Мнение эксперта о "Кембриджском документе"
Пару дней назад я выложил пост, в котором наконец-то попробовал сформулировать свой взгляд на загадочный "Кембриджский документ", который считается частью еврейско-хазарской переписки Х века и несколько неожиданным образом описывает отношения между Хазарией, Русью и Византией, смущая умы как историков-профессионалов, так и увлеченных любителей. Если точнее, то большая часть ценной информации этого документа просто проходит мимо потенциальных читателей, если только они специально не интересуются историей Хазарии. Абсолютное большинство читателей обращает внимание только на несколько строк, которые повествуют о войне между Русью во главе с "царем" Х-л-гу и хазарским царем Иосифом. Подробности повторять не буду, так как сделал это в упомянутом посте, там же и ссылки на сам текст. Один из читателей любезно взял на себя роль противной стороны, по мнению которой сам документ является подделкой. Я, в свою очередь, долго занимаясь этой проблемой, решил, что все таки подделкой КД считать нельзя, потому что для этого нет оснований. По всем признакам, как мне казалось, этот текст является плодом изысканий некоего иудея из Хазарии. В жанровом отношении к нему более всего близки русские летописи, повествующие о событиях 9-10 вв.: о правлении Рюрика, Олега, Игоря, Ольги и Святослава. Также, полагаю, можно сравнить этот маленький текст с такими произведениями средневековой исторической мысли, как всевозможные "Деяния" и "Истории". Всех их роднит основной принцип работы: ограниченное количество достоверных (и не очень) письменных источников, эпические песни и сказания, из которых часто можно почерпнуть лишь какой-то факт. Для примера: в скандинавской "Саге о Хервер и Хейдреке" сохранились цитаты из древней поэмы о войне готов и гуннов где-то на берегах реки Днепр. Из этой песни, если мы были летописцами, мы могли бы выудить только сам факт войны между готами и гуннами, да еще имена предводителей и конечный результат. Никакого "мяса". Аналогичные примеры можно во множестве найти в летописях. В НПЛмл и ПВЛ сохранились, по мнению филологов, прямые цитаты из песен, прославляющих князей Игоря и Святослава, "Слово о полку Игореве" приводит своего рода каталог поэм, посвященных событиям 11 века, сюжеты которых явно параллельны сюжетам ПВЛ об этих событиях (подвиг Мстислава Храброго, правление Ярослава, междоусобицы Ярославичей и Всеслава Полоцкого, борьба сыновей Святослава Ярославича и их союзника Бориса за свое наследство). Кроме того, летописцы пользовались другими источниками - византийскими хрониками, "Житием Василия Нового", трактатами кирилло-мефодиевской литературной традиции (как минимум, "Сказанием о славянской грамоте"), байками с печенежского пограничья времен Владимира Крестителя. В ПВЛ появляются еще копии договоров Олега, Игоря и Святослава с греками. Из всего этого часто противоречивого материала первые летописцы лепили в прямом смысле историю Руси 9-10 (а также отчасти 11) веков. Результат получался разным. Чтобы это понять, достаточно сравнить ПВЛ и НПЛмл, в которой отразилась более ранняя летописная традиция, чем в ПВЛ (та же традиция, добавлю, сохранилась частично в Никоновской летописи).
В ходе беседы с моим уважаемым оппонентом svatopolk`ом, в которой частенько упоминались сомнения одного из первых исследователей КД П.К. Коковцова в подлинности этого текста, я решил освежить свою память и перечитать, что собственно Коковцов думал, исследовав интересующий нас трактат. Оказалось, что его исследования привели к выводу, что текст, насколько это можно вообще полагать, подлинный. Время его составления с трудом поддается выяснению, но скорее всего оно было написано уже после падения Хазарии и считать его аутентичным письмом хазарского иудея данный текст нельзя. Однако, в отношении фактов, сообщаемых в КД, и их источников исследователь (Еврейско-хазарская переписка в X веке. Л. АН СССР. 1932) делает следующее умозаключение: "Этот, совершенно ускользнувший в свое время от внимания всех исследователей, факт несомненной литературной зависимости Кембриджского документа от еврейского произведения, известного под именем “Книги Иосиппон”, чрезвычайно важен, так как дает пока единственную твердую точку опоры как для суждения о подлинности нашего документа, так и о большей или меньшей степени достоверности сообщаемых в нем исторических и других данных. Первый из этих обоих вопросов может быть теперь решен со значительной долей вероятности только в отрицательном смысле, так как, если составитель Кембриджского документа имел в своем [31] распоряжении литературный памятник, написанный, по мнению большинства исследователей, в половине X в. и даже позже, не ранее 962 г., 67 то, конечно такой terminus a quo делает мало вероятной возможность, чтобы современник хазарского царя Иосифа (в конце того же X в.), за которого выдает себя неизвестный составитель документа, мог в эпоху до изобретения книгопечатания с такой быстротой получить, или у себя в Хазарии или же в Константинополе, копию появившегося в другой стране, именно, как все полагают в Италии, сочинения, чтобы иметь возможность его использовать. Но и помимо только что указанной литературной зависимости от “Книги Иосиппон”, такие детали текста, как упоминание еврейского имени “Песах” (см. ниже, стр. 118, прим. 8), указывают на более позднее время, чем X в., не говоря уже о том, что самый факт появления второго, явно конкурирующего с письмом самого царя Иосифа, письма на ту же тему и, невидимому, к тому же адресату, исходящего как бы от одного из подданных того же царя, представляет по прежнему, в случае подлинности обоих документов, совершенно неразрешимую загадку. Второй вопрос, вопрос о достоверности фактических данных Кембриджского отрывка, также решается с полной определенностью, но, к сожалению, пока только в отношении тех немногих данных, которые несомненно восходят, прямо или косвенно, к “Книге Иосиппон”, единственному до настоящего времени установленному источнику нашего документа. Если мы припомним, что такое представляет из себя по существу литературный памятник, носящий имя “Книги Иосиппон”, главным и, может быть, единственным источником которого, в его основной части, является латинский пересказ сочинения Иосифа Флавия о иудейской войне, известный под именем Эгезшша (или Хегезиппа), то, конечно, не будем верить тому, что Хазарская страна носила когда-либо имя “Ар-к-нус” (т. е. Гиркании), как не можем верить, чтобы столица Хазар, Итиль, называлась в X в. не “Итиль”, а “Казар”. 68 [32] Касательно достоверности других данных Кембриджского документа было бы трудно сказать что-либо определенное, пока остается невыясненным вопрос о их источнике. Но, если составитель этого документа обнаруживает столь явную склонность даже в таких казалось бы простых вопросах, как имя его страны и ее столицы, угощать своего адресата чисто книжными измышлениями и построениями вместо фактов живой действительности, то, конечно, не исключена возможность, что и для всех остальных данных им могли быть использованы источники, аналогичные “Книге Иосиппон и такой же сомнительной ценности. 69 При таком предположении легче всего объяснялась бы разные странности Кембриджского документа, например фантастическая теория составителя документа о возникновении хаганата у хазар одновременно с обращением их в еврейскую веру и в связи с этим указание, будто бы к каганами называются судьи” у хазар вследствие того, что судью “называют они на казарском языке каганом” (см. ниже, стр. 115), или же непонятный анахронизм, который допускает составитель документа в рассказе о хазаро-русско-византийских отношениях в X веке, делая “царя Русии, Х-л-гу”, т. е. летописного князя Олега (правил, согласно “Повести временных лет”, с 879 по 912 г. н. э.), современником византийского императора Романа I Лекапина (919-944). 70 Так как все сведения о русском князе Олеге позднейший [33] еврейский писатель, живший, скажем, в половине XI в. или позже, мог получить только из русских летописей или же в Византии, где, на ряду -с официальными документами, напр. договорными актами, относящимися к сношениям византийцев с русскими при Олеге, 71 должны были, можно думать, сохраняться записи или повествования о событиях, поставивших этого русского князя в соприкосновение с Византийским государством, я так как заимствование из какой-либо русской летописи едва ли в настоящем случае может быть допущено, - хотя бы вследствие полного несходства данных Кембриджского отрывка с тем, что сообщается об Олеге во всех русских летописях, - приходится предположить, что вторым и главным источником загадочного документа был какой-либо утраченный византийский литературный памятник, может быть, именно то письмо, о котором упоминает, - к сожалению, в неясных выражениях, - Иехуда бен-Барзиллай в конце XI в. и которое по своему содержанию, по-видимому, отчасти совпадало с Кембриджским документом. В подобном источнике, основанном на народных рассказах, поход русского князя Олега на императора Романа Лекапина не может и не должен нас поражать более, чем множество аналогичных странностей старой исторической литературы в роде напр. тех, которые отмечает Эд. Мейер, говоря об известном романе об Ахикаре, 72 в роде превращения исторического царя Ассирии, Ашшурбанипала, в знаменитого Сарданапала греческой легенды, или же появления в книге Даниила загадочной личности Дария Мидянина, после Бальтасара, на вавилонском престоле, факты, как замечает Эд. Мейер, “в высшей степени интересные для истории литературы и культуры, из которых, однако, мы можем узнать так же мало об истинном ходе событий, как из книги об Ахикаре касательно истории Ассирии при Сенахерибе и Асархаддоне”. 73 Из такого источника могло быть извлечено и самое имя “царя Русии, Х-л-гу”, в котором, volens-nolens, приходится видеть не более, как [34] еврейскую транскрипцию греческой передачи имени Олега, 74 до сих пор, кажется,, в византийских источниках еще не найденной, точно так же, как и хазарский титул “Бул-ш-ци”, который приходится считать за простую передачу греч. balgitzi в хронике Феофана или, что, может быть, вернее, за передачу уже искаженной на греческой почве формы этого термина - balsizi (bolsizi). 75
Если таким образом обнаруженный новый факт литературной зависимости Кембриджского документа от появившегося около половины X в. (если не позже) еврейского произведения, известного под именем “Книги Иосиппон”, совершенно изменяет положение дела и уже не позволяет более в составителе документа видеть современника хазарского царя Иосифа, за которого он себя выдает, то, конечно, исчезает всякая необходимость делать невероятные усилия, чтобы объяснить необъяснимое, и прежде всего хотя бы ту странность, что сам царь Иосиф в дошедшем до нас тексте своего письма не счел нужным (или позабыл) рассказать Хасдаю Ибн-Шафруту о своей победе над “Х-л-гу, царем Русин” 76 и о том, что “тогда [35] стали Русы подчинены власти казар”, и вместо этого, обнаруживая непонятную для царя того времени скромность, ограничивается кратким замечанием, что он “не пускает Русов приходить морем, чтобы идти на исмаильтян” (см. ниже, стр. 102) и что он “ведет с ними” (т. е. Русами и другими врагами арабского халифата) “войну, так как, если бы он их оставил (в покое) на один час, они уничтожили бы всю страну исмаильтян до Багдада” (см. там же). Если же Кембриджский документ относится не к X в., а к гораздо более позднему времени, то становится совершенно понятной и цель его составления и многие из указанных странностей, напр, странная забывчивость царя Иосифа о том, что он победил “Х-л-гу, царя Русии” и что с того времени “Русы стали подчинены власти хазар”. Можно себе представить дело так, что византийский еврей XII или XIII в. имел под руками какой-то появившийся в Византии незадолго до этого литературный памятник, отчасти романического характера, в котором нашел интересные для него и почерпнутые, по всей вероятности, из устных рассказов данные о войне русских под начальством Олега с византийцами. Так как данные эти, независимо от их достоверности, могли, как ему казалось, при надлежащей их обработке и включении в схему византийско-хазарских отношений, 77 льстить национальному самолюбию еврейского народа в тяжелое время всевозможных преследований и притеснений, он пожелал их использовать для дальнейшего распространения среди еврейства и будучи знаком с перепиской Хасдая с хазарским царем, - с ответным письмом царя уже в пространной его редакции, 78 - воспользовался для своей цели довольно [36] обычным литературный приемом старого времени, а именно написал свой рассказ, может быть подражая составителю того, написанного на греческом языке, документа, о котором говорит Иехуда бен-Барзиллай, в форме письма, обращенного, по-видимому, к тому же Хасдаю Ибн-Шафруту от лица хазарского еврея, современника царя Иосифа, причем не позаботился устранить противоречия своих данных и данных царского хазарского письма даже в таких существенных вопросах, как история обращения хазар и вопрос о национальности еврейско-хазарских царей. Хотя, таким образом, приходится теперь отказаться от возможности смотреть на Кембриджский документ, как на исторический документ, современный событиям X в., о которых он повествует, тем не менее следует признать за ним ту несомненную ценность, что он сохранил для нас некоторые данные утраченного византийского литературного произведения, касавшиеся летописного Олега, и прежде всего, - к сожалению, в не совсем ясной транскрипции еврейскими буквами, - самое имя Олега, как оно произносилось в X или XI в. в Византии".
Таким обрзом, мы видим, что в конечном итоге, наиболее авторитетный в данном вопросе специалист пришел к выводу, что КД - не фальсификат. В тоже время, это не аутентичный документ современника. Из источников автора можно назвать "Книгу Иосиппона", упоминаемое средневековыми авторами письмо "еврея из Константинополя", которое, как и письмо царя Иосифа, было ответом Хасдаю ибн-Шафруту, возможно, некое романического характера произведения из Константинополя, в котором упоминался русский князь Олег. Я, в качестве источников, предполагаю скорее какую-то хазарскую традицию, но это скорее дополнит ту картину, которую нарисовал Коковцов. На книжный характер КД указывает целый ряд выражений, использованных его автором, на что указывает исследователь. Кембриджский Аноним ссылается на какие-то книги, приводит названия, явно отражающие его поверхностные знания о хазарской истории и географии. Таким образом, мой вывод о том, что автор КД имел перед собой ряд несвязанных между собой источников, отражающих какие-то факты из хазарской истории Х века, а затем, следуя своему собственному представлению, соединил их в связный текст, находит авторитетное подтверждение в лице самого Коковцова. Таким образом, сам КД представляет собой "эпос", созданный в определенных исторических условиях и с определенной целью в конце 10 или в 11 веке, однако, он опирается на реальные исторические факты, которые не только находят подтверждение в независимых письменных источниках, не только подтверждаются новейшими археологическими исследованиями, но и заполняют имеющиеся лакуны в наших знаниях об истории Восточной Европы Х века при правильном подходе к этим сведениям. А именно, нельзя рассматривать КД как достоверный письменный источник (также, как нельзя рассматривать в таком роде "Илиаду" как источник по истории Троянской войны, например), но мы вполне можем использовать отдельные факты, такие как наличие у Руси владений в Крыму, некое соглашение Руси и Хазарии, русско-хазарскую войну или войны накануне 941 года, масштабное хазарское вторжение в Крым около середины века и др. для реконструкции событий, к каждому факту подходя с предельным вниманием и проверяя их другими источниками.
В ходе беседы с моим уважаемым оппонентом svatopolk`ом, в которой частенько упоминались сомнения одного из первых исследователей КД П.К. Коковцова в подлинности этого текста, я решил освежить свою память и перечитать, что собственно Коковцов думал, исследовав интересующий нас трактат. Оказалось, что его исследования привели к выводу, что текст, насколько это можно вообще полагать, подлинный. Время его составления с трудом поддается выяснению, но скорее всего оно было написано уже после падения Хазарии и считать его аутентичным письмом хазарского иудея данный текст нельзя. Однако, в отношении фактов, сообщаемых в КД, и их источников исследователь (Еврейско-хазарская переписка в X веке. Л. АН СССР. 1932) делает следующее умозаключение: "Этот, совершенно ускользнувший в свое время от внимания всех исследователей, факт несомненной литературной зависимости Кембриджского документа от еврейского произведения, известного под именем “Книги Иосиппон”, чрезвычайно важен, так как дает пока единственную твердую точку опоры как для суждения о подлинности нашего документа, так и о большей или меньшей степени достоверности сообщаемых в нем исторических и других данных. Первый из этих обоих вопросов может быть теперь решен со значительной долей вероятности только в отрицательном смысле, так как, если составитель Кембриджского документа имел в своем [31] распоряжении литературный памятник, написанный, по мнению большинства исследователей, в половине X в. и даже позже, не ранее 962 г., 67 то, конечно такой terminus a quo делает мало вероятной возможность, чтобы современник хазарского царя Иосифа (в конце того же X в.), за которого выдает себя неизвестный составитель документа, мог в эпоху до изобретения книгопечатания с такой быстротой получить, или у себя в Хазарии или же в Константинополе, копию появившегося в другой стране, именно, как все полагают в Италии, сочинения, чтобы иметь возможность его использовать. Но и помимо только что указанной литературной зависимости от “Книги Иосиппон”, такие детали текста, как упоминание еврейского имени “Песах” (см. ниже, стр. 118, прим. 8), указывают на более позднее время, чем X в., не говоря уже о том, что самый факт появления второго, явно конкурирующего с письмом самого царя Иосифа, письма на ту же тему и, невидимому, к тому же адресату, исходящего как бы от одного из подданных того же царя, представляет по прежнему, в случае подлинности обоих документов, совершенно неразрешимую загадку. Второй вопрос, вопрос о достоверности фактических данных Кембриджского отрывка, также решается с полной определенностью, но, к сожалению, пока только в отношении тех немногих данных, которые несомненно восходят, прямо или косвенно, к “Книге Иосиппон”, единственному до настоящего времени установленному источнику нашего документа. Если мы припомним, что такое представляет из себя по существу литературный памятник, носящий имя “Книги Иосиппон”, главным и, может быть, единственным источником которого, в его основной части, является латинский пересказ сочинения Иосифа Флавия о иудейской войне, известный под именем Эгезшша (или Хегезиппа), то, конечно, не будем верить тому, что Хазарская страна носила когда-либо имя “Ар-к-нус” (т. е. Гиркании), как не можем верить, чтобы столица Хазар, Итиль, называлась в X в. не “Итиль”, а “Казар”. 68 [32] Касательно достоверности других данных Кембриджского документа было бы трудно сказать что-либо определенное, пока остается невыясненным вопрос о их источнике. Но, если составитель этого документа обнаруживает столь явную склонность даже в таких казалось бы простых вопросах, как имя его страны и ее столицы, угощать своего адресата чисто книжными измышлениями и построениями вместо фактов живой действительности, то, конечно, не исключена возможность, что и для всех остальных данных им могли быть использованы источники, аналогичные “Книге Иосиппон и такой же сомнительной ценности. 69 При таком предположении легче всего объяснялась бы разные странности Кембриджского документа, например фантастическая теория составителя документа о возникновении хаганата у хазар одновременно с обращением их в еврейскую веру и в связи с этим указание, будто бы к каганами называются судьи” у хазар вследствие того, что судью “называют они на казарском языке каганом” (см. ниже, стр. 115), или же непонятный анахронизм, который допускает составитель документа в рассказе о хазаро-русско-византийских отношениях в X веке, делая “царя Русии, Х-л-гу”, т. е. летописного князя Олега (правил, согласно “Повести временных лет”, с 879 по 912 г. н. э.), современником византийского императора Романа I Лекапина (919-944). 70 Так как все сведения о русском князе Олеге позднейший [33] еврейский писатель, живший, скажем, в половине XI в. или позже, мог получить только из русских летописей или же в Византии, где, на ряду -с официальными документами, напр. договорными актами, относящимися к сношениям византийцев с русскими при Олеге, 71 должны были, можно думать, сохраняться записи или повествования о событиях, поставивших этого русского князя в соприкосновение с Византийским государством, я так как заимствование из какой-либо русской летописи едва ли в настоящем случае может быть допущено, - хотя бы вследствие полного несходства данных Кембриджского отрывка с тем, что сообщается об Олеге во всех русских летописях, - приходится предположить, что вторым и главным источником загадочного документа был какой-либо утраченный византийский литературный памятник, может быть, именно то письмо, о котором упоминает, - к сожалению, в неясных выражениях, - Иехуда бен-Барзиллай в конце XI в. и которое по своему содержанию, по-видимому, отчасти совпадало с Кембриджским документом. В подобном источнике, основанном на народных рассказах, поход русского князя Олега на императора Романа Лекапина не может и не должен нас поражать более, чем множество аналогичных странностей старой исторической литературы в роде напр. тех, которые отмечает Эд. Мейер, говоря об известном романе об Ахикаре, 72 в роде превращения исторического царя Ассирии, Ашшурбанипала, в знаменитого Сарданапала греческой легенды, или же появления в книге Даниила загадочной личности Дария Мидянина, после Бальтасара, на вавилонском престоле, факты, как замечает Эд. Мейер, “в высшей степени интересные для истории литературы и культуры, из которых, однако, мы можем узнать так же мало об истинном ходе событий, как из книги об Ахикаре касательно истории Ассирии при Сенахерибе и Асархаддоне”. 73 Из такого источника могло быть извлечено и самое имя “царя Русии, Х-л-гу”, в котором, volens-nolens, приходится видеть не более, как [34] еврейскую транскрипцию греческой передачи имени Олега, 74 до сих пор, кажется,, в византийских источниках еще не найденной, точно так же, как и хазарский титул “Бул-ш-ци”, который приходится считать за простую передачу греч. balgitzi в хронике Феофана или, что, может быть, вернее, за передачу уже искаженной на греческой почве формы этого термина - balsizi (bolsizi). 75
Если таким образом обнаруженный новый факт литературной зависимости Кембриджского документа от появившегося около половины X в. (если не позже) еврейского произведения, известного под именем “Книги Иосиппон”, совершенно изменяет положение дела и уже не позволяет более в составителе документа видеть современника хазарского царя Иосифа, за которого он себя выдает, то, конечно, исчезает всякая необходимость делать невероятные усилия, чтобы объяснить необъяснимое, и прежде всего хотя бы ту странность, что сам царь Иосиф в дошедшем до нас тексте своего письма не счел нужным (или позабыл) рассказать Хасдаю Ибн-Шафруту о своей победе над “Х-л-гу, царем Русин” 76 и о том, что “тогда [35] стали Русы подчинены власти казар”, и вместо этого, обнаруживая непонятную для царя того времени скромность, ограничивается кратким замечанием, что он “не пускает Русов приходить морем, чтобы идти на исмаильтян” (см. ниже, стр. 102) и что он “ведет с ними” (т. е. Русами и другими врагами арабского халифата) “войну, так как, если бы он их оставил (в покое) на один час, они уничтожили бы всю страну исмаильтян до Багдада” (см. там же). Если же Кембриджский документ относится не к X в., а к гораздо более позднему времени, то становится совершенно понятной и цель его составления и многие из указанных странностей, напр, странная забывчивость царя Иосифа о том, что он победил “Х-л-гу, царя Русии” и что с того времени “Русы стали подчинены власти хазар”. Можно себе представить дело так, что византийский еврей XII или XIII в. имел под руками какой-то появившийся в Византии незадолго до этого литературный памятник, отчасти романического характера, в котором нашел интересные для него и почерпнутые, по всей вероятности, из устных рассказов данные о войне русских под начальством Олега с византийцами. Так как данные эти, независимо от их достоверности, могли, как ему казалось, при надлежащей их обработке и включении в схему византийско-хазарских отношений, 77 льстить национальному самолюбию еврейского народа в тяжелое время всевозможных преследований и притеснений, он пожелал их использовать для дальнейшего распространения среди еврейства и будучи знаком с перепиской Хасдая с хазарским царем, - с ответным письмом царя уже в пространной его редакции, 78 - воспользовался для своей цели довольно [36] обычным литературный приемом старого времени, а именно написал свой рассказ, может быть подражая составителю того, написанного на греческом языке, документа, о котором говорит Иехуда бен-Барзиллай, в форме письма, обращенного, по-видимому, к тому же Хасдаю Ибн-Шафруту от лица хазарского еврея, современника царя Иосифа, причем не позаботился устранить противоречия своих данных и данных царского хазарского письма даже в таких существенных вопросах, как история обращения хазар и вопрос о национальности еврейско-хазарских царей. Хотя, таким образом, приходится теперь отказаться от возможности смотреть на Кембриджский документ, как на исторический документ, современный событиям X в., о которых он повествует, тем не менее следует признать за ним ту несомненную ценность, что он сохранил для нас некоторые данные утраченного византийского литературного произведения, касавшиеся летописного Олега, и прежде всего, - к сожалению, в не совсем ясной транскрипции еврейскими буквами, - самое имя Олега, как оно произносилось в X или XI в. в Византии".
Таким обрзом, мы видим, что в конечном итоге, наиболее авторитетный в данном вопросе специалист пришел к выводу, что КД - не фальсификат. В тоже время, это не аутентичный документ современника. Из источников автора можно назвать "Книгу Иосиппона", упоминаемое средневековыми авторами письмо "еврея из Константинополя", которое, как и письмо царя Иосифа, было ответом Хасдаю ибн-Шафруту, возможно, некое романического характера произведения из Константинополя, в котором упоминался русский князь Олег. Я, в качестве источников, предполагаю скорее какую-то хазарскую традицию, но это скорее дополнит ту картину, которую нарисовал Коковцов. На книжный характер КД указывает целый ряд выражений, использованных его автором, на что указывает исследователь. Кембриджский Аноним ссылается на какие-то книги, приводит названия, явно отражающие его поверхностные знания о хазарской истории и географии. Таким образом, мой вывод о том, что автор КД имел перед собой ряд несвязанных между собой источников, отражающих какие-то факты из хазарской истории Х века, а затем, следуя своему собственному представлению, соединил их в связный текст, находит авторитетное подтверждение в лице самого Коковцова. Таким образом, сам КД представляет собой "эпос", созданный в определенных исторических условиях и с определенной целью в конце 10 или в 11 веке, однако, он опирается на реальные исторические факты, которые не только находят подтверждение в независимых письменных источниках, не только подтверждаются новейшими археологическими исследованиями, но и заполняют имеющиеся лакуны в наших знаниях об истории Восточной Европы Х века при правильном подходе к этим сведениям. А именно, нельзя рассматривать КД как достоверный письменный источник (также, как нельзя рассматривать в таком роде "Илиаду" как источник по истории Троянской войны, например), но мы вполне можем использовать отдельные факты, такие как наличие у Руси владений в Крыму, некое соглашение Руси и Хазарии, русско-хазарскую войну или войны накануне 941 года, масштабное хазарское вторжение в Крым около середины века и др. для реконструкции событий, к каждому факту подходя с предельным вниманием и проверяя их другими источниками.