Православіе и «свобода вѣроисповѣданія» въ Россіи въ началѣ 20 в.

Apr 14, 2013 21:44



Нѣкоторые путаютъ либеральную «вѣротерпимость», указами Государя введенную въ началѣ 20 вѣка въ Россіи, съ допустимостью для гражданъ Россіи исповѣдывать свою традиціонную религію.
Напомню, что тогда въ Россіи русскимъ считался исповѣдующій православіе (собственно такъ оно и должно быть, внѣ православія русскость невозможна въ принципѣ) и Православная Церковь была господствующей въ странѣ. Инородцамъ, иновѣрцамъ (въ т.ч. старообрядцамъ и инымъ сектантамъ) разрѣшалось исповѣдывать ихъ традиціонную религію (за исключеніемъ нѣкоторыхъ особо опасныхъ сектъ), но съ ограниченіями, главнымъ изъ которыхъ былъ запретъ на проповѣдь ихъ вѣроученія и совращеніе православныхъ въ иную вѣру (за что полагалось наказаніе вплоть до 15 лѣтъ каторги).
Это и понятно - любое традиціонное общество заботится объ охраненіи своей традиціи, во избѣжаніе распада и гибели этого общества. Но дѣло не только въ этомъ. Дѣло въ томъ, что перемѣнить православную вѣру на любую иную никогда нельзя было просто такъ, потому что это является клятвопреступленіемъ (при крещеніи человѣкъ даетъ Богу обѣтъ вѣрности), отступничествомъ и измѣной Христу. Подобное всегда наказывалась самымъ суровымъ образомъ въ Церкви и любыхъ православныхъ сообществахъ и государствахъ. Отступники отъ вѣры въ православной средѣ всегда были изгоями. Еще большаго осужденія заслуживалъ тотъ, кто совращалъ другого уйти изъ Церкви, отступить отъ вѣры: «кто соблазнитъ одного изъ малыхъ сихъ, вѣрующихъ въ Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жерновъ на шею и потопили его во глубинѣ морской. Горе міру отъ соблазновъ, ибо надобно придти соблазнамъ; но горе тому человѣку, черезъ которого соблазнъ приходитъ.» [Мф., 18:6-7].
Т.е. законодательство Россіи охраняло Церковь, православную вѣру и благочестіе своихъ подданныхъ.

Что же произошло въ началѣ 20 вѣка. Послѣдовательно было издано нѣсколько Высочайшихъ актовъ, разрѣшающихъ то, что всегда было запрещено. Разрѣшено стало не только совращать православныхъ въ иную вѣру, но и свободно пропагандировать любыя религіозныя и антирелигіозныя убежденія. Этимъ и занялись активно сектантскіе, иновѣрческіе и либерально-атеистическіе дѣятели и СМИ.
И все это при формальномъ господствѣ православія, которое вездѣ именовалось господствующимъ и какъ бы такимъ и продолжало оставаться, но по факту таковымъ быть перестало. Потому что въ рамкахъ православія то, что произошло и происходило, было немыслимо и поэтому имѣло самыя прискорбныя и разрушительныя послѣдствія.
Хотя практическая реализація положеній Высочайшихъ актовъ такъ и не была въ полной мѣрѣ законодательно сформулирована, но уголовное законодательство успѣли измѣнить.
Ради справедливости нужно замѣтить, что введенію полной "свободы совѣсти" (какъ того хотѣли лѣвые-либеральные-масонскіе деятели, организаціи и фракціи Думы) Государь препятствовалъ, но лѣвымъ на самомъ дѣлѣ было достаточно возможности безнаказанной пропаганды и собраній.


Изъ книги В.Острѣцова «Масонство, культура и русская исторія».
Либеральные реформы Царя не обошли и вероисповедных вопросов. Впервые с высоты престола были провозглашены протестантские идеалы либерализма: “свобода совести”, “веротерпимость” и провозглашено, что отныне православный человек может перестать им быть в любой момент и перейти в другую веру. Впервые эти слова прозвучали в Манифесте 26 февраля 1903 г. Затем последовал пересмотр Уголовного законодательства и оттуда были удалены все статьи, которыми ограждалось Православие и предусматривалось наказание за совращение православного в другую веру. Особенно тяжело был воспринят благонамеренными людьми Указ от 17 апреля 1905 г. об “укреплении основ веротерпимости”. Этим указом Верховная власть объявляла, что ей все равно, во что и как веруют ее подданные. Рвалась цепь, которая связывала воедино государственную власть, Церковь и народ. С резким осуждением этого акта выступил и праведный Иоанн Кронштадтский (14 мая 1905) и многие архиереи. Характерно, что все акты готовились по воле Царя в Совете Министров под председательством Витте с игнорированием св. Синода. “Правила 17 октября 1906 г.” открыли дорогу сектантству и его пропаганде.

Насколько тяжело отзывались в сердцах благонамеренных русских людей либеральные указы Царя, в том числе указ “об укреплении основ веротерпимости” рассказывает генерал Епанчин («На службе трех императоров»):
“16 апреля 1905 года последовал указ о свободе вероисповеданий; этот акт был принят различно в разных частях русского общества. Крайне правые возмущались, и я был весьма удивлен, когда услышал мнение об этом указе Александра Алексеевича Нарышкина, сенатора, бывшего товарища министра государственных имуществ, человека умного, благородного, в высшей степени воспитанного, правых убеждений, но вовсе не ретроградных ... Говоря мне об указе 16 апреля 1905 года, Нарышкин сказал о Государе: “Он предал православие.”... Правда, после этого указа католическое духовенство усилило агитацию и имело некоторый успех среди униатов ...” (с.239).

На самом деле, “некоторый успех” - это по данным на 1 января 1909 года отпадение от православия около 301.450 человек. Из них в католичество перешло около 233.000, в лютеранство 14.500, отреклось вообще от христианства и перешло в магометанство 50.000, в буддизм 3.400, в иудейство 400, в язычество 150 человек.

Тот успех, о котором говорит Епанчин при ближайшем рассмотрении, если речь идет о западном крае, выразился в настоящем терроре польских панов и ксендзов, начавшемся, как только было получено сообщение об этом указе, русского сельского населения, в глумлении над ним этих фанатиков католичества. При этом паны и ксендзы на пальцах объясняли смысл указа: ваш Царь сам отказался от православия и принял нашу веру. Действительно, в народном сознании именно так и мог восприниматься этот странный отступнический указ, не вызванный никакой реальной потребностью, если не считать за таковую возможность для инославных вести пропаганду среди православных, совращая их в свои исповедания. Статьи закона, наказывающие за такое совращение православия были убраны. В тех местах империи, где русское население находилось в подчинении у инородцев, как это имело место в западных губерниях, там этот указ и выразился в свободе преследования православных и принуждении их переходить в униатство и католичество, для чего крестьянам сулили поблажки, а в противном случае преследовали. Не даром, готовивший этот указ С.Ю. Витте, и через много лет с гордостью вспоминал об этом, ставя этот указ по значению наравне с манифестом 17 октября 1905 года.

Таким образом, реально, впервые Царская власть отказалась публично защищать веру православную и объявила о своем безразличии к вероисповеданиям вообще. Это был чисто протестантский взгляд на вещи, по существу иудо-масонский, о чем и писал миссионер Айвазов в “Московском сборнике” (1909 г.).

Резко высказался по поводу этого царского указа и праведный Иоанн Кронштадтский. 14 мая 1905 года в своем проповедническом “Слове” он сказал в частности: “Наконец, допущен безнаказанный переход из православия в какую угодно веру; между тем, как тот же Господь, Которого мы исповедуем, в Ветхом Завете определил смертную казнь отвергшимся закона Моисеева”. (Евр. 10, 28). И далее праведник напомнил: “Всякое царство, разделившееся в себе, опустеет, - говорит Господь, - и всякий город или дом не устоит.” (Мф. 12, 25) Если в России так пойдут дела и безбожники и анархисты-безумцы не будут подвержены каре закона, и, если Россия не очистится от множества плевел, то она опустеет... за свое безбожие и за свои беззакония.” (“Столп православной Церкви”. Петроград. 1915 г., с.402).

* * *

св. Іоаннъ Кронштадскій «Объ истинныхъ причинахъ современныхъ нестроеній»: «А что такое свобода въ вѣрѣ, которая допущена даже правительствомъ? Свобода исповѣдовать вѣру, какую кто хочетъ; при этомъ даже православнымъ не возбраняется оставлять свою вѣру и идти хотя бы въ магометанство и идолопоклонство. Свобода въ вѣрѣ допускаетъ, по-нынѣшнему, хулить всячески, кто только захочетъ, и свою вѣру православную, потому что исповѣдники другихъ вѣръ уважаютъ и хвалятъ свою вѣру или иновѣріе, а писатели неблагонамѣренные, по Крещенію православные, дѣйствительно свободно, безъ зазренія совѣсти дурно отзываются о православной вѣрѣ, и о Церкви Православной, и о пастырствѣ ея. Въ особенности въ хуленіи православной вѣры превзошелъ всѣхъ графъ Левъ Толстой - совершенный отступникъ отъ Бога, поклонникъ своего "я", поклонникъ слѣпого разума человѣческаго. Онъ въ силу ложно понимаемой свободы мысли и поклоненія человѣческому разуму отвергъ и Бога, и твореніе міра, и паденіе человѣка, и воссозданіе его, и вообще всю Священную исторію, всю вѣру, всякую надежду благую, праведную, Богомъ данную людямъ, - отвергнулъ все святое и оставилъ человѣчество ни съ чемъ, только съ его грѣхами, скорбями, бѣдами, болѣзнями, смертями, безъ всякаго просвѣта, безъ всякой надежды на лучшій, вѣчный міръ. Это ли еще не свобода нынѣшняго вѣка и нынѣшняго отступническаго человѣчества?! Это ли свобода, чтобы вконецъ убить вѣру и надежду народа?!»

Начиная съ восьмидесятыхъ годовъ 19 вѣка Толстой не ограничился въ своихъ заблужденіяхъ предѣлами Ясной Поляны, но сталъ распространять свои богоборческіе «открытія» въ міру. Онъ высмѣивалъ всѣ таинства Церкви и особенно таинство Святого Причащенія Тѣла и Крови Христовой. Писатель кощунственно отзывался о Божіей Матери, а къ Іисусу Христу питал ненависть, какъ къ собственному врагу, и въ сознаніи своего превосходства надъ Нимъ составилъ свое собственное евангеліе.
Благодаря своему исключительному таланту Толстой имѣлъ огромное вліяніе на всѣ слои населенія. Отчасти поэтому толстовство распространилось очень быстро по всему міру. Писатель глубоко укоренилъ въ своихъ послѣдователяхъ черезъ свои кощунственныя сочиненія начала невѣрія и анархизма не только противъ власти Божественной, но и противъ власти земной, государственной, отрицая всѣ государственныя учрежденія. Пагубное вліяніе Толстого особенно сказывалось на учащейся молодежи. Начитавшись толстовскихъ философствованій съ самой гимназической скамьи, молодежь настраивалась на толстовскій лад, отрицала вслѣдъ за ним вѣру, переставала посѣщать храмъ Божій и становилась революціонной и анархической.

* * *

Архиепископъ Никонъ Рождественскій. «Свобода совѣсти имѣетъ свои границы»:
«Надо же поберечь и охранить и свободу православныхъ простецовъ нашихъ, не умѣющихъ въ вопросахъ вѣры отличить правой руки отъ лѣвой - лжи отъ истины, пагубнаго обмана отъ спасительнаго ученія. Намъ говорятъ, что нашъ "многомилліонный народъ убѣжденъ, что для торжества Православной Церкви не нужны никакія стѣсненія религіозной свободы иновѣрцевъ". Можетъ быть, это отчасти и правда, но вопросъ въ томъ, какъ и что понимать подъ этой религіозной свободой? Если разумѣть, что "пусть каждый по-своему Богу молится", то и это едва ли будетъ полная правда: несомнѣнно, что православный желалъ бы, чтобы обратились къ вѣрѣ православной не только раскольники, но и всѣ магометане, іудеи и язычники: вѣдь логика сердца, логика убѣжденій у всѣхъ одна и та же; если раскольникъ "стремится повести на путь своего спасенія" православныхъ, то ужели не желаетъ того же для всѣхъ раскольниковъ и православный? Зачѣмъ тутъ хотят имѣть двѣ марки? Это первое. А второе: нашъ православный народъ, благодушно допуская, чтобъ каждый по-своему Богу молился, вовсѣ ужъ не такъ равнодушно смотритъ на то, если станутъ его братьевъ совращать въ другую, хотя бы и "старую" вѣру. Онъ глубоко возмущается, когда слышитъ хулы на родную Церковь; не умѣя защитить словесно свои, дорогія ему вѣрованія, онъ нерѣдко пускаетъ въ дѣло физическое воздѣйствіе противъ совратителей. Ужели православное правительство можетъ равнодушно смотрѣть на совращенія въ расколѣ, не говорю уже о сектахъ и иновѣріяхъ, своихъ православныхъ подданныхъ? Ужели не оградить ихъ отъ всякаго рода совратителей? И ради чего бы оно стало устранять себя отъ такого огражденія? Во имя чего дало бы открытый листъ всякому лжеучителю хулить Церковь и совращать православныхъ? Во имя свободы? Но ради Бога разсудите: вѣдь вопросъ не о томъ, возможна ли или не возможна безграничная свобода проповѣди, - кажется несомнѣнно, что границы необходимы, - вопросъ лишь въ томъ: гдѣ проложить эти границы? Вѣдь не допуститъ же правительство проповѣдовать, что Царь есть антихристъ, что не слѣдуетъ платить антихристу подати и давать ему солдатъ, что бракъ церковный есть блудъ, а блудъ - простительный грѣхъ: "Семь разъ роди, а замужъ не выходи" и под. нелѣпости. Значитъ, граница есть. Говорятъ: эта граница - опасность государства и общественной нравственности. Но - во-первыхъ: государство у насъ въ союзѣ съ Церковью, опасность для Церкви развѣ не есть опасность и для государства? Церковныя смуты развѣ полезны для государства? Хула на Церковь, поруганіе православныхъ святынь - развѣ не безчеститъ государства? Не думайте, что раскольники такіе кроткіе агнцы: они способны не только издѣваться над Церковью и ея служителями, но и надъ каждымъ православнымъ, лишь бы почувствовали свою свободу. И ужели все это будетъ отвѣчать той цѣли, какую поставилъ законодатель для законовъ о свободѣ исповѣданій: "возвеличениіе Церкви православной?" Хорошо возвеличеніе, когда на всѣхъ перекресткахъ ее будутъ поносить и злословить, когда ея вѣрнымъ чадамъ и служителямъ не будутъ давать прохода издѣвательствами! Во-вторыхъ, свобода разпространенія раскольничьихъ лжеученій несомнѣнно будетъ подрывать и общую нравственность. Помните надо, что всякое лжеученіе, въ томъ числѣ и расколъ, заражены страшною гордынею: просимъ мы, служители Церкви, повѣрить намъ въ этомъ на слово, - вся ихъ религіозная жизнь въ ея проявленіи, въ дѣлахъ, зиждется на безсознательномъ лицемѣріи; "несмы якоже прочій человѣцы"... Эта подмѣна нравственныхъ идеаловъ ужели полезна для государства? И во имя чего? Во имя какого-то отвлеченнаго принципа: давайте свободу лжи и не препятствуйте ея пропаганде! Да ужели это уж такой священный принципъ, что нельзя отъ него отказаться? Ужели можно желать" чтобы проповѣдники его испытали сладость его плодовъ на своихъ дѣтяхъ? Если бы ихъ дети совратились въ расколъ и стали хулить святую Церковь, стали поносить ихъ, своихъ родителей, за то, что они не идутъ по ихъ стопамъ: что бы они сказали о такой свободѣ? - И въ этомъ вопросѣ дѣлается подмѣна понятій у сторонниковъ свободы проповѣданія или пропаганды: вмѣсто откровеннаго слова "распространеніе лжеученій" они говорятъ - изложеніе и изъясненіе ученія. Но въ томъ-то и дѣло: послушайте, если не вѣрите миссіонерамъ, въ чемъ состоитъ все это "изложеніе и изъясненіе"? - Въ однихъ только хулахъ на церковное ученіе. Намъ говорятъ, что на "собесѣдованіяхъ" уже давно допускается такая свобода проповѣди. Опять подмѣна понятій: собесѣдованіе и проповѣдованіе лжеученія съ цѣлью его распространенія вовсѣ не одно и то же. При собесѣдованіи хулы расколоучителя тутъ же изобличаются, ихъ дѣйствіе на слушателей православныхъ тутъ же парализуется. Такою же подмѣною понятій можно назвать и слово "проповѣданіе". Что хотятъ разумѣть подъ этимъ словомъ? Намъ говорятъ, что оно означаетъ просто изложеніе и изъясненіе ученія. Но изъ чего это видно? Почему раскольникъ не можетъ разумѣть то, что ему захочется? Онъ скажетъ: "Намъ законъ дает право проповѣдовать, а проповѣдовать и значитъ распространять наше ученіе". И будетъ правъ, потому что онъ не можетъ иначе понимать это слово, какъ въ самомъ широкомъ его значеніи. А законъ не ограничиваетъ это значеніе.
Чтобы дать больше простора пропагандѣ раскола подъ покровомъ свободы проповѣди, защитники сей свободы хотятъ допустить ее вездѣ на основаніи общихъ узаконеній о свободѣ собраній и слова. Приѣдетъ въ деревню расколоучитель, заявитъ полиціи, что желаетъ устроить собраніе, получитъ разрѣшеніе, соберетъ простецовъ и начнетъ ругать Церковь и ея служителей. Я уже сказалъ, что вся проповѣдь раскольничьихъ проповѣдниковъ сводится къ этой теме. И это будетъ твориться, по смыслу закона, якобы "къ вящшему возвеличенію Церкви Православной"! Болью будетъ отзываться такое проповѣданіе въ душахъ простецовъ - православныхъ слушателей; одни изъ нихъ поколеблются, не зная, чемъ отразить нападеніе лжеучителя на Церковь, другие наоборотъ - могутъ въ негодованіи броситься на него, а что дѣлать тогда представителю полиціи, какому-нибудь уряднику или просто сѣльскому старосте? Ему, конечно, придется защищать проповѣдника отъ насилія, но темъ самымъ ставить въ глубокое недоуменіе сихъ простецовъ, которые вѣдь защищаютъ свою вѣру от хульника-раскольника...»

Государь, сектантство, секуляризмъ, крушеніе стараго порядка, крушеніе Россійскаго Царства

Previous post Next post
Up