Шекспир по японски
Мори Огай. Изложение.
Умирает один даймё (это типа очень важный чувак такой). Уже всем видно, что недолго продержится. Тогда начинают к нему шастать самураи его верные с просьбами разрешения на харакири по случаю его безвременной кончины, потому что это не только реально круто считается, вслед за хозяином помереть, но если так не сделать, то любая собака над тобой потешаться будет. При том сделать самогубство без разрешения - тоже не комильфо и собачья смерть. Итак, лежит он на своем смертном одре и думает себе: вот, я умираю. Останутся после меня мои верные вассалы. С одной стороны, неплохо было бы, если б они моему сыну так же верно послужили, я их славно вымуштровал, а с другой - нахрена они ему сдались, сыну моему, у него своих добрых молодцев хватает, будут мои сиротинушки неприкаянные бродить, всяк их обидит, попрекнет. В общем, ничего хорошего с того не выйдет. И с такими мыслями раздает он разрешения направо и налево, общим счетом восемнадцать штук выдал. Но есть один вассал, Абэ, которые чем-то ему не глянется, чем-то раздражает, незнамо чем. И, разумеется, этому он разрешения не дает, нехай мается, мол. И хоть тот из шкуры вон лезет еще при жизни, не видать ему красивой смерти как своих ушей.
И вот, сатрап отмучился наконец. Во время похорон ручные соколы хозяина самоубиваются, спикировав в колодец, уж не знаю, как они так птичек уговорили. Все в восхищении, конечно. Вассалы, удостоившиеся получить заветную бумажку, вдохновленные соколами стройными рядами режут себе животы, матери и жены провожают их, размахивая вслед платочками, а неугодного Абэ ждут насмешки и позор. Тогда он зовет своих сыновей, велит им держаться друг друга и у них на глазах самозарезается в лучших традициях сословия. Сыновья сдержанно аплодируют. Но наследник даймё, молодой хозяин, тоже не расположен к опальной семье и, спустя непродолжительное время, не вынеся несправедливого отношения, старший сын в сердцах срезает самурайскую косичку на могиле недальновидного хозяина. За такое хамство опричники молодого наследника душат беднягу веревкой. Братья удушенного считают, что хоть старшой и не прав, веревкой - это не по понятиями, следовательно месть, смерть и преисподняя. С той стороны тоже понимают, что несколько перестарались и теперь прийдется, кажется, вырезать всех. Итак, осироченное семейство закрывается в фамильном поместьи, устраивает прощальный пир, после которого женщины и старики самоубиваются, а младенцев зарезают. В поместьи остаются только половозрелые боеспособные обладатели мпх, которые и принимают бой. Торжественно помирают все, с обеих сторон. Штук двадцать смертей описывается в подробностях. Самой великолепной признана рана на груди Ягохэя, сраженного копьем Цукамото Матаситиро, после чего слава этого самого Цукамото Матаситиро "вознеслась еще выше".
Занавес.
Умирает один даймё (это типа очень важный чувак такой). Уже всем видно, что недолго продержится. Тогда начинают к нему шастать самураи его верные с просьбами разрешения на харакири по случаю его безвременной кончины, потому что это не только реально круто считается, вслед за хозяином помереть, но если так не сделать, то любая собака над тобой потешаться будет. При том сделать самогубство без разрешения - тоже не комильфо и собачья смерть. Итак, лежит он на своем смертном одре и думает себе: вот, я умираю. Останутся после меня мои верные вассалы. С одной стороны, неплохо было бы, если б они моему сыну так же верно послужили, я их славно вымуштровал, а с другой - нахрена они ему сдались, сыну моему, у него своих добрых молодцев хватает, будут мои сиротинушки неприкаянные бродить, всяк их обидит, попрекнет. В общем, ничего хорошего с того не выйдет. И с такими мыслями раздает он разрешения направо и налево, общим счетом восемнадцать штук выдал. Но есть один вассал, Абэ, которые чем-то ему не глянется, чем-то раздражает, незнамо чем. И, разумеется, этому он разрешения не дает, нехай мается, мол. И хоть тот из шкуры вон лезет еще при жизни, не видать ему красивой смерти как своих ушей.
И вот, сатрап отмучился наконец. Во время похорон ручные соколы хозяина самоубиваются, спикировав в колодец, уж не знаю, как они так птичек уговорили. Все в восхищении, конечно. Вассалы, удостоившиеся получить заветную бумажку, вдохновленные соколами стройными рядами режут себе животы, матери и жены провожают их, размахивая вслед платочками, а неугодного Абэ ждут насмешки и позор. Тогда он зовет своих сыновей, велит им держаться друг друга и у них на глазах самозарезается в лучших традициях сословия. Сыновья сдержанно аплодируют. Но наследник даймё, молодой хозяин, тоже не расположен к опальной семье и, спустя непродолжительное время, не вынеся несправедливого отношения, старший сын в сердцах срезает самурайскую косичку на могиле недальновидного хозяина. За такое хамство опричники молодого наследника душат беднягу веревкой. Братья удушенного считают, что хоть старшой и не прав, веревкой - это не по понятиями, следовательно месть, смерть и преисподняя. С той стороны тоже понимают, что несколько перестарались и теперь прийдется, кажется, вырезать всех. Итак, осироченное семейство закрывается в фамильном поместьи, устраивает прощальный пир, после которого женщины и старики самоубиваются, а младенцев зарезают. В поместьи остаются только половозрелые боеспособные обладатели мпх, которые и принимают бой. Торжественно помирают все, с обеих сторон. Штук двадцать смертей описывается в подробностях. Самой великолепной признана рана на груди Ягохэя, сраженного копьем Цукамото Матаситиро, после чего слава этого самого Цукамото Матаситиро "вознеслась еще выше".
Занавес.