ХОЛОКОСТ. Поэма Александра СТЕПАНКОВА.
Оригинал взят у ovod_next в ХОЛОКОСТ. Поэма
Холокост (греч.) всесожжение, жертва всесожжения
Холокост, холокост, холокост…
Колокольчики щёлкают медно,
То ли сумрачно, то ли победно,
То ли сдавленный стон, то ли тост.
Перезвон их то сложен, то прост:
Холокост…холокост…холокост…
Небеса стерильно голубы
Дальнего, неведомого века.
В диком поле плавает ковыль
По волнам изменчивого ветра.
Только коршун в вышине кружит,
Да в густой траве от солнца прячась
Волчья стая скрытно пробежит -
То на Русь отряд хазарский скачет.
Там дубрав столетних тишину
Озаряет сёл горящих пламя,
И завоют волки на луну,
На телах славянских тризну правя.
Тех - в рабы, а этих на погост.
Пепелища. Ни слезы, ни слова…
Холокост? Да нет, не холокост -
Не было понятия такого.
Но на смену срубленных врагом
Подрастали малые ребята,
Ставили на пепле новый дом
И - с землёй равняли каганаты.
Русь сражалась, чтобы не упасть,
Защищаясь жестко и жестоко,
Отражая нечисти напасть
С запада, и юга, и востока.
То не реки - это кровь славян.
Воронью над головами виться.
Вон пылают Киев и Рязань,
Над Козельском чёрный дым клубится.
Выезжают орды на покос,
Нет пощады женщинам и детям.
Холокост? Да нет, не холокост,
Не слыхали в эти дни об этом.
Сколько нас легло от разных кос,
Но поднявшись фениксом из пепла,
Свежей силой наливался росс,
В поле поросль молодая крепла.
Снова поднимался миллион
И на смерть готовых, и на муки
Заслонять Отчизну от племён,
Стоязычных и тысячеруких,
Не склоняя гордой головы,
Сколько бы селений враг не выжег.
Всесожженье матушки-Москвы
Погасили - в городе Париже.
Отстояли жизнью и рукой
(Пусть иным соседям не по нраву)
И твои границы и покой,
Вечная Российская держава.
А народам, что живут в тебе,
За щитом железным, не бумажным,
Благодарным нужно быть судьбе
И своим защитникам отважным.
Для друзей - бесценный, щедрый дар:
Русской кровью куплена свобода.
Даже за каких-нибудь болгар -
Двести тысяч русского народа.
Не были мы нацией господ,
А Завет Христовый чтили свято.
Где ещё найдёшь такой народ,
Жизнь отдать готовый ради брата?
Кто, не доживая до седин,
Жить по-христиански был обязан?
Но поступок добрый ни один
В мире не бывает не наказан.
Сколько (хоть врагов и сокрушим)
Сыпали горохом из котомки
Холокостов малых и больших
Ушлые хазарские потомки!
Древняя таинственная власть
В новом мире правила законы.
Дизраэли уськали на нас
То султанов, то наполеонов.
Приходилось россу одному
Становиться против всей Европы,
И пылал в пороховом дыму
Славный русский город Севастополь.
То не клоп за кровушкой спешит
И не блохи выгрызают шкуру -
Миллионы сыпал Янкель Шифф,
Словно соль на раны Порт-Артура.
Жалили снаружи, а внутри
Скрытно яд точился из кагала,
И от взрывов падали цари,
И в затылок пули - генералам.
Растревожен опытной рукой
Рой вокруг гудит напропалую,
Сдвинутый умом Вильгельм Второй
Просто так и рвётся - в Мировую.
Чьи-то руки тихо крутят руль,
Подводя к обрыву осторожно.
В пистолет заложено семь пуль,
А Гаврилу отыскать несложно.
Что давно накоплено всерьёз -
Поглотило города и страны
И Всемирный Первый Холокост
Звонко чиркнул спичкой о Балканы.
Сколько крови, и смертей, и слёз
В ту войну германскую изведав,
Выстоял народ мой. Перенёс,
Но в конце, когда уже Победа
Наконец-то стала у ворот,
А мечи затуплены чужие,
И уже казалось бы: вот-вот
Крест восстанет над Святой Софией
И придёт покой, наступит мир,
Полной грудью вновь вздохнёт Россия,
Там, в глухом тылу кровавый пир
Закатили крысы тыловые.
Не страдая вместе со страной,
Призваны на бой - в кафешантаны,
Отсиделись за чужой спиной,
Сохранили жизни - и карманы.
Словно из могильной темноты
Вылетают стаями вороны
И с героя - сорваны кресты!
С офицера - сорваны погоны!
Где ещё, какой смертельный яд
Стольких зомби породил повсюду?
Вот уже, как сотни лет назад,
Сребреник - Иуде, а Иуда
Дураков поманит калачом,
Льёт вино в отравленные чаши
И стаёт брат брату палачом,
И сыты собаки кровью нашей.
Режь подряд соседа и отца!
Раз интеллигент - так значит барин!
Обожравшись русского мясца
Пляшет на расстрельных рвах хазарин:
- Режьте всех, которые не в масть -
Офицера, казака, солдата!
На Руси теперь зовётся власть
«Диктатурой пголетариата!»
А не трепыхался чтоб народ -
Комиссаром Царь и Бог развенчан.
Власть на смерть в заложники берёт
Семьи - стариков, детей и женщин,
А Россию застилает тьма.
Плоть гниёт, в полях пылятся кости.
Родина, сошедшая с ума
В беспощадном русском холокосте.
В небесах плывёт густая гарь,
Догорает угольками тускло
Всесожженья русского пожар,
Только уж какой он, на хрен - русский?
Тем, кто выжил, собственный наш дом
Стал чужим до окончанья века.
В Совнаркоме даже днём с огнём
Русского не сыщешь человека,
И вот так на весь 20й век:
«От Москвы до самых до окраин,
Посреди полей, лесов и рек
Человек проходит, как хозяин…»
И ведут его все эти дни
К новым ямам новые мессии.
Только вот хозяева - в тени,
А рабов - так целая Россия.
Стало жить привольно с этих пор,
Звякают оркестры, плещут флаги
И колоны: тех - в голодомор,
Тех - во рвы, а этих вот - в ГУЛАГи.
А кому-то кровь, кому - вода,
Те пошли в хозяева, те - в гости.
Постучалась новая беда
Во Втором Всемирном Холокосте.
И опять на смерть мальчишки шли
С той последней песней лебединой,
Русской кровью погасив угли
От Москвы до города Берлина.
Всеспасенье жуткою ценой,
(Ни букетов, ни аплодисментов)
И в концлагерь угнанных войной,
И - сидельцев города Ташкента.
Угольки России, угольки…
Чтоб спасённых накормить хотя бы,
В плуг впряглись не кони, не быки -
Русские натруженные бабы.
Вспомнились тогда алан…дулеб…
Глаз озёра на иссохших лицах,
А на трупах колосился хлеб
И опять его везли в столицу.
Всесожженьем возвращён покой,
Загорелись свечи в окнах хаты…
Но хазарин не стучит киркой,
И не по руке ему лопаты,
И за плугом не ему ходить -
Ведь у них призвание другое:
Сладко есть он хочет, сладко пить -
Так на это существуют гои.
Стерпит всё безропотный народ,
Доложив сочувствия и ласки.
Битый так небитого везёт,
Как в давно знакомой старой сказке.
Ну-ка, клячи! Дружно! Вывози!
Ну а если вдруг, пусть даже в силе,
Поперёк Верховный стал грузин -
Так ему года укоротили!
И скрипя телега едет в рай,
А достигнув цели той желанной,
Можно и покинуть этот край,
Возвратясь к Земле Обетованной.
И не просто - взять так и уйти,
А залогом векового братства
Да ещё вдобавок, по пути,
И прихватизировать богатства.
А в конец охмуренный народ
Отупело крутит головою,
И куда он глазом не ведёт:
Там - не наше…и вон там - чужое…
Лишь в руках обгрызенная кость!
Но сказал, прощаясь, Братец Хаим:
- Мир заплатит НАМ за холокост,
Ну а вас мы, так и быть - прощаем!
Разрешаем и дышать, и есть,
Но недолго вам зевать от скуки,
А владеть всем тем, что НАШЕ здесь,
Скоро возвратятся наши внуки!
Что сейчас уходим - не беда!
Но силёнок накопив и роста,
К вам они - теперь уж навсегда
Возвратятся с этим… холокостом!
Тянут кони причудливый воз
С позолотою или полудой,
А возницей - знакомый Иуда,
Что готов целовать вас взасос.
Из-под шубы - копыта и хвост,
Да звенят бубенцы: хо-ло-кост…
Post scriptum. Понимаю прекрасно, что затрагивание "запретной" темы автоматически вызывает резкую реакцию. Недаром оккупационная большевистская власть (по большому счёту никуда не ушедшая и сегодня) с первых же дней прихода жесточайше карала за любое прикосновение к "запретному" - сколько тысяч наших людей было казнено за это, не подсчитано до сих пор.
Но свободное демократическое общество на историческом фундаменте с мёртвыми зонами и провалами табуированных тем построить невозможно: строительные конструкции в этих местах рано или поздно обрушатся, как уже бывало не раз - и продолжается в наши дни. Виртуальная ложь мертва - для реальной жизни людям нужна правда, только правда и ничего, кроме правды. А правда не может быть направлена "против" кого бы то ни было - обвинять её в этом равносильно тому, что пенять на зеркало за отражение реальности.
Посему любую истерику с забрасыванием заклинаниями и клеймлением "измами" - не принимаю! Реагировать могу только на замечания об отклонении от исторической правды - но тут такого не вижу.
Холокост (греч.) всесожжение, жертва всесожжения
Холокост, холокост, холокост…
Колокольчики щёлкают медно,
То ли сумрачно, то ли победно,
То ли сдавленный стон, то ли тост.
Перезвон их то сложен, то прост:
Холокост…холокост…холокост…
Небеса стерильно голубы
Дальнего, неведомого века.
В диком поле плавает ковыль
По волнам изменчивого ветра.
Только коршун в вышине кружит,
Да в густой траве от солнца прячась
Волчья стая скрытно пробежит -
То на Русь отряд хазарский скачет.
Там дубрав столетних тишину
Озаряет сёл горящих пламя,
И завоют волки на луну,
На телах славянских тризну правя.
Тех - в рабы, а этих на погост.
Пепелища. Ни слезы, ни слова…
Холокост? Да нет, не холокост -
Не было понятия такого.
Но на смену срубленных врагом
Подрастали малые ребята,
Ставили на пепле новый дом
И - с землёй равняли каганаты.
Русь сражалась, чтобы не упасть,
Защищаясь жестко и жестоко,
Отражая нечисти напасть
С запада, и юга, и востока.
То не реки - это кровь славян.
Воронью над головами виться.
Вон пылают Киев и Рязань,
Над Козельском чёрный дым клубится.
Выезжают орды на покос,
Нет пощады женщинам и детям.
Холокост? Да нет, не холокост,
Не слыхали в эти дни об этом.
Сколько нас легло от разных кос,
Но поднявшись фениксом из пепла,
Свежей силой наливался росс,
В поле поросль молодая крепла.
Снова поднимался миллион
И на смерть готовых, и на муки
Заслонять Отчизну от племён,
Стоязычных и тысячеруких,
Не склоняя гордой головы,
Сколько бы селений враг не выжег.
Всесожженье матушки-Москвы
Погасили - в городе Париже.
Отстояли жизнью и рукой
(Пусть иным соседям не по нраву)
И твои границы и покой,
Вечная Российская держава.
А народам, что живут в тебе,
За щитом железным, не бумажным,
Благодарным нужно быть судьбе
И своим защитникам отважным.
Для друзей - бесценный, щедрый дар:
Русской кровью куплена свобода.
Даже за каких-нибудь болгар -
Двести тысяч русского народа.
Не были мы нацией господ,
А Завет Христовый чтили свято.
Где ещё найдёшь такой народ,
Жизнь отдать готовый ради брата?
Кто, не доживая до седин,
Жить по-христиански был обязан?
Но поступок добрый ни один
В мире не бывает не наказан.
Сколько (хоть врагов и сокрушим)
Сыпали горохом из котомки
Холокостов малых и больших
Ушлые хазарские потомки!
Древняя таинственная власть
В новом мире правила законы.
Дизраэли уськали на нас
То султанов, то наполеонов.
Приходилось россу одному
Становиться против всей Европы,
И пылал в пороховом дыму
Славный русский город Севастополь.
То не клоп за кровушкой спешит
И не блохи выгрызают шкуру -
Миллионы сыпал Янкель Шифф,
Словно соль на раны Порт-Артура.
Жалили снаружи, а внутри
Скрытно яд точился из кагала,
И от взрывов падали цари,
И в затылок пули - генералам.
Растревожен опытной рукой
Рой вокруг гудит напропалую,
Сдвинутый умом Вильгельм Второй
Просто так и рвётся - в Мировую.
Чьи-то руки тихо крутят руль,
Подводя к обрыву осторожно.
В пистолет заложено семь пуль,
А Гаврилу отыскать несложно.
Что давно накоплено всерьёз -
Поглотило города и страны
И Всемирный Первый Холокост
Звонко чиркнул спичкой о Балканы.
Сколько крови, и смертей, и слёз
В ту войну германскую изведав,
Выстоял народ мой. Перенёс,
Но в конце, когда уже Победа
Наконец-то стала у ворот,
А мечи затуплены чужие,
И уже казалось бы: вот-вот
Крест восстанет над Святой Софией
И придёт покой, наступит мир,
Полной грудью вновь вздохнёт Россия,
Там, в глухом тылу кровавый пир
Закатили крысы тыловые.
Не страдая вместе со страной,
Призваны на бой - в кафешантаны,
Отсиделись за чужой спиной,
Сохранили жизни - и карманы.
Словно из могильной темноты
Вылетают стаями вороны
И с героя - сорваны кресты!
С офицера - сорваны погоны!
Где ещё, какой смертельный яд
Стольких зомби породил повсюду?
Вот уже, как сотни лет назад,
Сребреник - Иуде, а Иуда
Дураков поманит калачом,
Льёт вино в отравленные чаши
И стаёт брат брату палачом,
И сыты собаки кровью нашей.
Режь подряд соседа и отца!
Раз интеллигент - так значит барин!
Обожравшись русского мясца
Пляшет на расстрельных рвах хазарин:
- Режьте всех, которые не в масть -
Офицера, казака, солдата!
На Руси теперь зовётся власть
«Диктатурой пголетариата!»
А не трепыхался чтоб народ -
Комиссаром Царь и Бог развенчан.
Власть на смерть в заложники берёт
Семьи - стариков, детей и женщин,
А Россию застилает тьма.
Плоть гниёт, в полях пылятся кости.
Родина, сошедшая с ума
В беспощадном русском холокосте.
В небесах плывёт густая гарь,
Догорает угольками тускло
Всесожженья русского пожар,
Только уж какой он, на хрен - русский?
Тем, кто выжил, собственный наш дом
Стал чужим до окончанья века.
В Совнаркоме даже днём с огнём
Русского не сыщешь человека,
И вот так на весь 20й век:
«От Москвы до самых до окраин,
Посреди полей, лесов и рек
Человек проходит, как хозяин…»
И ведут его все эти дни
К новым ямам новые мессии.
Только вот хозяева - в тени,
А рабов - так целая Россия.
Стало жить привольно с этих пор,
Звякают оркестры, плещут флаги
И колоны: тех - в голодомор,
Тех - во рвы, а этих вот - в ГУЛАГи.
А кому-то кровь, кому - вода,
Те пошли в хозяева, те - в гости.
Постучалась новая беда
Во Втором Всемирном Холокосте.
И опять на смерть мальчишки шли
С той последней песней лебединой,
Русской кровью погасив угли
От Москвы до города Берлина.
Всеспасенье жуткою ценой,
(Ни букетов, ни аплодисментов)
И в концлагерь угнанных войной,
И - сидельцев города Ташкента.
Угольки России, угольки…
Чтоб спасённых накормить хотя бы,
В плуг впряглись не кони, не быки -
Русские натруженные бабы.
Вспомнились тогда алан…дулеб…
Глаз озёра на иссохших лицах,
А на трупах колосился хлеб
И опять его везли в столицу.
Всесожженьем возвращён покой,
Загорелись свечи в окнах хаты…
Но хазарин не стучит киркой,
И не по руке ему лопаты,
И за плугом не ему ходить -
Ведь у них призвание другое:
Сладко есть он хочет, сладко пить -
Так на это существуют гои.
Стерпит всё безропотный народ,
Доложив сочувствия и ласки.
Битый так небитого везёт,
Как в давно знакомой старой сказке.
Ну-ка, клячи! Дружно! Вывози!
Ну а если вдруг, пусть даже в силе,
Поперёк Верховный стал грузин -
Так ему года укоротили!
И скрипя телега едет в рай,
А достигнув цели той желанной,
Можно и покинуть этот край,
Возвратясь к Земле Обетованной.
И не просто - взять так и уйти,
А залогом векового братства
Да ещё вдобавок, по пути,
И прихватизировать богатства.
А в конец охмуренный народ
Отупело крутит головою,
И куда он глазом не ведёт:
Там - не наше…и вон там - чужое…
Лишь в руках обгрызенная кость!
Но сказал, прощаясь, Братец Хаим:
- Мир заплатит НАМ за холокост,
Ну а вас мы, так и быть - прощаем!
Разрешаем и дышать, и есть,
Но недолго вам зевать от скуки,
А владеть всем тем, что НАШЕ здесь,
Скоро возвратятся наши внуки!
Что сейчас уходим - не беда!
Но силёнок накопив и роста,
К вам они - теперь уж навсегда
Возвратятся с этим… холокостом!
Тянут кони причудливый воз
С позолотою или полудой,
А возницей - знакомый Иуда,
Что готов целовать вас взасос.
Из-под шубы - копыта и хвост,
Да звенят бубенцы: хо-ло-кост…
Post scriptum. Понимаю прекрасно, что затрагивание "запретной" темы автоматически вызывает резкую реакцию. Недаром оккупационная большевистская власть (по большому счёту никуда не ушедшая и сегодня) с первых же дней прихода жесточайше карала за любое прикосновение к "запретному" - сколько тысяч наших людей было казнено за это, не подсчитано до сих пор.
Но свободное демократическое общество на историческом фундаменте с мёртвыми зонами и провалами табуированных тем построить невозможно: строительные конструкции в этих местах рано или поздно обрушатся, как уже бывало не раз - и продолжается в наши дни. Виртуальная ложь мертва - для реальной жизни людям нужна правда, только правда и ничего, кроме правды. А правда не может быть направлена "против" кого бы то ни было - обвинять её в этом равносильно тому, что пенять на зеркало за отражение реальности.
Посему любую истерику с забрасыванием заклинаниями и клеймлением "измами" - не принимаю! Реагировать могу только на замечания об отклонении от исторической правды - но тут такого не вижу.