Псевдопатерик
На самом деле , конечно, все это наглая выдумка, а автору просто не дают спать лавры несвятого святого отца Тихона.
О типике Великия Церкви.
Был на некоем приходе иерей. И был тот иерей превеликий почитатель устава. С уст его не сходило отеческое речение "Исполнить устав - и умереть". За все время настоятельства ни одной службы не пропустил он, чтобы не отслужить точно по типикону. И не только сам восходил от меры в меру, но и другие спасались вокруг него. Так, пять человек из клиросной братии сподобились в его настоятельство приять мученический венец, а еще 10 - исповеднический. И приял сей иерей благую праведнУю кончину по предсказанию своему. Даже смерть не посмела приступить к нему, пока тот не дочитал последование на исход души с каноном на 14. Исполнена слез и горя смерть грешника, исполнена радости и веселия смерть праведника. Узнав о кончине праведного настоятеля, собрался к нему в храм весь город, и не было нигде ни плача, ни неумеренной скорби, но духовная радость соединяла пришедших. Никогда святой храм не видел столько людей, сколько на день погребения. Несмотря на ясно и четкое завещание покойного о полной уставной заупокойной службе, собор многомудрых отцов, посовещавшись, порешил: понеже таковая служба неминуемо будет чередоваться внеочередными похоронами иных братий из числа прихожан и клира, кроме того, сомнительно, что Второе Пришествие будет отложено на то время, как отцы окончат уставное заупокойное служение, такожде же и достойно к приятию, что и воскресшего к тому времени иерея неблаголепно уже будет предавать земле, собор постановляет - отслужить погребение еже по обычаю сокращенным чином. Так порешили святые отцы, однако на третьей песни канона покойный восстал со словами "А пролог на третьей где? Я вас спрашиваю - где пролог?!". После чего новопреставленный самолично возглавил заупокойное всенощное бдение и литургию, сразу по окончании которой через месяц с миром паки предал дух.
О некоем протодиаконе и премудром ответе его искушавшему.
В одном соборе стольного града бысть некий протодиакон, исполненный благоутробия. В один день пришел в храм и некий совопросник от книжник, и искушая его, вопросил: как может душа, имея начало бытия, не имети конца онаго. Протодиакон же оный, будучи прост и неискусен, возвел очи горе, воздел орарь десницей, и возгласил протяжно "Утверди Боже". Долго слушал его совопросник, пока, посрамленный ,молча не отошел восвояси, больше не сомневаясь.
О священноиноке некоем, сподобившемся восхищения до третьего небесе.
Служил на некоем приходе некий священноинок, окормлявший по благословению владыки часть некую воздушно-десантную. оставив 99 овец незаблудших, взыскал сей блаженный муж овча заблудшее даже до прыжков с парашютом. "У кого парашют не раскрывался - по-настоящему не маливался" - любил говаривать инок. Не один раз не раскрывался у него парашют, и так сильна была в то время его молитва, что и сам не терпел никакой раны или язвы, и другие, о ком он вспоминал, низвергаясь чрез облака, получали просимое. Скоро весть о новом чудотворце разошлась среди окрестного населения, которые стали притекать к нему во множестве, так что и парашют на прыжки он брать перестал как за ненадобностью, так и потому, что в сумку он уже не помещался, ибо набивал он ее листками с поминовением. И десантники уже так привыкли к сему подвигу своего духовного отца, что уже не выжидали удобного времени, но выкидывали его из самолета как придется, и вера их не посрамляла. За крайнее самоотвержение и молитвенный подвиг сподобился оный священноинок восхищения до третьего небесе. Однако,уже будучи возносимым, на двух километрах он, забывшись , снова прыгнул вниз, громогласно читая синодик.
О пользе откровения помыслов.
В некоей епархии был иерей, всей душой следовавший пути отеческому в откровении помыслов. В духовники он избрал правящего архиерея, и регулярно открывал ему слова , дела и даже помыслы, во всем отвергаясь себя и прилагая попечение о братии. И такова была духовная польза от сего откровения, что братия его не только со страхом и трепетом отгоняла самую мысль о дурных помыслах, словах и делах, но и за добрые дела вместо возношения и гордыни часто приносла смиренное покаяние пред очами владыки. За сии неустанные труды сподобился сей иерей вечного блаженства. Но и после сего не иссякла духовная сила любителя откровения помыслов. Ибо на третий день предстал во сне усопший иерей епископу и возвестил ему неосторожное высказывание архангела Гавриила архангелу Иегудиилу относительно его, епископа, жития. Чем привел архиерея в такой страх, что тот, ранее будучи сонлив и неискусен, впредь всю ночь бдел и спал не более пары часов тонким сном, крепко держа жезл и в окружении четырех крепких иподьяконов с латунными рипидами и святой водой.
Об истинной награде.
Был в некоем граде некий маститый годами и заслугами протопоп, и случилось ему скончаться в пребывание там епископа. Отпев усопшего с собором братии, архиерей исполнился дерзновения, и , приступив ко гробу, возгласил: "А правда ли, что ты, отче умер?" И к ужасу и изумлению братии , мертвый отверз уста и ответил :"неправда, владыко святый, ибо невозможно умрети подлинному протопопу, не получив митры и двух отверстий".
О покаянии.
Служил негде некий иерей. И приходил к нему раз в неделю на исповедь брат, который каждый раз каялся в одних и тех же грехах. Иерей зело скорбел о сем и прилагал всякие попечения и душевные врачевства. Однако брат и в следующий раз со слезами каялся все в том же, и в извинение говорил "прости отче, и сам знаю, что нехорошо это, но привычка...". Прошло несколько лет и отошел сей брат ко общему всем Владыке. Однако, в следующую субботу по погребении к своему изумлению узрел иерей среди исповедников опять этого брата. Когда подошла его очередь, вопросил священник : "Брат! Как ты опять сюда пришел? Ты ведь умер!" На что брат ответил: "Прости отче, и сам знаю, что нехорошо это, но привычка..."
О терпении.
Служил в кафедральном соборе один митрополит. И каждый раз, когда ему приходилось совершать святую службу, приходила и некая старица и громким гласом онаго митрополита повсегда поправляла. То как кадить скажет, то как народ дикирием с трикирием благословлять поправит, то как на орлецы становиться. И все-то митрополит, по ее словам, делал не так. И проповедь говорил не так, и достойных клириков награждал не так, и св. чашу держал не так. И это она провозглашала вслух всех прихожан в течение долгого времени. Многократно хотели иподьяконы и ревностные пономари ее из святого храма вывести, но достойный владыка только вздыхал кротко и не благословлял. Сие продолжалось на многое время, пока не отошел митрополит в путь всея земли. На погребение пришла и оная старица. Горько рыдая, она и тут не удержалась и, утирая слезы, сказала:"Ну что это такое? Борода не расчесана, панагия съехала, подрясник и тот задрался. И туфли старые опять надел, что новых не было? Не митрополит, а прямо горе какое-то."
И тогда не выдержал усопший владыка , и предстоявшие гробу услыхали тихий глас от изголовья: "Знаешь, мама, это уже слишком. Как положили, так и лежу."
О типике Великия Церкви.
Был на некоем приходе иерей. И был тот иерей превеликий почитатель устава. С уст его не сходило отеческое речение "Исполнить устав - и умереть". За все время настоятельства ни одной службы не пропустил он, чтобы не отслужить точно по типикону. И не только сам восходил от меры в меру, но и другие спасались вокруг него. Так, пять человек из клиросной братии сподобились в его настоятельство приять мученический венец, а еще 10 - исповеднический. И приял сей иерей благую праведнУю кончину по предсказанию своему. Даже смерть не посмела приступить к нему, пока тот не дочитал последование на исход души с каноном на 14. Исполнена слез и горя смерть грешника, исполнена радости и веселия смерть праведника. Узнав о кончине праведного настоятеля, собрался к нему в храм весь город, и не было нигде ни плача, ни неумеренной скорби, но духовная радость соединяла пришедших. Никогда святой храм не видел столько людей, сколько на день погребения. Несмотря на ясно и четкое завещание покойного о полной уставной заупокойной службе, собор многомудрых отцов, посовещавшись, порешил: понеже таковая служба неминуемо будет чередоваться внеочередными похоронами иных братий из числа прихожан и клира, кроме того, сомнительно, что Второе Пришествие будет отложено на то время, как отцы окончат уставное заупокойное служение, такожде же и достойно к приятию, что и воскресшего к тому времени иерея неблаголепно уже будет предавать земле, собор постановляет - отслужить погребение еже по обычаю сокращенным чином. Так порешили святые отцы, однако на третьей песни канона покойный восстал со словами "А пролог на третьей где? Я вас спрашиваю - где пролог?!". После чего новопреставленный самолично возглавил заупокойное всенощное бдение и литургию, сразу по окончании которой через месяц с миром паки предал дух.
О некоем протодиаконе и премудром ответе его искушавшему.
В одном соборе стольного града бысть некий протодиакон, исполненный благоутробия. В один день пришел в храм и некий совопросник от книжник, и искушая его, вопросил: как может душа, имея начало бытия, не имети конца онаго. Протодиакон же оный, будучи прост и неискусен, возвел очи горе, воздел орарь десницей, и возгласил протяжно "Утверди Боже". Долго слушал его совопросник, пока, посрамленный ,молча не отошел восвояси, больше не сомневаясь.
О священноиноке некоем, сподобившемся восхищения до третьего небесе.
Служил на некоем приходе некий священноинок, окормлявший по благословению владыки часть некую воздушно-десантную. оставив 99 овец незаблудших, взыскал сей блаженный муж овча заблудшее даже до прыжков с парашютом. "У кого парашют не раскрывался - по-настоящему не маливался" - любил говаривать инок. Не один раз не раскрывался у него парашют, и так сильна была в то время его молитва, что и сам не терпел никакой раны или язвы, и другие, о ком он вспоминал, низвергаясь чрез облака, получали просимое. Скоро весть о новом чудотворце разошлась среди окрестного населения, которые стали притекать к нему во множестве, так что и парашют на прыжки он брать перестал как за ненадобностью, так и потому, что в сумку он уже не помещался, ибо набивал он ее листками с поминовением. И десантники уже так привыкли к сему подвигу своего духовного отца, что уже не выжидали удобного времени, но выкидывали его из самолета как придется, и вера их не посрамляла. За крайнее самоотвержение и молитвенный подвиг сподобился оный священноинок восхищения до третьего небесе. Однако,уже будучи возносимым, на двух километрах он, забывшись , снова прыгнул вниз, громогласно читая синодик.
О пользе откровения помыслов.
В некоей епархии был иерей, всей душой следовавший пути отеческому в откровении помыслов. В духовники он избрал правящего архиерея, и регулярно открывал ему слова , дела и даже помыслы, во всем отвергаясь себя и прилагая попечение о братии. И такова была духовная польза от сего откровения, что братия его не только со страхом и трепетом отгоняла самую мысль о дурных помыслах, словах и делах, но и за добрые дела вместо возношения и гордыни часто приносла смиренное покаяние пред очами владыки. За сии неустанные труды сподобился сей иерей вечного блаженства. Но и после сего не иссякла духовная сила любителя откровения помыслов. Ибо на третий день предстал во сне усопший иерей епископу и возвестил ему неосторожное высказывание архангела Гавриила архангелу Иегудиилу относительно его, епископа, жития. Чем привел архиерея в такой страх, что тот, ранее будучи сонлив и неискусен, впредь всю ночь бдел и спал не более пары часов тонким сном, крепко держа жезл и в окружении четырех крепких иподьяконов с латунными рипидами и святой водой.
Об истинной награде.
Был в некоем граде некий маститый годами и заслугами протопоп, и случилось ему скончаться в пребывание там епископа. Отпев усопшего с собором братии, архиерей исполнился дерзновения, и , приступив ко гробу, возгласил: "А правда ли, что ты, отче умер?" И к ужасу и изумлению братии , мертвый отверз уста и ответил :"неправда, владыко святый, ибо невозможно умрети подлинному протопопу, не получив митры и двух отверстий".
О покаянии.
Служил негде некий иерей. И приходил к нему раз в неделю на исповедь брат, который каждый раз каялся в одних и тех же грехах. Иерей зело скорбел о сем и прилагал всякие попечения и душевные врачевства. Однако брат и в следующий раз со слезами каялся все в том же, и в извинение говорил "прости отче, и сам знаю, что нехорошо это, но привычка...". Прошло несколько лет и отошел сей брат ко общему всем Владыке. Однако, в следующую субботу по погребении к своему изумлению узрел иерей среди исповедников опять этого брата. Когда подошла его очередь, вопросил священник : "Брат! Как ты опять сюда пришел? Ты ведь умер!" На что брат ответил: "Прости отче, и сам знаю, что нехорошо это, но привычка..."
О терпении.
Служил в кафедральном соборе один митрополит. И каждый раз, когда ему приходилось совершать святую службу, приходила и некая старица и громким гласом онаго митрополита повсегда поправляла. То как кадить скажет, то как народ дикирием с трикирием благословлять поправит, то как на орлецы становиться. И все-то митрополит, по ее словам, делал не так. И проповедь говорил не так, и достойных клириков награждал не так, и св. чашу держал не так. И это она провозглашала вслух всех прихожан в течение долгого времени. Многократно хотели иподьяконы и ревностные пономари ее из святого храма вывести, но достойный владыка только вздыхал кротко и не благословлял. Сие продолжалось на многое время, пока не отошел митрополит в путь всея земли. На погребение пришла и оная старица. Горько рыдая, она и тут не удержалась и, утирая слезы, сказала:"Ну что это такое? Борода не расчесана, панагия съехала, подрясник и тот задрался. И туфли старые опять надел, что новых не было? Не митрополит, а прямо горе какое-то."
И тогда не выдержал усопший владыка , и предстоявшие гробу услыхали тихий глас от изголовья: "Знаешь, мама, это уже слишком. Как положили, так и лежу."