важное сообщение
вот поди ж ты! всю прошлую ночь снился мне Пушкин.
был он огромного роста, так что приходилось всё время задирать голову, от чего во сне сильно затекала шея и куда-то сползала подушка. но поправлять подушку я стыдился: не хотелось, чтобы Пушкин догадался, что разговаривая с ним я сплю.
а поговорить ему хотелось. он рассказывал мне о каких-то своих открытиях в области современной литературы.
я, помню, очень радовался, что Пушкин проявляет такой вкус и одновременно широту взгляда и души, и щедро хвалит
наших теперешних писателей и поэтов. я хотел было рассказать ему, что многих из них имел честь видеть совсем близко, как вот сейчас вижу его, но как-то вдруг засомневался: с одной стороны, можно ли сказать, что я видел живого Пушкина, если он мне только снится, с другой - не подумает ли он, что поэты эти мне приснились? так и не стал ничего говорить.
Пушкин всё время тыркал карандашиком в наладонник, перелистывал с мелодичным звоном электронные страницы, похохатывал, ерошил волосы на голове и зачитывал мне восторженно какую-то галиматью:
они тебя отводят в комнату
едва ли склонные к контакту
глядят сквозь скважину замочную
хоть сами тоже позвоночные
а ты стоишь, держась мизинцами
за неродное, но единственное
всем видом будто бы дурачишься
едва ли веря что прозрачное
стекло могло бы скрыть порыв листвы
на дне озноба топоры быстры
меня во сне очень удивила его манера читать , изображая какой-то карикатурный французский акцент, от чего окончания слов как бы вспархивали и казалось сам поэт сейчас подхватит полы фрака, как перья крыльев, закричит, захлопочет.
а когда проснулся уже ввечеру, совсем измученный долгим общением с поэтом, обнаружил в почтовом ящике свежий номер Двоеточия.
о чём и поспешил сообщить поскрее всем вам, бесценные друзья мои!
был он огромного роста, так что приходилось всё время задирать голову, от чего во сне сильно затекала шея и куда-то сползала подушка. но поправлять подушку я стыдился: не хотелось, чтобы Пушкин догадался, что разговаривая с ним я сплю.
а поговорить ему хотелось. он рассказывал мне о каких-то своих открытиях в области современной литературы.
я, помню, очень радовался, что Пушкин проявляет такой вкус и одновременно широту взгляда и души, и щедро хвалит
наших теперешних писателей и поэтов. я хотел было рассказать ему, что многих из них имел честь видеть совсем близко, как вот сейчас вижу его, но как-то вдруг засомневался: с одной стороны, можно ли сказать, что я видел живого Пушкина, если он мне только снится, с другой - не подумает ли он, что поэты эти мне приснились? так и не стал ничего говорить.
Пушкин всё время тыркал карандашиком в наладонник, перелистывал с мелодичным звоном электронные страницы, похохатывал, ерошил волосы на голове и зачитывал мне восторженно какую-то галиматью:
они тебя отводят в комнату
едва ли склонные к контакту
глядят сквозь скважину замочную
хоть сами тоже позвоночные
а ты стоишь, держась мизинцами
за неродное, но единственное
всем видом будто бы дурачишься
едва ли веря что прозрачное
стекло могло бы скрыть порыв листвы
на дне озноба топоры быстры
меня во сне очень удивила его манера читать , изображая какой-то карикатурный французский акцент, от чего окончания слов как бы вспархивали и казалось сам поэт сейчас подхватит полы фрака, как перья крыльев, закричит, захлопочет.
а когда проснулся уже ввечеру, совсем измученный долгим общением с поэтом, обнаружил в почтовом ящике свежий номер Двоеточия.
о чём и поспешил сообщить поскрее всем вам, бесценные друзья мои!