За Имя Христово. Инквизиция Российского Синода.
Духовным вождем афонской кровавой бойни был канонизированный ныне РПЦЗ(В-Ф) арх.Никон Рождественский.Это было названо им вразумлением.
Пресвятая Богородица прощалась с русскими иноками...
Русский Царь плакал от боли... Синодалы торжествовали.
Когда же к ним придет раскаяние? Разгром имяславия на Афоне в 1913 году свидетельствует о глубоком кризисе, в котором находилась Церковь накануне революции: нанеся удар по русскому афонскому монашеству, Святейший Синод подставил под удар и себя, и всю Российскую Церковь в целом. А, значит, и - Россию.
+++
...Безоружных, совершавших церковное служение иноков подвергли неслыханному истязанию - их в продолжение целого часа окатывали в упор из двух шлангов сильнейшей струей холодной горной воды, сбивая с ног, поражая <...> сильнейшими ударами лицо и тело <...>
Для насильственного вывоза были поставлены два пулемета: из солдат выбирали охотников “бить монахов” <...> Наконец, полупьяных и осатаневших солдат бросили на безоружных иноков по команде “Бей штыками и прикладами!” <...> Били беспощадно!..
Хватали за волосы и бросали оземь!.. Били на полу и ногами. Сбрасывали по мокрым лестницам с четвертого этажа!.. Было 46 раненых с колотыми, резаными <...> ранами, которых зарегистрировал судовой врач на “Херсоне” <...> Без чувств скатывались многие иноки с лестниц <...> Совершенно потерявших чувство и убитых оттаскивали в просфорню. В ту же ночь, как утверждают очевидцы, было похоронено четверо убитых.
А иноки стояли с молитвой на устах и с иконами, и портретами Государя в руках и не сопротивлялись избиению их прикладами и железными кочергами из просфорни и даже штыками… Тогда действительно весь пол был покрыт следами крови и кровавые пятна были и на стенах.
Приведем еще одно свидетельство, принадлежащее группе монахов-имяславцев, которые дали показания после изгнания со Святой Горы и прибытия в Одессу:
Когда все было приготовлено для поливки и к бою, к исповедникам подошел консул Шебунин с всей свитой, и командир “Донца” закричал на исповедников: “Выходите, черти, добровольно; если же не выйдете, то увидите, свиньи, что я с вами сделаю. Вот даю вам полчаса времени” <...> Раздалась команда, на исповедников полилась из двух пожарных кранов сильного напора холодная вода: из одного в упор по коридору, а из другого снизу. Лили долго и усердно целый час 5 минут51, но иноки, защищая свои лица святыми иконами и крестами, продолжали стоять неподвижно, хотя и тряслись от холода всем телом; при этом непрестанно взывали ко Господу: “Господе Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас! Пресвятая Богородица, спаси нас! Святый великомучениче Пантелеймоне, моли Бога о нас! Святый архистратиже Михаиле, моли Бога о нас! Вси святии, молите Бога о нас!”
Вот с балкона 4 этажа сбрасывали монахов в полном облачении по лестнице до первого этажа, где били и волокли на пристань…
Увидев, что исповедники, с помощью Божией, терпеливо переносят холодное обливание, солдаты взяли железные багры, крючки, кочерги и подобные им орудия и стали ими разбивать, вырывая из рук исповедников, святые иконы, кресты и царские портреты и, бросая их в грязь и воду, топтали ногами, затем стали этими же орудиями хватать иноков за голову, шею, ноги, одежду, валить их в ту же грязную воду и тем же способом тащить к себе, для отправки на пароход. Не довольствуясь этим, солдаты, под командой штабс-капитана Мунзова, пустили в дело приклады и даже штыки.
Приведем также свидетельство иеросхимонаха Николая (Иванова), подробно описавшего то, что происходило с ним во время побоища в Пантелеимоновом монастыре:
В то время (3-го июля), когда была в коридоре поливка из пожарных труб холодной водой братии, я в полном монашеском облачении и в епитрахили, с иконой Божией Матери в руках, во время ужасной поливки стоял впереди. Когда всех измочили, многих сбили с ног, и они в одежде с иконами и крестами лежали на полу в воде, тогда набросились на меня два офицера 50-го Белостокского полка, один по фамилии Мунзов, а другой неизвестен, которые моею епитрахилью чуть было не задушили меня.
Они, сорвав с меня епитрахиль, рясу, схиму, их бросили на пол в воду и топтались по ним. Затем вырвали у меня из рук икону Божией Матери и ею два раза сильно ударили меня по голове, потом стали бить меня иконою же по всему телу, я упал на пол в воду, они и лежащего меня продолжали бить и, бив до полусмерти, бросили на пол в воду и самую св. икону Божией Матери, разбивая ее на мелкие части, топтались по ней ногами, а солдаты, тут бывшие, били меня прикладами и ногами; а потом те же два офицера и еще два солдата, приподняв меня кверху, сильно ударили меня о каменный пол, я лишился чувств. Не могу определить времени моего бесчувствия.
Когда же я стал приходить в чувство и, открыв глаза, стал ощущать сильную боль тела от побоев, и так как я лежал в коридоре в поперек, то по мне солдаты топтались ногами и через меня таскали в просфорную мертвых - убитых монахов (я заметил только двух). Затем один солдат, схватив меня за ногу, потащил меня по полу к просфорне, где складывали убитых монахов; дотащив меня до просфорни, солдат, заметив, что я жив, бросил мою ногу и спросил меня: “Батюшка, ты живой?” Я ответил: “Живой!”. “Так вставай”,- сказал мне солдат. “Не могу”,- ответил я.
В это время подошел другой солдат, они вдвоем приподняли меня и, поставив на ноги, сказали “иди”, но я не мог сам идти. Тогда они начали ругать меня скверными словами, и в то время один солдат сильно ударил меня прикладом ружья в плечи, я снова упал и лежал на полу без чувств. Когда же стал приходить в чувство, я оказался сброшенным уже внизу во дворе, около библиотеки. Опомнившись немного, я с трудом поднялся на ноги и, неоднократно падавши, оттуда вышел сам, дошел до переплетни и там, облокотившись о стол, отдыхал, дабы прийти более в чувство. В это время увидел меня монах Моисей (игуменский повар), возмущавший солдат на избиение монахов; у него была через плечо шашка офицера Мунзова.
Монах Моисей, ругая меня скверными словами, подбежал ко мне, вынув из ножен шашку, и ею хотел меня зарубить, но подоспевший солдат, удержав руку убийцы, оттолкнул его с криком: “Не смей это делать”, и спас меня от смерти. Этот солдат взял меня под руку и повел к другим солдатам, стоявшим в два ряда около храма святителя Митрофана, и, передав им меня, сказал: “Отведите его на низ”. Два солдата взяли меня под руки, повели вниз по лестнице к храму Успения Божией Матери. На половине лестницы оба солдата ударили меня прикладами и толкнули вниз, где, сильно ударившись о каменную мостовую, лежал без чувств - не знаю, сколько время. Когда же несли меня четыре солдата из обители, то около святых ворот я мог открыть глаза и увидел стоявшего там консула Шебунина, который говорил солдатам: “Несите его, чёрта, на пристань и отправьте на пароход Херсон”.
Как описывают в своих показаниях имяславцы, “монастырь превратился в поле сражения: коридоры были окровавлены, по всему двору видна была кровь, смешанная с водою; в некоторых местах выстланного камнями двора стояли целые лужи крови” 54. Судовым врачом “Херсона” засвидетельствовано сорок монахов с колотыми, резаными и рублеными ранами, а также ранами, нанесенными прикладом ружья55. Таков был печальный итог афонской экспедиции архиепископа Никона и возглавлявшейся им делегации дипломатов, солдат и офицеров.
Впрочем, сам Никон происходившего не видел: как мы помним, во время побоища 3 июля он благоразумно остался на “Донце”, предоставляя почетную миссию “водворения церковного мира” представителям государственной власти.
После этого солдаты направились в область Андреевского скита…
После завершения операции по “зачистке” Пантелеимонова монастыря и Андреевского скита, большая часть русских монахов была вывезена со Святой Горы… Пришедшие на следующий день греки обнаружили лужи крови и пустой монастырь.
Свидетельства взяты из монографии митр Иллариона(Алфеева) Священная тайна Церкви. Введение в историю и проблематику имяславских споров.