Суд над Борисом Мироновым. БАСМАННОМУ СУДУ ЗАКОН НЕ ПИСАН И НЕ ЧИТАН
Оригинал взят у mironovboris в Суд над Борисом Мироновым. БАСМАННОМУ СУДУ ЗАКОН НЕ ПИСАН И НЕ ЧИТАН
Оригинал взят у taisia_trofimov в Суд над Борисом Мироновым. БАСМАННОМУ СУДУ ЗАКОН НЕ ПИСАН И НЕ ЧИТАН
Чего только ни слышали стены Басманного суда: стенания, проклятия, плач, глухой ропот, но чего уж точно в них никогда не звучало, - так это стихов. Ну, п осудите сами, до поэзии ли узникам, получающим здесь внушительные сроки заключения. Разве что «Сижу за решеткой в темнице сырой» вспомнят из школьной программы. Что до судей и прокуроров, обитающих в этом угрюмом храме Фемиды, то лирические струны выдернуты из их душ уже при посвящении в служители мрачного культа российского правосудия, чтобы ни одна струночка ненароком не зазвенела милосердием и совестливостью. Так что поэзия - гостья в Басманном суде редкая, птица залетная и случайная. Влетает она либо с адвокатом, по рассеянности не стряхнувшим с себя при входе романтическое настроение, либо со зрителями, пришедшими познакомиться с жестоким культом богини Фемиды и жертвенными ритуалами в ее честь.
Так и случилось на процессе по делу писателя Бориса Миронова, когда вдруг в зале судебного присутствия зазвучали стихи. В этот день мы, зрители, промаринованные в коридоре суда с добрый час и, наконец, допущенные в зал, с привычным любопытством ожидали выхода судьи. Остальные участники процесса: прокурор Рыбак, адвокат Курьянович и подсудимый Миронов давно были на своих местах. Ожидание располагает к размышлениям, особенно если это ожидание судьи в Басманном суде, и адвокат Николай Курьянович принялся размышлять вслух. Он вспомнил известную цитату из Александра Второго, автора судебных реформ аж позапрошлого века, о том, что суд должен быть скорый, правый, милостивый и равный для всех.
«Вот только жить в эту пору прекрасную уж не придется ни мне, ни тебе», - философски помянул Николай Владимирович бессмертную строку Некрасова, и глубоко задумался над сказанным, а потом добавил, видимо, имея в виду себя и своего подзащитного: «Все претерпели мы, Божии странники, мирные дети труда».
Лирико-философская стихия неожиданно охватила зал, и встречь поэтическим раздумьям адвоката Курьяновича из зала полились стихи Пушкина: «О чем шумите вы, народные витии? Зачем анафемой грозите вы России?»…
Пушкинское «Клеветникам России» звучало в Басманном суде что называется «в жилу», стихи лились, рисуя в воображении зрителей призрак недавно здесь кичившегося всевластием над судьей и прокурором свидетеля обвинения доносчика Дашевского, и завершились логически, пророчески и актуально, словно и были адресованы Пушкиным ко всем членам «Антифашистского комитета» и их подопечным в российской юстиции: «От потрясенного Кремля до стен недвижного Китая, стальной щетиною сверкая не встанет русская земля? Так высылайте ж нам, витии, своих озлобленных сынов: есть место им в полях России среди нечуждых им гробов».
Конечно, будь в этот момент на месте судья Сафина, она бы сразу заметила, что стихи - крамольные, экстремистские, подпадающие сразу под несколько статей Уголовного кодекса. Во-первых, в них содержится призыв к национальному вооруженному восстанию в виде риторического вопроса «Стальной щетиною сверкая, не встанет русская земля?». Во-вторых, в чистом виде присутствует неприкрытый призыв к погромам и убийству лиц нерусской национальности. Ай, да Пушкин! Ай, да сукин сын! Но судьи Сафиной на судейском кресле еще не восседало, а прокурор Рыбак в стихах ничего не смыслил, когда он заканчивал школу, экзамен по литературе уже отменили, и наш государственный обвинитель свободолюбивой лирикой Пушкина оказался не охвачен. Впрочем, пушкинский напор его-таки встревожил, если судить по тому, что при слове «анафема» он испуганно метнул взгляд на пожилого чтеца из зрительного зала и снова спрятал глаза в стол.
Судья появилась вскоре и открыла судебное заседание известием, что в суд явились два свидетеля. Свидетеля Андрея Евгеньевича Ефимова первым пригласили в зал, объявили ему о долге и обязанностях, взяли подписку говорить правду и только правду.
На обязательный вопрос судьи Сафиной о знакомстве с подсудимым Борисом Мироновым Ефимов объяснил, что знаком с ним только по телефону.
И тогда к работе со свидетелем приступил государственный обвинитель: «С какого времени и в какой должности вы работаете?».
Ефимов отвечал отрывисто и кратко: «Работаю в «Торговом доме «Алгоритм» кладовщиком с 2012 года. Мои обязанности - принять по телефону или интернету заказы, собрать их на складе, развезти по магазинам. Потом еду назад на склад».
Обвинитель продолжает интересоваться: «Авторы тоже у вас получают книги?».
Ефимов не отрицает: «Да. Они едут на склад и забирают книги в счет гонорара».
Свидетеля допрашивает подсудимый Борис Миронов: «Что является вашим отчетным документом при получении авторских экземпляров?».
Свидетель: «Расписка».
Миронов конкретизирует вопрос: «Было такое, чтобы я получал у вас книги помимо авторских экземпляров?».
Свидетель качает головой: «Нет, не было такого».
Подсудимый Миронов переформулирует вопрос, чтобы прокурор с судьей поняли его хорошенько: «Вы могли передавать мне книги помимо авторского гонорара?».
Ефимов категорически отрицает: «Нет».
Миронов делает еще один заход на свидетеля: «Какие-то другие тиражи книг я от вас получал?».
И в ответ слышит все такое же твердое: «Нет».
И тогда судья Сафина берет допрос свидетеля в свои правящие руки: «На каком автомобиле вы ездили, когда развозили книги?».
Ефимов быстро отзывается: «На своем».
Судья ускоряет темп допроса: «Вам известно, каким образом авторам книг выплачивается гонорар?».
Ну, разумеется, кладовщику это не может быть известно. «Нет», - звучит мгновенный ответ.
Судья вдруг спрашивает с подоплекой, так разоблаченного разведчика доблестные спецслужбы пытаются заставить выдать с головой всю разведывательную сеть: «Вы сказали, что за книгами Миронова приезжал какой-то водитель. А как вы узнали, что он приехал именно за книгой Миронова?».
Ефимов удивляется вопросу, но отвечает бесхитростно: «Да мне Миронов позвонил, сказал, что приедет человек».
Судья, позабыв, что перед ней простой кладовщик с книжного склада, словно продолжает пытать партизана: «Вы помните мужчину, который приехал за книгами?».
Ефимов задумывается. Но нужных судье воспоминаний не находит, в чём и признаётся с ноткой раскаяния: «Не помню».
Судья Сафина будто всю жизнь до этого допрашивала шпионов и диверсантов: «А как вы узнали, что это именно он? Как он вам представился?».
Но свидетель Ефимов как истинно законопослушный гражданин мирно ответствует на пристрастное дознание: «Он позвонил, сказал: «Я за книгами Миронова». Все на доверии».
Судья не верит в доверие, ей грезятся иные замыслы в деяниях подсудимого и его посланца: «Этот человек сказал, за какой книгой он приехал?».
Свидетель кивает: «Ну, сказал, конечно».
Вопрос судьи, надо заметить, очень интересный. А что должен сказать человек, пришедший за книгами Миронова: просить кладовщика угадать, за каким именно изданием посылал его Миронов? Или назвать пароль и получить отзыв? Что, собственно говоря, ожидала услышать судья, задавая этот вопрос?
А судья Сафина продолжала играть в гестапо и партизан: «Он оставил вам расписку?».
Ефимов не отпирается: «Оставил».
Судья ведет дознание с неугасающим энтузиазмом: «Сколько книг было в расписке?».
Свидетель старательно напрягает память, вздыхает: «Не помню».
Интересно, чего так активно добивается от свидетеля судья, что в расписке было на три, а то и на целых четыре книги больше авторского гонорара? И они ушли как дети в школу от бдительного ока судебных инстанций? И чего об этом спрашивать, ведь расписка, оставленная человеком от Миронова, преспокойненько лежит в уголовном деле.
После столь пристрастного допроса вновь поднимается государственный обвинитель Рыбак, который по заведенному в Басманном суде обычаю требует огласить показания свидетеля Ефимова, данные им на предварительном следствии. И судья Сафина собственногласно их оглашает. Из услышанного зрители извлекают дополнительную информацию о том, как издательство «Алгоритм» расплачивается со своими авторами, передавая им со склада 200-300 экземпляров книг. Прямо скажем, не густо для того, чтобы засеять страну русской идеологией. А еще, что в 2014 году Миронов позвонил и сказал, что за его книгами приедет человек, и, действительно, приехал человек и забрал книги. А еще кладовщик на следствии рассказал об отгрузке книг в 2016 году. Все! Судья Сафина подняла очи от бумаг и сурово, как глава контрразведки, глянула на свидетеля Ефимова: «Вы подтверждаете ваши показания? В связи с чем противоречия?».
Кладовщик удивлённо и спокойно смотрит на судью: «Так времени сколько прошло». Похоже, сознаваться ему действительно было не в чем.
Свидетель Ефимов наверное даже не представлял себе, что его склад, равно как и его мирный общественно полезный труд, могут оказаться в центре какого-то шпионского скандала. Иначе зачем эти вопросы о звонках, паролях, загадочном человеке, его расписке, о том, как он выглядел и кем представлялся?.. Бедолаге неведомо было, что Сафина в судьи вышла из прокуроров, вот почему не государственный обвинитель, а она самолично читала показания свидетелей, данные на следствии, привычка - вторая натура. Вот почему в таком пристрастном режиме она допрашивала кладовщика: судья просто играла любимую роль. Прокурорское мастерство, знаете, тоже ведь не пропьешь, не прогуляешь.
Войдя в роль, выйти из нее удается не сразу. Когда в судебное присутствие вошел второй свидетель - Сергей Васильевич Николаев, генеральный директор издательства «Алгоритм», судейское кресло его сразу оглоушило вопросом: «Вы пришли со своим адвокатом?».
Директор издательства столбняком уставился на судью: «Я вызван в качестве свидетеля. Разве свидетелю требуется адвокат?».
«Вы в особом положении, все время были в качестве обвиняемого, - парировала судья Сафина. - Поэтому Вас допросят либо в присутствии вашего адвоката, либо вы напишете расписку, что готовы быть допрошены без адвоката».
Николаев ещё раз пытается напомнить судье, что он свидетель, и что статус свидетеля не требует никакого адвоката. Что за очередная блажь и новация в Басманном суде? Почему процесс по делу писателя Бориса Миронова превращается в полигон для испытания новых судебных незаконных технологий: то судебный пристав норовит пальнуть электрошокером по адвокату, то судья, потешая собственную прихоть, топча Закон, гонит адвоката из процесса, то вот теперь наставляет свидетеля явиться в суд с адвокатом. Может до прокурорства судья ещё и поучительствовать успела, сохранив привычку отправлять для острастки своих воспитанников за родителями.
Судья же продолжала то ли давить на свидетеля, то ли шантажировать его: «Я сейчас объявляю перерыв, а вы созвонитесь, посоветуйтесь со своим адвокатом, когда он может быть в суде, чтобы вы были допрошены в его присутствии».
Как и следовало ожидать, свидетель Николаев при таком развороте событий счёл за благо прийти в другой раз с адвокатом. Мало ли что может случиться на этом процессе, здесь уголовно-процессуальный закон не только не почитаем, но он не читан здесь, и даже не писан.
Таисия Трофимова
P.S. Суд над Борисом Мироновым продолжится в Басманном суде Москвы 10 октября в 10-30. А к вам, уважаемые читатели, у меня остаётся большая просьба осудить тот беспредел, который учинила судья Ю. Р. Сафина в Басманном суде, когда и бровью не повела на творимое здесь приставом преступление, и вообще сделала вид, что ничего не произошло, более того, обратившего на это внимание адвоката И. Б. Миронова, вывела из процесса с нарушением всех правовых норм. Если мы не дадим должной оценки беспределу, творимому Ю. Р. Сафиной, завтра станет нормой удалять адвокатов из судебных процессов, и мы все окажемся беззащитными перед сумасбродством, дурью, прихотью, капризом судей. Давайте выразим своё возмущение беззаконными действиями судьи Юлии Ринатовны Сафиной в письмах Председателю Верховного Суда Российской Федерации В. М. Лебедеву (121260 г. Москва, ул. Поварская,15). Вряд ли кто в Верховном Суде будет читать наши письма, и только их количество может заставить Верховный Суд обратить на ситуацию внимание. Только количество писем может перерасти в качество реакции на них. А потому важнее десять писем по отдельности, чем одно письмо со ста подписями. Выскажите своё возмущение преступлением Сафиной! Не дадим утвердиться судейскому беспределу!
Оригинал взят у taisia_trofimov в Суд над Борисом Мироновым. БАСМАННОМУ СУДУ ЗАКОН НЕ ПИСАН И НЕ ЧИТАН
Чего только ни слышали стены Басманного суда: стенания, проклятия, плач, глухой ропот, но чего уж точно в них никогда не звучало, - так это стихов. Ну, п осудите сами, до поэзии ли узникам, получающим здесь внушительные сроки заключения. Разве что «Сижу за решеткой в темнице сырой» вспомнят из школьной программы. Что до судей и прокуроров, обитающих в этом угрюмом храме Фемиды, то лирические струны выдернуты из их душ уже при посвящении в служители мрачного культа российского правосудия, чтобы ни одна струночка ненароком не зазвенела милосердием и совестливостью. Так что поэзия - гостья в Басманном суде редкая, птица залетная и случайная. Влетает она либо с адвокатом, по рассеянности не стряхнувшим с себя при входе романтическое настроение, либо со зрителями, пришедшими познакомиться с жестоким культом богини Фемиды и жертвенными ритуалами в ее честь.
Так и случилось на процессе по делу писателя Бориса Миронова, когда вдруг в зале судебного присутствия зазвучали стихи. В этот день мы, зрители, промаринованные в коридоре суда с добрый час и, наконец, допущенные в зал, с привычным любопытством ожидали выхода судьи. Остальные участники процесса: прокурор Рыбак, адвокат Курьянович и подсудимый Миронов давно были на своих местах. Ожидание располагает к размышлениям, особенно если это ожидание судьи в Басманном суде, и адвокат Николай Курьянович принялся размышлять вслух. Он вспомнил известную цитату из Александра Второго, автора судебных реформ аж позапрошлого века, о том, что суд должен быть скорый, правый, милостивый и равный для всех.
«Вот только жить в эту пору прекрасную уж не придется ни мне, ни тебе», - философски помянул Николай Владимирович бессмертную строку Некрасова, и глубоко задумался над сказанным, а потом добавил, видимо, имея в виду себя и своего подзащитного: «Все претерпели мы, Божии странники, мирные дети труда».
Лирико-философская стихия неожиданно охватила зал, и встречь поэтическим раздумьям адвоката Курьяновича из зала полились стихи Пушкина: «О чем шумите вы, народные витии? Зачем анафемой грозите вы России?»…
Пушкинское «Клеветникам России» звучало в Басманном суде что называется «в жилу», стихи лились, рисуя в воображении зрителей призрак недавно здесь кичившегося всевластием над судьей и прокурором свидетеля обвинения доносчика Дашевского, и завершились логически, пророчески и актуально, словно и были адресованы Пушкиным ко всем членам «Антифашистского комитета» и их подопечным в российской юстиции: «От потрясенного Кремля до стен недвижного Китая, стальной щетиною сверкая не встанет русская земля? Так высылайте ж нам, витии, своих озлобленных сынов: есть место им в полях России среди нечуждых им гробов».
Конечно, будь в этот момент на месте судья Сафина, она бы сразу заметила, что стихи - крамольные, экстремистские, подпадающие сразу под несколько статей Уголовного кодекса. Во-первых, в них содержится призыв к национальному вооруженному восстанию в виде риторического вопроса «Стальной щетиною сверкая, не встанет русская земля?». Во-вторых, в чистом виде присутствует неприкрытый призыв к погромам и убийству лиц нерусской национальности. Ай, да Пушкин! Ай, да сукин сын! Но судьи Сафиной на судейском кресле еще не восседало, а прокурор Рыбак в стихах ничего не смыслил, когда он заканчивал школу, экзамен по литературе уже отменили, и наш государственный обвинитель свободолюбивой лирикой Пушкина оказался не охвачен. Впрочем, пушкинский напор его-таки встревожил, если судить по тому, что при слове «анафема» он испуганно метнул взгляд на пожилого чтеца из зрительного зала и снова спрятал глаза в стол.
Судья появилась вскоре и открыла судебное заседание известием, что в суд явились два свидетеля. Свидетеля Андрея Евгеньевича Ефимова первым пригласили в зал, объявили ему о долге и обязанностях, взяли подписку говорить правду и только правду.
На обязательный вопрос судьи Сафиной о знакомстве с подсудимым Борисом Мироновым Ефимов объяснил, что знаком с ним только по телефону.
И тогда к работе со свидетелем приступил государственный обвинитель: «С какого времени и в какой должности вы работаете?».
Ефимов отвечал отрывисто и кратко: «Работаю в «Торговом доме «Алгоритм» кладовщиком с 2012 года. Мои обязанности - принять по телефону или интернету заказы, собрать их на складе, развезти по магазинам. Потом еду назад на склад».
Обвинитель продолжает интересоваться: «Авторы тоже у вас получают книги?».
Ефимов не отрицает: «Да. Они едут на склад и забирают книги в счет гонорара».
Свидетеля допрашивает подсудимый Борис Миронов: «Что является вашим отчетным документом при получении авторских экземпляров?».
Свидетель: «Расписка».
Миронов конкретизирует вопрос: «Было такое, чтобы я получал у вас книги помимо авторских экземпляров?».
Свидетель качает головой: «Нет, не было такого».
Подсудимый Миронов переформулирует вопрос, чтобы прокурор с судьей поняли его хорошенько: «Вы могли передавать мне книги помимо авторского гонорара?».
Ефимов категорически отрицает: «Нет».
Миронов делает еще один заход на свидетеля: «Какие-то другие тиражи книг я от вас получал?».
И в ответ слышит все такое же твердое: «Нет».
И тогда судья Сафина берет допрос свидетеля в свои правящие руки: «На каком автомобиле вы ездили, когда развозили книги?».
Ефимов быстро отзывается: «На своем».
Судья ускоряет темп допроса: «Вам известно, каким образом авторам книг выплачивается гонорар?».
Ну, разумеется, кладовщику это не может быть известно. «Нет», - звучит мгновенный ответ.
Судья вдруг спрашивает с подоплекой, так разоблаченного разведчика доблестные спецслужбы пытаются заставить выдать с головой всю разведывательную сеть: «Вы сказали, что за книгами Миронова приезжал какой-то водитель. А как вы узнали, что он приехал именно за книгой Миронова?».
Ефимов удивляется вопросу, но отвечает бесхитростно: «Да мне Миронов позвонил, сказал, что приедет человек».
Судья, позабыв, что перед ней простой кладовщик с книжного склада, словно продолжает пытать партизана: «Вы помните мужчину, который приехал за книгами?».
Ефимов задумывается. Но нужных судье воспоминаний не находит, в чём и признаётся с ноткой раскаяния: «Не помню».
Судья Сафина будто всю жизнь до этого допрашивала шпионов и диверсантов: «А как вы узнали, что это именно он? Как он вам представился?».
Но свидетель Ефимов как истинно законопослушный гражданин мирно ответствует на пристрастное дознание: «Он позвонил, сказал: «Я за книгами Миронова». Все на доверии».
Судья не верит в доверие, ей грезятся иные замыслы в деяниях подсудимого и его посланца: «Этот человек сказал, за какой книгой он приехал?».
Свидетель кивает: «Ну, сказал, конечно».
Вопрос судьи, надо заметить, очень интересный. А что должен сказать человек, пришедший за книгами Миронова: просить кладовщика угадать, за каким именно изданием посылал его Миронов? Или назвать пароль и получить отзыв? Что, собственно говоря, ожидала услышать судья, задавая этот вопрос?
А судья Сафина продолжала играть в гестапо и партизан: «Он оставил вам расписку?».
Ефимов не отпирается: «Оставил».
Судья ведет дознание с неугасающим энтузиазмом: «Сколько книг было в расписке?».
Свидетель старательно напрягает память, вздыхает: «Не помню».
Интересно, чего так активно добивается от свидетеля судья, что в расписке было на три, а то и на целых четыре книги больше авторского гонорара? И они ушли как дети в школу от бдительного ока судебных инстанций? И чего об этом спрашивать, ведь расписка, оставленная человеком от Миронова, преспокойненько лежит в уголовном деле.
После столь пристрастного допроса вновь поднимается государственный обвинитель Рыбак, который по заведенному в Басманном суде обычаю требует огласить показания свидетеля Ефимова, данные им на предварительном следствии. И судья Сафина собственногласно их оглашает. Из услышанного зрители извлекают дополнительную информацию о том, как издательство «Алгоритм» расплачивается со своими авторами, передавая им со склада 200-300 экземпляров книг. Прямо скажем, не густо для того, чтобы засеять страну русской идеологией. А еще, что в 2014 году Миронов позвонил и сказал, что за его книгами приедет человек, и, действительно, приехал человек и забрал книги. А еще кладовщик на следствии рассказал об отгрузке книг в 2016 году. Все! Судья Сафина подняла очи от бумаг и сурово, как глава контрразведки, глянула на свидетеля Ефимова: «Вы подтверждаете ваши показания? В связи с чем противоречия?».
Кладовщик удивлённо и спокойно смотрит на судью: «Так времени сколько прошло». Похоже, сознаваться ему действительно было не в чем.
Свидетель Ефимов наверное даже не представлял себе, что его склад, равно как и его мирный общественно полезный труд, могут оказаться в центре какого-то шпионского скандала. Иначе зачем эти вопросы о звонках, паролях, загадочном человеке, его расписке, о том, как он выглядел и кем представлялся?.. Бедолаге неведомо было, что Сафина в судьи вышла из прокуроров, вот почему не государственный обвинитель, а она самолично читала показания свидетелей, данные на следствии, привычка - вторая натура. Вот почему в таком пристрастном режиме она допрашивала кладовщика: судья просто играла любимую роль. Прокурорское мастерство, знаете, тоже ведь не пропьешь, не прогуляешь.
Войдя в роль, выйти из нее удается не сразу. Когда в судебное присутствие вошел второй свидетель - Сергей Васильевич Николаев, генеральный директор издательства «Алгоритм», судейское кресло его сразу оглоушило вопросом: «Вы пришли со своим адвокатом?».
Директор издательства столбняком уставился на судью: «Я вызван в качестве свидетеля. Разве свидетелю требуется адвокат?».
«Вы в особом положении, все время были в качестве обвиняемого, - парировала судья Сафина. - Поэтому Вас допросят либо в присутствии вашего адвоката, либо вы напишете расписку, что готовы быть допрошены без адвоката».
Николаев ещё раз пытается напомнить судье, что он свидетель, и что статус свидетеля не требует никакого адвоката. Что за очередная блажь и новация в Басманном суде? Почему процесс по делу писателя Бориса Миронова превращается в полигон для испытания новых судебных незаконных технологий: то судебный пристав норовит пальнуть электрошокером по адвокату, то судья, потешая собственную прихоть, топча Закон, гонит адвоката из процесса, то вот теперь наставляет свидетеля явиться в суд с адвокатом. Может до прокурорства судья ещё и поучительствовать успела, сохранив привычку отправлять для острастки своих воспитанников за родителями.
Судья же продолжала то ли давить на свидетеля, то ли шантажировать его: «Я сейчас объявляю перерыв, а вы созвонитесь, посоветуйтесь со своим адвокатом, когда он может быть в суде, чтобы вы были допрошены в его присутствии».
Как и следовало ожидать, свидетель Николаев при таком развороте событий счёл за благо прийти в другой раз с адвокатом. Мало ли что может случиться на этом процессе, здесь уголовно-процессуальный закон не только не почитаем, но он не читан здесь, и даже не писан.
Таисия Трофимова
P.S. Суд над Борисом Мироновым продолжится в Басманном суде Москвы 10 октября в 10-30. А к вам, уважаемые читатели, у меня остаётся большая просьба осудить тот беспредел, который учинила судья Ю. Р. Сафина в Басманном суде, когда и бровью не повела на творимое здесь приставом преступление, и вообще сделала вид, что ничего не произошло, более того, обратившего на это внимание адвоката И. Б. Миронова, вывела из процесса с нарушением всех правовых норм. Если мы не дадим должной оценки беспределу, творимому Ю. Р. Сафиной, завтра станет нормой удалять адвокатов из судебных процессов, и мы все окажемся беззащитными перед сумасбродством, дурью, прихотью, капризом судей. Давайте выразим своё возмущение беззаконными действиями судьи Юлии Ринатовны Сафиной в письмах Председателю Верховного Суда Российской Федерации В. М. Лебедеву (121260 г. Москва, ул. Поварская,15). Вряд ли кто в Верховном Суде будет читать наши письма, и только их количество может заставить Верховный Суд обратить на ситуацию внимание. Только количество писем может перерасти в качество реакции на них. А потому важнее десять писем по отдельности, чем одно письмо со ста подписями. Выскажите своё возмущение преступлением Сафиной! Не дадим утвердиться судейскому беспределу!