны, никого не было, кроме 5 чтецов в белых стихарях, Нонны Алексеевны и охраны. Все люстры были включены, как на полиелее. В тишине высокого сияющаго храма раздавалось чтение псалмов. Хотя перед глазами был гроб, на душе было ощущение какого-то таинственного праздника. Нонна Алексеевна поделилась своими воспоминаниями о Леониде Георгиевне и Марии Владимировне. Нонна Алексеевна в соборе как музее исполняет должность инженера-технолога, но занимается здесь буквально всем, мимо нее здесь не пройдешь. У гроба Леониды Георгиевны Нонна обратила мое внимание на жемчужный крестик на груди Княгини: "Это был ее любимый крестик. Он сделан из цельной жемчужины. Она завещала похоронить себя с ним". Мы отметили удивительный аристократизм лица покойной, который еще более проявился на смертном одре. Не было никакого запаха или следов тления. Главное, не было давящего ощущения смерти, но скорее ощущение глубокого покойного сна. Та смерть, которую в Церкви называют успением. Я переживал странное чувство. Формально, я не знал Леониду Георгиевну. Но она для меня была больше, чем частная личность. Для меня он была той нитью, которая связывала меня с моей исторической Россией. К тому же, она и родилась еще в той старой Царской России, еще в 1914 г. Это значит, еще жив был Государь Император Николай Александрович, началась Первая мировая война, только отпраздновали 300-летие Дома Романовых, а мы сейчас готовимся уже к празднованию его 400-летия. Сейчас передо мной в храме лежала родственница здесь погребенных дорогих для меня людей: русских царей, цариц, великих князей и княгинь. И в силу этого она мне тоже стала дорога и близка.
«А хотите посмотреть приготовленную могилу, - спросила неожиданно Нонна Алексеевна, - Я могу взять ключи и открыть Усыпальницу». Я конечно, не стал отказываться. Усыпальница - это храм во имя св. князя Александра Невского, задуманный Александром III и построенный Николаем II в 1909 году, специально для погребений членов Дома Романовых великих князей и княжен. Пройдя по длинному коридору, мы вошли в пустой храм. Рядом с погребением Великого князя Владимира Кирилловича был в полу устроен склеп. Нонна Алексеевна не оставляла нас в тишине ни на минуту, постоянно рассказывая об истории храма и погребений. Храм был рассчитан на 60 погребений. До революции здесь успели похоронить всего лишь несколько князей. Казалось, его предназначение уже никогда не будет востребовано. Но неожиданно его история продолжилась в 1992 году, когда умер Великий Князь Владимир Кириллович, признанный главой Императорского Дома Романовых. Власти на волне перестройки неожиданно разрешили похоронить его в родовой усыпальнице. И вот теперь рядом с ним должна упокоиться его супруга.
Мы подошли к могиле. На этом пороге мысль всегда касается вечности. Думаешь о том, что все земный пути ведут к этому месту, и чей-нибудь уж близок час. Но Нонна Алексеевна и здесь нам не дала предаваться размышлениям на вечные темы и стала объяснять устройство могилы, которое она успела изучить, принимая участие в ее подготовке. Мы увидели стены могилы, сияющие белизной свежей покраски. Глубина ее достигает почти трех метров. На дне - общая для всех могил бетонная стяжка. Потом небольшой слой сухого песка. «Кстати, - сказала Нонна, - могила Леониды Георгиевны против всех ожиданий после вскрытия оказалась свершено сухой. Только небольшой конденст, собравшийся на дне». На песок устанавливается металлический саркофаг, который Нонна называла ковчегом». В него и будет поставлен гроб и закрыт также металлической крышкой. Саркофаг закрывается на ключ. Прежде, до революции, эти ключи хранились у коменданта Петропавлоской крепости. Сечас вроже бы в фондах музея. Потом поверх саркофага полагаются три каменных плиты на особые выступы в шахте могилы. Оставшееся пространство около 2 метров должно быть засыпано сухим песком, который и извлекли из могилы при ее вскрытии. Вскрытие и подготовка могилы проходили в прошедшую субботу и воскресенье. Поверх песка полагаются еще каменные плиты, бетонная стяжка, и наконец, верхняя надгробная доска с памятной надписью заподлицо с полом храма. «Так строены все могилы в Петропавловской крепости от Петра Первого до Леониды Георгиевны. Только в отличие от самого собора, в усыпальнице над могилой не ставят кенотава - возвышающееся надгробие». Она показала: «Вот тут похоронен Владимир Кириллович, от тут его отец Кирилл Владимирович, а вот тут его дед, Владимир Александрович, сын Александра Второго». Надгробная доска, оказывается, была приготовлена еще при жизни самой Леуонидой Георгиевной. Была сделана надпись, где отсутствовала только дата и место смерти. Я подумал, что получилось по-монашески. Это монашествующие при жизни готовят себе гробы и могильные кресты.
Все это было интересно, но я боялся упустить время. Хотелось помолиться над гробом. Аналой стоял у ее изголовья. Когда закончили очередную кафизму, я встал на чтение. По череде следовала 19-я кафизма. Хотя в храме никого не было, я читал в голос, громко. Но здесь я еще более ощутил величие этого собора. Считаю, что обладаю громким голосом, но чувствовал, что не хватает, голоса, чтобы заполнить все пространство храма. После каждой славы читал особую молитву о упокоении усопшей великой княгини Леониды Георгиевны. Во время чтения 40 раз «Господи помилуй», я окидывал взглядом собор, необычный иконостас в виде триумфальной арки, царское место, где молились русские государи, и гробы тех, кто стоял некогда на этом месте. Есть такое выражение: «быть в гуще истории». В этот момент, я действительно чувствовал себя в гуще русской истории - гуще не бывает. Все это придавало какое-то глубокое вдохновение молитве. Хотелось читать и читать эту Псалтырь в этом храме. Поэтому, когда закончилась 19-я кафизма, я продолжил читать 20-ю, а по окончании Псалтири, начал читать первую. Чтецы несколько раз подходили ко мне, ожидая, что я передам им эстафету, но я знаками показывал, что буду читть еще. Когда посмотрел на часы, обнаружил, что уже прошло более часа времени. Был уже 12-й час ночи. Надо было еще вернуться в храм, приготовиться к завтрашней службе.
Я прочел три кафизмы. Уходя, пожелал молитвенникам крепости и молитвенных сил.
В Петро-Павловской крепости не встретил ни одного человека. Удивленный милиционер на мосту спросил: «Вы откуда?» Когда я объяснил, он удивленно поинтересовался: «Это что, там всю ночь будет служба?».
Я с ним попрощался и понял, что такой ночи у меня в жизни больше не будет.
«А хотите посмотреть приготовленную могилу, - спросила неожиданно Нонна Алексеевна, - Я могу взять ключи и открыть Усыпальницу». Я конечно, не стал отказываться. Усыпальница - это храм во имя св. князя Александра Невского, задуманный Александром III и построенный Николаем II в 1909 году, специально для погребений членов Дома Романовых великих князей и княжен. Пройдя по длинному коридору, мы вошли в пустой храм. Рядом с погребением Великого князя Владимира Кирилловича был в полу устроен склеп. Нонна Алексеевна не оставляла нас в тишине ни на минуту, постоянно рассказывая об истории храма и погребений. Храм был рассчитан на 60 погребений. До революции здесь успели похоронить всего лишь несколько князей. Казалось, его предназначение уже никогда не будет востребовано. Но неожиданно его история продолжилась в 1992 году, когда умер Великий Князь Владимир Кириллович, признанный главой Императорского Дома Романовых. Власти на волне перестройки неожиданно разрешили похоронить его в родовой усыпальнице. И вот теперь рядом с ним должна упокоиться его супруга.
Мы подошли к могиле. На этом пороге мысль всегда касается вечности. Думаешь о том, что все земный пути ведут к этому месту, и чей-нибудь уж близок час. Но Нонна Алексеевна и здесь нам не дала предаваться размышлениям на вечные темы и стала объяснять устройство могилы, которое она успела изучить, принимая участие в ее подготовке. Мы увидели стены могилы, сияющие белизной свежей покраски. Глубина ее достигает почти трех метров. На дне - общая для всех могил бетонная стяжка. Потом небольшой слой сухого песка. «Кстати, - сказала Нонна, - могила Леониды Георгиевны против всех ожиданий после вскрытия оказалась свершено сухой. Только небольшой конденст, собравшийся на дне». На песок устанавливается металлический саркофаг, который Нонна называла ковчегом». В него и будет поставлен гроб и закрыт также металлической крышкой. Саркофаг закрывается на ключ. Прежде, до революции, эти ключи хранились у коменданта Петропавлоской крепости. Сечас вроже бы в фондах музея. Потом поверх саркофага полагаются три каменных плиты на особые выступы в шахте могилы. Оставшееся пространство около 2 метров должно быть засыпано сухим песком, который и извлекли из могилы при ее вскрытии. Вскрытие и подготовка могилы проходили в прошедшую субботу и воскресенье. Поверх песка полагаются еще каменные плиты, бетонная стяжка, и наконец, верхняя надгробная доска с памятной надписью заподлицо с полом храма. «Так строены все могилы в Петропавловской крепости от Петра Первого до Леониды Георгиевны. Только в отличие от самого собора, в усыпальнице над могилой не ставят кенотава - возвышающееся надгробие». Она показала: «Вот тут похоронен Владимир Кириллович, от тут его отец Кирилл Владимирович, а вот тут его дед, Владимир Александрович, сын Александра Второго». Надгробная доска, оказывается, была приготовлена еще при жизни самой Леуонидой Георгиевной. Была сделана надпись, где отсутствовала только дата и место смерти. Я подумал, что получилось по-монашески. Это монашествующие при жизни готовят себе гробы и могильные кресты.
Все это было интересно, но я боялся упустить время. Хотелось помолиться над гробом. Аналой стоял у ее изголовья. Когда закончили очередную кафизму, я встал на чтение. По череде следовала 19-я кафизма. Хотя в храме никого не было, я читал в голос, громко. Но здесь я еще более ощутил величие этого собора. Считаю, что обладаю громким голосом, но чувствовал, что не хватает, голоса, чтобы заполнить все пространство храма. После каждой славы читал особую молитву о упокоении усопшей великой княгини Леониды Георгиевны. Во время чтения 40 раз «Господи помилуй», я окидывал взглядом собор, необычный иконостас в виде триумфальной арки, царское место, где молились русские государи, и гробы тех, кто стоял некогда на этом месте. Есть такое выражение: «быть в гуще истории». В этот момент, я действительно чувствовал себя в гуще русской истории - гуще не бывает. Все это придавало какое-то глубокое вдохновение молитве. Хотелось читать и читать эту Псалтырь в этом храме. Поэтому, когда закончилась 19-я кафизма, я продолжил читать 20-ю, а по окончании Псалтири, начал читать первую. Чтецы несколько раз подходили ко мне, ожидая, что я передам им эстафету, но я знаками показывал, что буду читть еще. Когда посмотрел на часы, обнаружил, что уже прошло более часа времени. Был уже 12-й час ночи. Надо было еще вернуться в храм, приготовиться к завтрашней службе.
Я прочел три кафизмы. Уходя, пожелал молитвенникам крепости и молитвенных сил.
В Петро-Павловской крепости не встретил ни одного человека. Удивленный милиционер на мосту спросил: «Вы откуда?» Когда я объяснил, он удивленно поинтересовался: «Это что, там всю ночь будет служба?».
Я с ним попрощался и понял, что такой ночи у меня в жизни больше не будет.