Статья Анни Казенаве "Признания обращённых совершенных"
АННИ КАЗЕНАВЕ
ПРИЗНАНИЯ ОБРАЩЕННЫХ СОВЕРШЕННЫХ
Дипломант Луврской Школы EHESS, доктор исторических наук, специалист по средневековому менталитету и иконографии.
Каковы бы ни были причины и мотивы, но некоторые «совершенные» оставляли катарскую веру и принимали веру Римской Церкви. Их признания использовались Инквизицией, чтобы запутывать «свидетелей», на которых донесли.
Инквизиция была результатом поражения и следствием завоевания. Поражение состояло в невозможности добровольно обратить весь народ. Завоевание завершилось договором в Париже-Мо (1229 г.). Договор содержал положения, налагающие на графа Тулузского обязательства оплачивать расходы по преследованию непокорных. Установленный в Тулузе шесть лет спустя, этот чрезвычайный трибунал стал преследовать религиозные заблуждения как возбуждающие беспорядок в обществе. Он возник как трибунал покаяния, то есть, должен был являться своего рода исповедальней. Но он осуждал ересь не как грех, а как уголовное преступление: согласно Бернарду Ги, для того, чтобы искоренить ересь, следует уничтожить еретика. Члены этого трибунала, будучи одновременно судьями, теологами и юристами, таким образом пытались силой привести к правой вере тех отступников, которых они обнаруживали.
Признания
Признания обращенных «совершенных» сохранились в специальном реестре, служившим лаксмусовой бумажкой для проверки искренности свидетелей, подозреваемых в ереси, а также для оказания давления. Ведь из страха всякий свидетельствующий в суде старался хитрить и лгать. Вынужденный доносить, он пытался молчать, скрывать наиболее серьезные эпизоды, делать вид, что забыл имена и места. Некоторые даже заключали между собой договор молчания, однако наиболее слабые, в конце концов, признавались. Инквизитор, желавший раскаяния виновного, пытался уличить его во лжи и лицемерии. Признания обращенных служили также материалом для дополнения показаний «свидетелей», на которых донесли.
Листы этого реестра были открыты в 1852 году в архивах департамента Тулуза (рук. 124). Они содержат показания пяти «совершенных»: Стефани де Шатоверден, к которой мы еще вернемся; Сорин Ригод, жившей возле Фанжу; обитателя Тарна Сикарда Люнеля, у которого была исключительная память; Гийома Фурни, иммигрировавшего в Кремону (Ломбардия), но позже вернувшегося в Лангедок; и, наконец, Гийома Карьера. В этих показаниях, к сожалению, весьма неполных, обращенные дают собственное видение своей истории, своего решения, принудительного или сделанного в результате долгих разиышлений. После обращения последовало радикальное изменение их жизни, которое должно было свидетельствовать об искренности их признания и о том, что их показаниям можно верить. Эти показания в целом представляют точку зрения побежденных, и частью ремесла историка является изучение и уточнение этой точки зрения с помощью критического подхода и определенной методики. Ибо, если правда недостижима, то зачем терять время и читать тексты, где ее не может быть?
Кроме показаний Стефани де Шатоверден, мы предлагаем рассмотреть здесь показания Пьера де Гайяка и Пьера де Люзенака - двух верующих, юристов, которые помогли выследить и арестовать «ересиарха» Пьера Отье.
Показания обращенных совершенных катаров, отрывки из рукописи, разделенной в XVIII веке. - Архив департамента Верхняя Гаронна, рук. 124 f CXCVI.
Тулузский архивист Ж. Бельом обнаружил, что обложки книг со списками должников XVIII столетия были сделаны из листов, вырванных из реестра Инквизиции Тулузы, составленного в середине XIII века. Там содержались показания обращенных «совершенных». Эти листы были объединены под названием рук. 124 и частично изданы. f CXCVI до сих пор не издана: там находятся показания Стефани де Шатоверден, которая вела подпольную жизнь в Сабартес (высокогорная долина Арьежа).
Брак как доказательство обращения
В своих показаниях Стефани де Шатоверден, дочь благородной семьи вассала графа де Фуа, рассказывает о своей жизни в 1247-1248 годах. Когда она решила принять обеты, то оставила свой замок, расположенный в высокогорной долине Арьежа. Экюйе отвез ее на крупе своей лошади до самых Аксовских терм, где она встретилась с двумя совершенными, пришедшими из Каталонии. Они отвели ее в деревню неподалеку от Перль, где она стала проходить послушничество в доме друзей. Когда ее сочли достойной, то она получила утешение (была крещена по катарскому ритуалу), и вернулась к себе в замок. Оттуда она, всегда с компаньонкой, согласно правилам, ходила навещать и обучать дам из своего окружения: кузину даму Оду, вдову Понса Арнода де Шатоверден, и своих подруг - Эрменгарду де Ларкат, Эксклармонду де Бессат и Аву, жену сеньора Бернарда Санча де Рабат. Но когда в деревне появился чужак, Стефани испугались, и ее отвели в лес д’Айю, над деревней Праде. Там она встретила небольшую общину, и четыре месяца жила с другими женщинами в пастушеских хижинах. К сожалению, рассказ на этом прерывается: кончается страница и лист.
Таким образом, мы не знаем, ни как Стефани была поймана, ни подробностей ее обращения, но она намекает на свою дальнейшую судьбу в предыдущих показаниях. Перед тем, как отправиться в Акс, она встретилась, среди других беженцев, наводнивших эту долину, с диаконом (иерархом катарской Церкви) Лаурагэ Арнодом Прадье, который впоследствии, обращенный, как и она, сделался в Тулузе ее мужем. Учетный реестр инквизиторов Тулузы от 1256 года содержит упоминания о закупках, сделанных для жены и ребенка Арнода Прадье: таким образом, пара находилась на службе Инквизиции, которая их содержала. Когда эти двое получали consolament, они приняли обет целомудрия. Как доказательство своего возвращения в католическую веру, они должны были жениться и жить супружеской жизнью, а также быть частью персонала, обслуживающего трибунал. Потому что, кроме нотариусов, стражников, тюремщиков, вооруженных солдат, Инквизиция также нанимала раскаявшихся, ведь их знание подпольной среды делало ее действия очень эффективными. Без сомнения, их обучили - в соответствии с их социальным статусом - и они могли играть роль «подсадных уток», которых посылали к узникам, чтобы что-либо у них выведать. Сикард де Люнель, который, согласно сохранившимся фрагментам своих признаний, должен был встречаться в Альбижуа или в Монтань Нуар где-то с тысячей людей во время своей жизни странствующего беглеца, разбогател в обмен на свои услуги благодаря секвестру, налагаемому на имущество еретиков, которое распределялось среди помощников Инквизиции.
Брак. Иллюстрация к Декрету Грациана, около 1288-1289. - Муниципальная библиотека Тура, рук. 558 f. 276.
Орри (пастушеская хижина) на пастбище над Праде д’Айю; у подножия пика Орлю.
Приняв катарские обеты, Стефани де Шатоверден укрылась в маленькой катарской общине, жившей в таких орри. Эту общину содержали жители Праде.
В поисках «ересиарха»
Шестьдесят лет спустя, в 1308-1309 гг., инквизитор Каркассона Жоффре д’Абли, участвуя в преследовании Пьера Отье, которого он хотел арестовать, начал допрашивать его близких. Пьер от него ускользнул, но еще в 1304 году он арестовал его сына Жака, который бежал, а потом вновь был арестован. Досье, содержащее показания свидетелей, допрашиваемых во время этой травли, страдает большими лакунами. Особенно не хватает показаний Гайларды Бенет, жены Гийома Отье, от служанки которой мы знаем, что она предупредила своего мужа в его убежище в Монтайю. Но есть ещё семнадцать сохранившихся показаний, принадлежащих родственникам и друзьям Отье - их брату Раймонду, их племяннице Бланш де Роде, урожденной Изаура, и их племянникам Пьеру Тиньяку из Акса, зятю Раймонда, а также Жероду и Гийому де Роде, сыновьям их сестры. Все они давали приют Пьеру и помогали ему, но он, почувствовав себя окружённым, бежал в Тулузен, к своему зятю, где его и арестовали. Расследования Инквизиции выявили систему защиты беглецов: они искали убежища у своих многочисленных родственников, тем более, что их семейный клан, благодаря брачным союзам, был очень разветвленным.
Два из этих показаний - весьма интересные - принадлежат юристам. Один из них, Пьер де Гайак, муж дочери Бланш Изауры, рожденной от первого брака, а другой - Пьер де Люзенак - сын знатной семьи, близкой к де Роде. Наступило время, когда они сочли, что арест Отье неизбежен. Тогда они решили поменять лагерь. И тот, и другой написали свои показания собственноручно, используя стиль нотариусов трибунала, но от первого лица: «Я, Пьер де Гайак, нотариус из Тараскона […], признаю и исповедуюсь в том, что был и являюсь виновным в преступлении…»; «[…] прося справедливости, а не осуждения, я, Пьер де Люзенак, утверждаю, что в возрасте приблизительно четырнадцати лет, в Аксе, в доме Пьера Отье…» Но похожи только их действия, поскольку характеры этих людей очень разные. Пьер де Гайак - расчетливый циник, а Пьер де Люзенак - бедный и трусливый молодой клерк.
Замок Шатоверден: средневековая часть находится под строениями XVIII-XIX веков. Замок сделался собственностью кузнечных дел мастера. Фотография конца XIX столетия.
«Когда настала темная и безлунная ночь, я попросил моего старшего брата сопровождать меня, и мы вместе дошли до моста Шатоверден; и там, в начале моста на Олё, мы встретили Пьера Отье и Жака, его сына, а также двух людей, которые их сопровождали и которые шли с нами до того места, куда они собирались попасть […] Мы отвели их в Люзенак, к На Пальяресе». - выдержка из показаний Пьера де Люзенака.
Упрощённая генеалогия семьи Отье и её связей с Пьером де Гайяком.
Данные взяты из показаний катарских верующих графства Фуа перед инквизитором Жоффре д`Абли
ПРИЗНАНИЯ ОБРАЩЕННЫХ СОВЕРШЕННЫХ
Дипломант Луврской Школы EHESS, доктор исторических наук, специалист по средневековому менталитету и иконографии.
Каковы бы ни были причины и мотивы, но некоторые «совершенные» оставляли катарскую веру и принимали веру Римской Церкви. Их признания использовались Инквизицией, чтобы запутывать «свидетелей», на которых донесли.
Инквизиция была результатом поражения и следствием завоевания. Поражение состояло в невозможности добровольно обратить весь народ. Завоевание завершилось договором в Париже-Мо (1229 г.). Договор содержал положения, налагающие на графа Тулузского обязательства оплачивать расходы по преследованию непокорных. Установленный в Тулузе шесть лет спустя, этот чрезвычайный трибунал стал преследовать религиозные заблуждения как возбуждающие беспорядок в обществе. Он возник как трибунал покаяния, то есть, должен был являться своего рода исповедальней. Но он осуждал ересь не как грех, а как уголовное преступление: согласно Бернарду Ги, для того, чтобы искоренить ересь, следует уничтожить еретика. Члены этого трибунала, будучи одновременно судьями, теологами и юристами, таким образом пытались силой привести к правой вере тех отступников, которых они обнаруживали.
Признания
Признания обращенных «совершенных» сохранились в специальном реестре, служившим лаксмусовой бумажкой для проверки искренности свидетелей, подозреваемых в ереси, а также для оказания давления. Ведь из страха всякий свидетельствующий в суде старался хитрить и лгать. Вынужденный доносить, он пытался молчать, скрывать наиболее серьезные эпизоды, делать вид, что забыл имена и места. Некоторые даже заключали между собой договор молчания, однако наиболее слабые, в конце концов, признавались. Инквизитор, желавший раскаяния виновного, пытался уличить его во лжи и лицемерии. Признания обращенных служили также материалом для дополнения показаний «свидетелей», на которых донесли.
Листы этого реестра были открыты в 1852 году в архивах департамента Тулуза (рук. 124). Они содержат показания пяти «совершенных»: Стефани де Шатоверден, к которой мы еще вернемся; Сорин Ригод, жившей возле Фанжу; обитателя Тарна Сикарда Люнеля, у которого была исключительная память; Гийома Фурни, иммигрировавшего в Кремону (Ломбардия), но позже вернувшегося в Лангедок; и, наконец, Гийома Карьера. В этих показаниях, к сожалению, весьма неполных, обращенные дают собственное видение своей истории, своего решения, принудительного или сделанного в результате долгих разиышлений. После обращения последовало радикальное изменение их жизни, которое должно было свидетельствовать об искренности их признания и о том, что их показаниям можно верить. Эти показания в целом представляют точку зрения побежденных, и частью ремесла историка является изучение и уточнение этой точки зрения с помощью критического подхода и определенной методики. Ибо, если правда недостижима, то зачем терять время и читать тексты, где ее не может быть?
Кроме показаний Стефани де Шатоверден, мы предлагаем рассмотреть здесь показания Пьера де Гайяка и Пьера де Люзенака - двух верующих, юристов, которые помогли выследить и арестовать «ересиарха» Пьера Отье.
Показания обращенных совершенных катаров, отрывки из рукописи, разделенной в XVIII веке. - Архив департамента Верхняя Гаронна, рук. 124 f CXCVI.
Тулузский архивист Ж. Бельом обнаружил, что обложки книг со списками должников XVIII столетия были сделаны из листов, вырванных из реестра Инквизиции Тулузы, составленного в середине XIII века. Там содержались показания обращенных «совершенных». Эти листы были объединены под названием рук. 124 и частично изданы. f CXCVI до сих пор не издана: там находятся показания Стефани де Шатоверден, которая вела подпольную жизнь в Сабартес (высокогорная долина Арьежа).
Брак как доказательство обращения
В своих показаниях Стефани де Шатоверден, дочь благородной семьи вассала графа де Фуа, рассказывает о своей жизни в 1247-1248 годах. Когда она решила принять обеты, то оставила свой замок, расположенный в высокогорной долине Арьежа. Экюйе отвез ее на крупе своей лошади до самых Аксовских терм, где она встретилась с двумя совершенными, пришедшими из Каталонии. Они отвели ее в деревню неподалеку от Перль, где она стала проходить послушничество в доме друзей. Когда ее сочли достойной, то она получила утешение (была крещена по катарскому ритуалу), и вернулась к себе в замок. Оттуда она, всегда с компаньонкой, согласно правилам, ходила навещать и обучать дам из своего окружения: кузину даму Оду, вдову Понса Арнода де Шатоверден, и своих подруг - Эрменгарду де Ларкат, Эксклармонду де Бессат и Аву, жену сеньора Бернарда Санча де Рабат. Но когда в деревне появился чужак, Стефани испугались, и ее отвели в лес д’Айю, над деревней Праде. Там она встретила небольшую общину, и четыре месяца жила с другими женщинами в пастушеских хижинах. К сожалению, рассказ на этом прерывается: кончается страница и лист.
Таким образом, мы не знаем, ни как Стефани была поймана, ни подробностей ее обращения, но она намекает на свою дальнейшую судьбу в предыдущих показаниях. Перед тем, как отправиться в Акс, она встретилась, среди других беженцев, наводнивших эту долину, с диаконом (иерархом катарской Церкви) Лаурагэ Арнодом Прадье, который впоследствии, обращенный, как и она, сделался в Тулузе ее мужем. Учетный реестр инквизиторов Тулузы от 1256 года содержит упоминания о закупках, сделанных для жены и ребенка Арнода Прадье: таким образом, пара находилась на службе Инквизиции, которая их содержала. Когда эти двое получали consolament, они приняли обет целомудрия. Как доказательство своего возвращения в католическую веру, они должны были жениться и жить супружеской жизнью, а также быть частью персонала, обслуживающего трибунал. Потому что, кроме нотариусов, стражников, тюремщиков, вооруженных солдат, Инквизиция также нанимала раскаявшихся, ведь их знание подпольной среды делало ее действия очень эффективными. Без сомнения, их обучили - в соответствии с их социальным статусом - и они могли играть роль «подсадных уток», которых посылали к узникам, чтобы что-либо у них выведать. Сикард де Люнель, который, согласно сохранившимся фрагментам своих признаний, должен был встречаться в Альбижуа или в Монтань Нуар где-то с тысячей людей во время своей жизни странствующего беглеца, разбогател в обмен на свои услуги благодаря секвестру, налагаемому на имущество еретиков, которое распределялось среди помощников Инквизиции.
Брак. Иллюстрация к Декрету Грациана, около 1288-1289. - Муниципальная библиотека Тура, рук. 558 f. 276.
Орри (пастушеская хижина) на пастбище над Праде д’Айю; у подножия пика Орлю.
Приняв катарские обеты, Стефани де Шатоверден укрылась в маленькой катарской общине, жившей в таких орри. Эту общину содержали жители Праде.
В поисках «ересиарха»
Шестьдесят лет спустя, в 1308-1309 гг., инквизитор Каркассона Жоффре д’Абли, участвуя в преследовании Пьера Отье, которого он хотел арестовать, начал допрашивать его близких. Пьер от него ускользнул, но еще в 1304 году он арестовал его сына Жака, который бежал, а потом вновь был арестован. Досье, содержащее показания свидетелей, допрашиваемых во время этой травли, страдает большими лакунами. Особенно не хватает показаний Гайларды Бенет, жены Гийома Отье, от служанки которой мы знаем, что она предупредила своего мужа в его убежище в Монтайю. Но есть ещё семнадцать сохранившихся показаний, принадлежащих родственникам и друзьям Отье - их брату Раймонду, их племяннице Бланш де Роде, урожденной Изаура, и их племянникам Пьеру Тиньяку из Акса, зятю Раймонда, а также Жероду и Гийому де Роде, сыновьям их сестры. Все они давали приют Пьеру и помогали ему, но он, почувствовав себя окружённым, бежал в Тулузен, к своему зятю, где его и арестовали. Расследования Инквизиции выявили систему защиты беглецов: они искали убежища у своих многочисленных родственников, тем более, что их семейный клан, благодаря брачным союзам, был очень разветвленным.
Два из этих показаний - весьма интересные - принадлежат юристам. Один из них, Пьер де Гайак, муж дочери Бланш Изауры, рожденной от первого брака, а другой - Пьер де Люзенак - сын знатной семьи, близкой к де Роде. Наступило время, когда они сочли, что арест Отье неизбежен. Тогда они решили поменять лагерь. И тот, и другой написали свои показания собственноручно, используя стиль нотариусов трибунала, но от первого лица: «Я, Пьер де Гайак, нотариус из Тараскона […], признаю и исповедуюсь в том, что был и являюсь виновным в преступлении…»; «[…] прося справедливости, а не осуждения, я, Пьер де Люзенак, утверждаю, что в возрасте приблизительно четырнадцати лет, в Аксе, в доме Пьера Отье…» Но похожи только их действия, поскольку характеры этих людей очень разные. Пьер де Гайак - расчетливый циник, а Пьер де Люзенак - бедный и трусливый молодой клерк.
Замок Шатоверден: средневековая часть находится под строениями XVIII-XIX веков. Замок сделался собственностью кузнечных дел мастера. Фотография конца XIX столетия.
«Когда настала темная и безлунная ночь, я попросил моего старшего брата сопровождать меня, и мы вместе дошли до моста Шатоверден; и там, в начале моста на Олё, мы встретили Пьера Отье и Жака, его сына, а также двух людей, которые их сопровождали и которые шли с нами до того места, куда они собирались попасть […] Мы отвели их в Люзенак, к На Пальяресе». - выдержка из показаний Пьера де Люзенака.
Упрощённая генеалогия семьи Отье и её связей с Пьером де Гайяком.
Данные взяты из показаний катарских верующих графства Фуа перед инквизитором Жоффре д`Абли