Жан Дювернуа. "Никогда не было костра Монсегюра"
Жан Дювернуа
Историк, специалист по средневековым ересям.
«Никогда не было костра Монсегюра...»
Общий вид пеш Монсегюр, где был построен в начале XIII века, потом осажден и взят армией крестоносцев в 1243-1244 годах castrum Монсегюр. Место впоследствии было «передано» сиру де Леви королем Франции. Последний построил там укрепление, остатки которого сохранились по сей день.
Описывая взаимоотношения между Инквизицией и ересью, особенно катарской, историки пролили много чернил, и ведут горячие споры…
«Никогда не было костра Монсегюра»: такая фраза вышла из-под пера проф. Этьена Деларуэлля в обозрении «Археология» в декабре 1967 года. Так он неосмотрительно перефразировал более осторожный тезис Ива Доссата, который, встретив упоминание о женщине, плененной в Монсегюре и сожженной в Браме, ограничился тем, что написал в 1944 году: «относительно этого костра возникает много сомнений». Эрудиты, которыми были Ив Доссат и Этьен Деларуэлль, не могли скрыть раздражения популярной литературой, которая - хотя в то время она только еще начинала публиковаться - казалось, приписывала катаризму одни добродетели. Эту реакцию можно назвать «синдромом аттического крестьянина». Подобно тому, как этот крестьянин утомился слышать, что Аристида называют «справедливым», эти историки до тошноты пресытились чтением фраз наподобие: «они называли себя катарами, потому что хотели быть чистыми». Но они доверяли документам, составленным Инквизицией, по крайней мере Инквизицией Юга.
Попробуем же коротко восстановить историческую нить и ее историографическое продолжение.
Возвращение к инквизиторам
Первый инквизитор, Конрад Марбургский, был убит в 1233 году, после того, как он распространил в Германии идею о том, что ketter (возможно, германский корень слова катар) поклонялись дьяволу под видом кота перед тем, как предаваться ночным оргиям. Его преемник в северо-восточной Франции, Робер ле Бугр, обличил многих из тех, кто долгое время был его единоверцем (он сам был еретиком, а затем раскаялся и вступил в доминиканский орден). Историкам плохо известна его судьба, но его конец не был поучительным: по-видимому, он был арестован и заключен в тюрьму за свои злоупотребления в 1239 году, потому что, в конце концов, начал говорить, что он с помощью магии заставлял своих жертв осуждать себя.
Что до последующих инквизиторов, то они были назначены в Лангедоке после мирного договора 1229 года (трактат Мо-Париж, в котором граф Раймонд VII Тулузский капитулировал перед королем Франции, и положивший конец Альбигойскому крестовому походу), Собором, состоявшимся в Тулузе, и определившим процедуру расследований, называемую inquesta или inquisitio. К тому же, катаризм перед крестовым походом был очень распространен на этих землях и не мог стать объектом измышлений, которыми прославились первые упоминаемые инквизиторы. Но оставался еще вопрос индивидуальной ответственности и санкций, а также можно было опасаться нарушения процедур, которые держались в тайне. Как сказал поэт Монтаньяголь: «Ar se sont faitzenqueredor/ E jutjon aissi com lur plai.» (Вот так они сделались инквизиторами/ И судят, как им вздумается). В другие времена эти стихи причинили бы ему серьезные неприятности. Но ведь они были адресованы Раймонду VII, а последний отнесся к ним очень терпимо, поскольку тогда у него был сенешаль Жордан Унод де Ланта, сын сожженной совершенной и брат находящегося в бегах совершенного.
Возможно, Инквизиция не оставалась бы такой жестокой, если бы Рим не шел на постоянное обострение ситуации. Худшим проявлением этой политики было разрешение применения пыток. Если добавить к этому заключение в тесный Мур, в кандалах и в подвале, то такие процедуры могло привести к разного рода злоупотреблениям. Насилия инквизиторов Каркассона и епископа Альби стали причиной кризиса в 1295-1305 годах, названного «каркассонским безумием», после чего первый авиньонский Папа выпустил буллу, где инквизитору предписывалось выносить приговор только вместе с епископом. Но этих мер было недостаточно, потому что епископы были либо безразличны к этому, либо еще более репрессивны, чем доминиканцы. Так было в случае францисканцев-спиритуалов и бегинов в Нижнем Лангедоке, которых в 1320-х годах сожгли около шестидесяти человек.
Что до французской короны, то ей доставались только налоговые поступления. Было объявлено, что решение Раймонда VII оставлять за выкуп имущество тем, кто признается во время «периода милосердия» - решение, которое соблюдалось Альфонсом де Пуатье - не было отменено королем после смерти последнего, и так применялся эдиктCupientes Людовика Святого. Деньги от выкупа имущества поступали также епископу Тулузскому, аббатствам, таким как Сен-Сернен и Бульбонн, а также ста двадцати гражданам Тулузы.
Мы не знаем, что случилось после смерти этих шестидесяти несчастных, потому что сведений о тех, кто оставался еще в Муре Тулузы под конец XIV века и далнн, до самой Реформации, до нас не дошло. Во время Реформации сами доминиканцы становились подозреваемыми, а Парламент Тулузы организовывал преследования. В результате на костер был осужден даже инквизитор Луи де Рокетт в 1538 году, а также его помощник Антуан Рикарди в 1539. Тулузский Парламент продолжал расследования заблуждений в области веры, и именно он вынес приговор о сожжении философа Ванини в 1619 году.
Катары соблазняют своих верных. Оксфорд, Бодлианская библиотека, рук. Бодли 27 obf 123 v
Катары, одетые в синее, плотски соблазняют верующих: в этом пропагандистском труде, направленном против еретиков, сексуальная распущенность обличалась как средство вовлечения в ересь.
«Проповедник Лангедока» Жана-Поля Лорана (1838-1841).
Эта реконструкция очень анахронична в деталях, и представляет собой романтическое видение истории.
1. Жан-Поль Лоран изобразил процесс над Бернаром Делисье, францисканским монахом, родившимся около 1260 года. Он был одним из наиболее грозных противников доминиканской Инквизиции и лидеров «каркассонского безумия».
2. В первом ряду, лицом к «проповеднику» сидит главный инквизитор, одетый в горностаевую мантию, и окруженный двумя монахами-секретарями.
3. За ними восседают представители Церкви, кардинал и епископы, которых можно узнать по головным уборам. Их лица выражают удивление, возмущение, порицание и безразличие, контрастирующие с движениями и речами монаха, одетого во францисканскую рясу и обличающе протягивающего руку в их направлении.
Святой Доминик, инициал (особым образом оформленная заглавная буква) в виде исторической миниатюры из римского Миссала (католического требника) или так называемого миссала Аттаванте дельи Аттаванти (1452-1557), 1483, Муниципальная библиотека Лиона, рук. 5123 f325v.
С XVII столетия историки начали складывать воедино разрозненные источники Инквизиции. Преследовать еретиков по ее процедуре стали братья ордена, основанного Святым Домиником в начале XIII века.
Историк, специалист по средневековым ересям.
«Никогда не было костра Монсегюра...»
Общий вид пеш Монсегюр, где был построен в начале XIII века, потом осажден и взят армией крестоносцев в 1243-1244 годах castrum Монсегюр. Место впоследствии было «передано» сиру де Леви королем Франции. Последний построил там укрепление, остатки которого сохранились по сей день.
Описывая взаимоотношения между Инквизицией и ересью, особенно катарской, историки пролили много чернил, и ведут горячие споры…
«Никогда не было костра Монсегюра»: такая фраза вышла из-под пера проф. Этьена Деларуэлля в обозрении «Археология» в декабре 1967 года. Так он неосмотрительно перефразировал более осторожный тезис Ива Доссата, который, встретив упоминание о женщине, плененной в Монсегюре и сожженной в Браме, ограничился тем, что написал в 1944 году: «относительно этого костра возникает много сомнений». Эрудиты, которыми были Ив Доссат и Этьен Деларуэлль, не могли скрыть раздражения популярной литературой, которая - хотя в то время она только еще начинала публиковаться - казалось, приписывала катаризму одни добродетели. Эту реакцию можно назвать «синдромом аттического крестьянина». Подобно тому, как этот крестьянин утомился слышать, что Аристида называют «справедливым», эти историки до тошноты пресытились чтением фраз наподобие: «они называли себя катарами, потому что хотели быть чистыми». Но они доверяли документам, составленным Инквизицией, по крайней мере Инквизицией Юга.
Попробуем же коротко восстановить историческую нить и ее историографическое продолжение.
Возвращение к инквизиторам
Первый инквизитор, Конрад Марбургский, был убит в 1233 году, после того, как он распространил в Германии идею о том, что ketter (возможно, германский корень слова катар) поклонялись дьяволу под видом кота перед тем, как предаваться ночным оргиям. Его преемник в северо-восточной Франции, Робер ле Бугр, обличил многих из тех, кто долгое время был его единоверцем (он сам был еретиком, а затем раскаялся и вступил в доминиканский орден). Историкам плохо известна его судьба, но его конец не был поучительным: по-видимому, он был арестован и заключен в тюрьму за свои злоупотребления в 1239 году, потому что, в конце концов, начал говорить, что он с помощью магии заставлял своих жертв осуждать себя.
Что до последующих инквизиторов, то они были назначены в Лангедоке после мирного договора 1229 года (трактат Мо-Париж, в котором граф Раймонд VII Тулузский капитулировал перед королем Франции, и положивший конец Альбигойскому крестовому походу), Собором, состоявшимся в Тулузе, и определившим процедуру расследований, называемую inquesta или inquisitio. К тому же, катаризм перед крестовым походом был очень распространен на этих землях и не мог стать объектом измышлений, которыми прославились первые упоминаемые инквизиторы. Но оставался еще вопрос индивидуальной ответственности и санкций, а также можно было опасаться нарушения процедур, которые держались в тайне. Как сказал поэт Монтаньяголь: «Ar se sont faitzenqueredor/ E jutjon aissi com lur plai.» (Вот так они сделались инквизиторами/ И судят, как им вздумается). В другие времена эти стихи причинили бы ему серьезные неприятности. Но ведь они были адресованы Раймонду VII, а последний отнесся к ним очень терпимо, поскольку тогда у него был сенешаль Жордан Унод де Ланта, сын сожженной совершенной и брат находящегося в бегах совершенного.
Возможно, Инквизиция не оставалась бы такой жестокой, если бы Рим не шел на постоянное обострение ситуации. Худшим проявлением этой политики было разрешение применения пыток. Если добавить к этому заключение в тесный Мур, в кандалах и в подвале, то такие процедуры могло привести к разного рода злоупотреблениям. Насилия инквизиторов Каркассона и епископа Альби стали причиной кризиса в 1295-1305 годах, названного «каркассонским безумием», после чего первый авиньонский Папа выпустил буллу, где инквизитору предписывалось выносить приговор только вместе с епископом. Но этих мер было недостаточно, потому что епископы были либо безразличны к этому, либо еще более репрессивны, чем доминиканцы. Так было в случае францисканцев-спиритуалов и бегинов в Нижнем Лангедоке, которых в 1320-х годах сожгли около шестидесяти человек.
Что до французской короны, то ей доставались только налоговые поступления. Было объявлено, что решение Раймонда VII оставлять за выкуп имущество тем, кто признается во время «периода милосердия» - решение, которое соблюдалось Альфонсом де Пуатье - не было отменено королем после смерти последнего, и так применялся эдиктCupientes Людовика Святого. Деньги от выкупа имущества поступали также епископу Тулузскому, аббатствам, таким как Сен-Сернен и Бульбонн, а также ста двадцати гражданам Тулузы.
Мы не знаем, что случилось после смерти этих шестидесяти несчастных, потому что сведений о тех, кто оставался еще в Муре Тулузы под конец XIV века и далнн, до самой Реформации, до нас не дошло. Во время Реформации сами доминиканцы становились подозреваемыми, а Парламент Тулузы организовывал преследования. В результате на костер был осужден даже инквизитор Луи де Рокетт в 1538 году, а также его помощник Антуан Рикарди в 1539. Тулузский Парламент продолжал расследования заблуждений в области веры, и именно он вынес приговор о сожжении философа Ванини в 1619 году.
Катары соблазняют своих верных. Оксфорд, Бодлианская библиотека, рук. Бодли 27 obf 123 v
Катары, одетые в синее, плотски соблазняют верующих: в этом пропагандистском труде, направленном против еретиков, сексуальная распущенность обличалась как средство вовлечения в ересь.
«Проповедник Лангедока» Жана-Поля Лорана (1838-1841).
Эта реконструкция очень анахронична в деталях, и представляет собой романтическое видение истории.
1. Жан-Поль Лоран изобразил процесс над Бернаром Делисье, францисканским монахом, родившимся около 1260 года. Он был одним из наиболее грозных противников доминиканской Инквизиции и лидеров «каркассонского безумия».
2. В первом ряду, лицом к «проповеднику» сидит главный инквизитор, одетый в горностаевую мантию, и окруженный двумя монахами-секретарями.
3. За ними восседают представители Церкви, кардинал и епископы, которых можно узнать по головным уборам. Их лица выражают удивление, возмущение, порицание и безразличие, контрастирующие с движениями и речами монаха, одетого во францисканскую рясу и обличающе протягивающего руку в их направлении.
Святой Доминик, инициал (особым образом оформленная заглавная буква) в виде исторической миниатюры из римского Миссала (католического требника) или так называемого миссала Аттаванте дельи Аттаванти (1452-1557), 1483, Муниципальная библиотека Лиона, рук. 5123 f325v.
С XVII столетия историки начали складывать воедино разрозненные источники Инквизиции. Преследовать еретиков по ее процедуре стали братья ордена, основанного Святым Домиником в начале XIII века.