Сумасшествие идет точно по графику.
Google создаёт хранилище всех человеческих знаний
http://www.livejournal.com/magazine/314884.html
Станислав Лем. Кибериада. Путешествие шестое.
"До них дошли слухи о каком-то великане-насильнике,
звавшемся Разбойником Диплоем, причем никто из повествующих сам разбойника
никогда не видел и не имел понятия, что должно значить странное слово
"Диплой", которым существо это определяли.
Трурль допускал, что это
искаженный термин "Диполь" и что он свидетельствует о полярной и вместе с
тем противоречивой, двойственной природе разбойника, однако более трезвый
Клапауциус предпочел от гипотез воздержаться. Разбойник - гласили слухи -
был очень жесток и легко приходил в ярость: полностью обобрав свою жертву
и все еще не удовлетворив свою чудовищную алчбу, ибо любая добыча казалась
ему недостаточной, он очень долго и мучительно бил пленника перед тем, как
отпустить на волю. Конструкторы минуту взвешивали, не обзавестись ли
оружием, холодным и огнестрельным, пока они еще не пересекли границу
Черной Пустыни, но под конец наилучшим оружием сочли собственный разум, в
конструкторском искусстве отточенный, дальновидный и универсальный, и
двинулись дальше как есть.
Должно признать, что во время дальнейшего путешествия Трурль переживал
горчайшие разочарования, ведь и звездороссыпи звездные, и пламена
пламенистые, и пустыни пустынные, и блуждающие рифы, и скалы метеорные
гораздо красивей были описаны в старой книге, чем представлялись в натуре
глазу путешественника. Звезды в этой местности встречались редко, к тому ж
из себя невидные и очень старые; одни едва помигивали, будто угольки,
дотлевающие в пепле, другие снаружи совсем потемнели, и лишь сквозь
трещины в шлаковой скорлупе, покрытой неряшливыми морщинами, просвечивали
у них красные жилки; никаких пламенных джунглей или таинственных завертей
тут и в помине не было, и никто, можно дать клятву, о них даже не
слыхивал, ибо весь пустырь тем именно и отличался, что в своей пустоте
нудным был до последней нуди - и все тут; что ж до метеоритов, то сыпались
они словно мак, однако средь этого сброда трещоточного больше летело
мусора, чем добропорядочных магнетитов магнетичных или тектитов
тектоничных; а виной всему - галактический полюс, до него отсюда было
рукой подать, и вращение темных потоков стягивало именно сюда, к югу,
несметные рои остатков и отбросив из центральных областей Галактики. Вот
почему племена и народы, живущие по соседству, называли эту область не
какой-нибудь там Пустыней Кромешной, а попросту Мусорницей.
Так-то вот Трурль, по возможности скрывая от Клапауциуса свое
разочарование, чтоб не дать ему повода к злорадству, направил корабль в
Пустыню, - и тут же по панцирю корабля заколотил песок, а всевозможные
нечистоты звездные, выброшенные из светил протуберанцами, стали оседать
такой грубой коростой на фюзеляже, что сама мысль о предстоящей чистке
полностью отбивала охоту что-либо делать и особенно - путешествовать.
Звезды давно исчезли в общем сумраке, и путешественники летели как бы
на ощупь, но вдруг корабль швырнуло, вся утварь - горшки и приборы -
загремела, и друзья почувствовали, как все быстрей и быстрей куда-то
падают; наконец раздался ужасающий грохот, и корабль, севший достаточно
мягко, застыл без движения, словно вонзился носом во что-то неподвижное.
Путешественники бросились к окнам, однако снаружи царила полная тьма -
хоть глаз коли; и тотчас послышались удары, словно кто-то невидимый, но
наделенный ужасающей силой, пытался проникнуть внутрь, вызывая содрогание
переборок. Лишь теперь друзья стали испытывать меньшее доверие к разумной
своей безоружности, однако сожалеть об упущенном бесполезно, и поэтому
они, опасаясь, как бы люк силой не повредили, сами открыли его изнутри.
Смотрят - а в отверстие кто-то морду просовывает, однако о том, чтобы
самому вслед за ней войти, и речи нет, столь она огромная; морда эта,
несказанно противная, глазищами сверху донизу, вдоль и поперек усаженная,
и торчит на нем как бы нос-пила, и челюсти у нее - не челюсти, стальные и
крючковатые; не движется морда, плотно во фрамугу вошедшая, лишь глаза ее
воровски во все стороны бегают, каждая их группка свою часть пространства
осматривает, а выраженье у них такое, словно оценивают, хорошо ли все это
оплатится; кто-нибудь и поглупей конструкторов понял бы, что означает это
очень уж выразительное высматривание.
- Чего тебе? - спрашивает наконец Трурль, разгневанный этим бесстыдным
глазеньем, происходящим в полном молчании.
- Чего хочешь, морда престранная?! Я - сам конструктор Трурль,
универсальный всемогутор, а это - мой друг Клапауциус, тоже прославленная
знаменитость; летели мы на нашем корабле как туристы, прошу поэтому без
задержки убрать отсюда физиономию и вывести нас из этого подозрительного
места, заведомо полного нечистот, и направить в добропорядочный чистый
вакуум, в противном же случае мы подадим жалобу и тебя развинтят по
винтику, ты, мусорщик, слышишь, что я говорю?!
Однако тот в ответ - ничего, лишь по-прежнему глазеет и что-то
прикидывает. Вычисления ведет, что ли?
- Слушай-ка, ты, раскоряка! - восклицает Трурль, ни с чем уж не
считаясь, хоть Клапауциус подталкивает его, дабы он пыл свой умерил. - Нет
у нас ни золота, ни серебра, и никаких иных драгоценностей, выпусти
поэтому нас отсюда немедля, а прежде всего забери эту мордищу свою, ведь
она несказуемо противная. А ты, - обратился он к Клапауциусу, - не
подталкивай, у меня и свой разум есть и уж я-то знаю, как и с кем
разговаривать надо!
- Мне потребно, - отвечает вдруг морда, поглядев тысячью огненных глаз
на Трурля, - не золото единое, или серебро, а обращаться ко мне надлежит с
уважением и с деликатностью, потому что я разбойник с дипломом и с
образованием, а по натуре - очень нервный. И почище вас попадались мне; я
бывало ими с сахарком закусывал, как того пожелаю. А когда я вас в расклеп
пущу, из вас также весь сиропчик повытечет. Зовусь я Мордон, крест-накрест
во мне по тридцать аршин, и фактически я граблю драгоценности, но способом
научным и современным, то есть отбираю бесценные тайны, сокровища знанья,
доподлинные истины и вообще всю ценную информацию. А теперь валяй, подавай
ее сюда, если не дашь, то как свистну! Считаю до пяти: раз, два, три...
Он досчитал до пяти и, не получив ничего, в самом деле свистнул, да так
пронзительно, что у друзей едва не отвалились уши, а Клапауциус понял, что
"Диплой", упоминаемый с трепетом местными жителями, был, собственно,
дипломом, полученным, видимо, в какой-то Академии Бандитизма. Трурль даже
схватился руками за голову, ведь голос у Мордона был под стать росту.
- Ничего тебе не дадим! - завопил он, а Клапауциус тут же побежал за
ватой. - Убирай немедля морду!
- Если уберу морду, так просуну руку, - ответил на это Мордон, - а рука
у меня саженная, клещистая и тяжелая, упаси господь! Берегись - начинаю!
И действительно, вата, принесенная Клапауциусом, оказалась теперь
ненужной: морда исчезла, а появилась лапища, суковатая, стальная,
неухоженная и лопатисто-костистая, и стала рыться в вещах, ломая столы, и
шкафы, и переборки с такой силой, что даже обшивка заскрежетала. Трурль и
Клапауциус укрылись от лапищи в атомном котле, а если какой палец и
приближался, так они его сверху - бац! бац! - кочергой. Разгневался
наконец разбойник с дипломом, вновь морду во фрамугу вставил и говорит:
-
По добру вам советую переговоры со мной вести сразу же, а не
согласитесь, так я вас упрячу до будущих времен на самое дно моего погреба
с припасами и мусором сверху прикрою, и камнями притисну, вы и не
шевельнетесь, а ржавчина проест вас до дыр; еще и не с такими, как вы, я
справлялся; так выбирайте же из двух зол меньшее.
Трурль даже думать не хотел о ведении переговоров, Клапауциус же,
склонный к этому, спросил, чего, собственно, дипломированная особа желает?
- Такой разговорчик мне нравится, - ответил Мордон. - Я собираю
сокровища науки, такое уж у меня увлечение в жизни, проистекающее из
высшего образования и практического проникновения в сущность вещей,
усугубленного тем, что за обычные сокровища, которых алчут
разбойники-простаки, ничего нельзя ныне купить, наука же насыщает голод
познания, ведь, как известно, все сущее есть информация, по этой причине
собираю я ее испокон веку и впредь собирать буду; правда, я не прочь
прибрать к рукам и золотишко или драгоценности, они приятны, тешат глаз и
их можно к убранству приспособить, однако все это лишь наряду с наукой,
если случай подвернется. Подчеркну особо, что за ложные истины я бью, как
и за фальшивые драгоценности, поскольку я - натура утонченная и жажду
аутентичности!
- Так какой же аутентичной и драгоценной информации ты желаешь? -
спросил его Клапауциус.
- Любой, лишь бы правдивой, - ответил на это Мордон. - Любая может
пригодиться в жизни. Закрома мои и лабазы уже полнехоньки, однако в них
еще столько же поместится. Выкладывайте все, что знаете и умеете, а я
запишу. Только быстро!
- Хорошенькая история, - шепнул Клапауциус на ухо Трурлю, - он может
продержать нас у себя целый век, пока мы не расскажем ему все, что сами
знаем, ведь мудрость-то наша беспредельна!
- Подожди, - ответил на это Трурль, - теперь переговоры с ним буду
вести я. - И громко добавил:
- Слушай-ка, ты, дипломированный разбойник, что касается золота, то мы
обладаем информацией, стоящей всякой другой, это рецепт, как делать золото
из атомов; скажем, для начала, из атомов водорода, их в космосе -
несметное множество, хочешь этот рецепт - сговоримся, только потом ты нас
сразу отпустишь.
- Таких рецептов у меня уже целый сундук, - гневно выпучив глаза,
ответила морда. - И все никудышные, Нет, меня теперь не надуешь - рецепт
нужно сначала опробовать.
- Почему бы и нет? Можно. Есть у тебя горшок?
- Нет.
- Ничего, обойдемся и без горшка, если действовать попроворней, -
ответил на это Трурль. - Рецепт очень простой: возьми столько атомов
водорода, сколько весит атом золота, то есть восемьдесят семь; соскобли
сперва с них электроны, потом замеси протоны, сделай ядерное тесто и меси
его, пока не выступят мезоны, а тогда уж аккуратненько выложи вокруг
электронами. Тут-то и получишь чистое золото. Смотри!
Принялся Трурль ловить атомы, соскабливать с них электроны, месить
протоны, так что лишь пальцы мелькали, приготовил протонное тесто, выложил
вокруг него электроны и - за следующий атом; не прошло и пяти минут, как
держал он в руках брусочек чистого золота: подал его морде, она же, на зуб
брусочек попробовав и головой кивнув, сказала:
- И в самом деле золото, только я не могу так за атомами гоняться.
Слишком я большой.
- Ничего, мы дадим тебе особый аппаратик! - донимал его Трурль. -
Подумай, этим способом можно все превратить в золото, не только водород,
мы дадим тебе рецепты и с другими атомами, весь космос можно золотым
сделать, если над этим покорпеть!
- Если б весь космос был из золота, оно утратило бы всякую ценность, -
ответил на это практичный Мордон. - Нет, ваш рецепт мне не годится; я,
конечно, его записал, но этого мало! Жажду сокровищ науки.
- Какого же ты черта знать хочешь?!
- Все!
Трурль посмотрел на Клапауциуса, Клапауциус на Трурля, и этот последний
сказал:
- Если ты клятвой торжественной поклянешься и присягой присягнешь
отпустить нас после этого без промедленья, то дадим мы тебе информацию о
всеинформации, то есть сделаем тебе собственноручно Демона Второго Рода.
Демон этот магичен, термодинамичен, неклассичен и статистичен, и станет он
из старого бочонка или из чиханья экстрагировать и доставлять тебе
информацию обо всем, что было, что есть, что может быть и что будет. И нет
демона превыше этого Демона, ибо он - Второго Рода. Так отвечай же сразу,
хочешь ли его иметь!
Дипломированный разбойник из подозрительности не сразу выразил
согласие, но в конце концов все же дал клятву, с оговоркой, что
предварительно должен возникнуть Демон и продемонстрировать свою
всеинформационную мощь. Трурль согласился с этим.
- Послушай-ка, широкомордый! - сказал он. - Есть у тебя тут где-нибудь
воздух? Без воздуха Демон работать не может.
- Вроде бы есть немного, - ответил на это Мордон, - не вполне чистого,
поскольку он застоялся...
- Неважно, пусть будет даже затхлый - не имеет значения, - сказали
конструкторы. - Веди нас туда, где этот воздух, и мы все тебе покажем.
Разбойник выпустил их из корабля, отодвинув морду, и повел к себе -
ноги его были подобны башням, спина - обрыву, а сам он, испокон веку
немытый и несмазанный, скрежетал на ходу невыносимо.
Конструкторы вошли вслед за Мордоном в коридоры подземелья, по дороге
попадалось много истлевших мешков; корыстолюбец хранил в них награбленную
информацию - пучками и пачками уложенную, шпагатиком перевязанную, а самую
важную, самую ценную так даже красным карандашиком помеченную. А на стене
подвала висел огромный каталог, ржавой цепью к скале прикованный, в нем же
- разделы всякие, в самом начале с буквы А начинающиеся. Посмотрел Трурль
и пошел дальше - эхо глухое ему вторило; кривятся они с Клапауциусом, хоть
полно тут награбленной информации аутентичной и ценной, однако всюду, куда
взор ни кинешь, одни лишь пещеры - мусорные карьеры и подвалы - мусорные
отвалы. Воздуха всюду полно, но совсем уж затхлого. Наконец все трое
остановились и Трурль сказал:
- Смотри! Воздух состоит из атомов, причем атомы эти скачут во все
стороны и сталкиваются друг с другом миллиарды раз в секунду в каждом
кубическом микромиллиметре, на том, собственно, и основан газ, что они
вечно так прыгают и лбами сталкиваются. Как бы то ни было, хоть скачут они
вслепую, подчиняясь воле случая, но поскольку в любой щелочке помещаются
их миллиарды миллиардов, благодаря такой численности из этих прыжков и
подпрыгивании складываются среди прочих весомые конфигурации, созданные
чистой удачей... Знаешь ли ты, дубина, что это такое: конфигурация?
- Попрошу без оскорблений! - ответила морда. - Потому что я разбойник
вовсе не простой или там неотесанный, а весьма утонченный, с дипломом, и
по этой причине очень нервный.
- Ладно.
Итак, из этих прыжков возникают весомые, то есть значащие, с
позволения сказать, конфигурации, все равно как если кто-то наугад пускает
пули в стенку, а они складываются в какую-то букву. Что в макромире
оказывается редким и малоправдоподобным, то в газе из атомов встречается
повсеместно и беспрестанно, а все из-за этих миллиардов боданий в каждую
стотысячную долю секунды. Проблема, однако, стоит вот как: в каждой
щепотке воздуха действительно складываются из атомных брыканий и
кувырканий важные истины и глубокие сентенции, но вместе с тем возникают
совершенно бессмысленные скачки и отскоки, и этих последних в тысячи раз
больше, чем первых. Хоть и в прежние времена было известно, что вот сейчас
перед твоим носом-пилой в каждом миллиграмме воздуха в любую долю секунды
возникают отрывки тех поэм, которые будут написаны только через миллионы
лет, и фрагменты возвышенных истин, и разгадки всех загадок Бытия и тайн
его, все ж не имелось способа выделить всю эту информацию, тем более что
едва лишь атомы лбами столкнутся и в какую-то осмысленную фигуру уложатся,
как тут же разлетятся, а вместе с ними и смысл пропадает, быть может,
навеки. Значит, вся хитрость в том, как построить селектор, который будет
отбирать только то, что в беготне атомов осмысленно. Вот и вся идея Демона
Второго Рода. Ну как, ты понял что-нибудь, великий Мордон? Понимаешь, надо
добиться, чтобы Демон экстрагировал из атомных танцев только истинную
информацию, то есть математические теоремы и журналы мод, формулы и
исторические хроники, рецепты ионофореза и способы штопки и стирки
асбестовых панцирей, и стихи, и научные советы, и альманахи, и календари,
и секретные сведения о событиях давних времен, и все то, что писали и
пишут газеты во всем Космосе, и телефонные книги, пока еще не
напечатанные...
- Хватит! Хватит! - воскликнул Мордон. - Прекрати же наконец! Ну и
пусть эти атомы так укладываются, ведь они тут же вновь разлетаются,
никогда не поверю, чтобы удалось отделить бесценные истины от
беспорядочного дрыганья и подпрыгивания частичек воздуха, которое не имеет
никакого смысла и никому не нужно!
- Видно, ты и в самом деле не столь глуп, как я думал, - сказал Трурль,
- вся трудность действительно к тому и сводится, как привести в действие
этот отбор. Я вовсе не намерен теоретически убеждать тебя в возможности
отбора, но, как обещано, сразу же, здесь, не сходя с места, построю Демона
Второго Рода, дабы ты воочию убедился в волшебном совершенстве этого
Всеинформатора! Ты должен лишь дать мне коробочку, хотя бы и маленькую, но
непроницаемую, кончиком булавки мы сделаем в ней крохотную дырочку и
посадим Демона над этим отверстием; усевшись верхом, он будет выпускать из
коробочки только осмысленную информацию, а кроме нее - никакой иной. Едва
лишь кучка атомов удачливо расположится и обретет какой-либо смысл, как
Демон хвать эту кучку за шиворот и тут же запишет ее специальным алмазным
перышком на бумажной ленте, которой надо приготовить ему огромное
количество, ведь он будет работать напролет дни и ночи - скорей Космосу
придет конец, чем... И притом со скоростью сто миллиардов раз в секунду,
что ты и сам увидишь, ибо именно так действует Демон Второго Рода.
С этими словами Трурль пошел на корабль, чтобы изготовить демона.
Дипломированный разбойник пошел в соседний подвал и долго грохотал там
листами железа, бранился, пинал металлическую рухлядь ногами, бродя в ней
по колено, пока не отыскал старый пустой железный бочонок, проделал в нем
маленькую дырочку и вернулся назад, а тут как раз подоспел Трурль с
Демоном в руке.
От затхлого воздуха в бочонке нос сводило судорогой, когда его
приближали к отверстию, однако на Демона это нисколько не влияло. Трурль
посадил малютку верхом на бочонок возле отверстия, установил сверху
большую катушку с бумажной лентой, провел ленту под алмазное перышко, уже
подрагивавшее от нетерпения, и началось тут выстукивание - стук-тут-тук,
стук-тук-тук - словно в телеграфной конторе, только в миллион раз быстрее.
Крохотное перышко с бриллиантиком на конце только билось и подрагивало, а
лента с информацией, исписанная, начала медленно сползать на очень грязный
и на редкость замусоренный пол подземелья.
Разбойник подсел к бочонку, поднес к своим ста глазам бумажную ленту и
принялся читать все, что вылавливал Демон - ситечко информации - из вечной
атомной дрожи; и сразу же столь поглотили Мордона эти важные истины, что
он не заметил, как оба конструктора, не мешкая, вышли из подвала, ухватили
свой корабль за рули, дернули раз, другой, дернули третий и вытащили
корабль из западни, в которую их загнал разбойник, прыгнули внутрь и
помчались вперед со всей скоростью, на какую только были способны, - ведь
друзья знали, что их Демон действует, и вместе с тем догадывались, что
результаты этого действия наделят Мордона богатством, превышающим
желаемое.
Мордой же сидел, опершись о бочонок, и под тихое поскрипывание
алмазного перышка, которым Демон записывал на бумажной ленте все, что
узнавал от колеблющихся атомов, читал о том, как вить кисточки для
алебард, и о том, что дочь царя Петриция из Благолонии звалась Горбундой,
и что съедал за вторым завтраком Фридрих II, король бледнотников, до
объявления войны гвендолинам, и о том, сколько электронных оболочек
насчитывалось бы в атоме термионолиума, если бы такой элемент мог
существовать, и каковы размеры заднего отверстия крохотной птички,
называемой куротел, кою на своих розамфорах изображают Колыхаи Вебединые,
а также о трех разновидностях полиароматного вкуса океанического ила на
Водоции Приозрачной, и о цветке Любюдюк, что, потревоженный рассветом,
валит наповал старофламандских охотников, и о том, как вывести формулу для
косинуса угла грани многогранника, именуемого икосаэдром, и кто был
ювелиром Фалуция, мясника-левши Лабухантов, и о том, сколько
филателистических журналов будет издаваться в семьдесяттысячном году на
Моросее, и о том, где покоится тельце Кибриции Краснопятой, которую пробил
гвоздем по пьянке некий Дуровалер, и чем отличается Матяжка от Натяжки, и
о том, у кого в Космосе наименьшая продольная полольница, и почему блохи с
присосками на заду не едят мху, и на чем основана игра, называемая
На-качели-сзади-прыг, и сколько было зернышек в той кучке львиного зева,
кою пнул ногой Абруквиан Полевитый, когда поскользнулся на восьмом
километре альбацерского шоссе в Долине Воздуханий Седоватых, и мало-помалу
Мордона начал побирать черт, ибо стало ему проясняться, что вся эта вполне
правдивая и во всех отношениях осмысленная информация ему совершенно не
нужна, ведь она превращалась в ужасную смесь, от которой разламывалась
голова и подгибались ноги.
А Демон Второго Рода работал со скоростью триста миллионов информации в
секунду, и бумажная лента, скручиваясь уже милями, медленно покрывала
своими кольцами дипломированного разбойника, словно обматывая его белой
паутиной, а бриллиантик бился как безумный, и казалось разбойнику, что
вот-вот он узнает о вещах неслыханных, которые откроют ему глаза на
Сущность Бытия, поэтому он вчитывался во все, что вылетало из-под
алмазного перышка, а были то подшафейные песни шваброносов, и размеры
ночных туфель с помпонами на континенте Гондуана, и толщина волос, которые
растут на медном лбу мялкодела бадейного, и ширина темечка
пладенцев-масынков, и литании заклинателей меркурьевых для пробуждения
преподобного Жвачкуна Деньжурейного, и увертюры дюгоневые, и шесть
способов варки манного супчика, и отрава, на дядьевых жен годная, и
способы щекотанья щекотного, и имена граждан Брадострижни Замшавейской, на
букву М начинающиеся, и описания вкуса пива, попорченного грибком...
Тут у него в глазах зарябило, и взревел он во всю мощь свою, ибо пришел
его терпенью конец, однако информация обвила его и опутала тремястами
тысячами бумажных миль, не давая ему шевельнуться, и вынужден был
разбойник читать далее о том, какое начало второй "Книги джунглей" написал
бы Редьярд Киплинг, если б у него в это время болел живот, и о чем думает
кит, удрученный безбрачием, и в чем состоят любовные игры мухотравов
колодных, и как можно старую суму залатать, и что такое антимоний, и
почему говорят портной и сапожник, а не сапожной и портовник, а также про
то, сколько можно синяков получить за один присест. Затем последовала
длинная серия различий между просеками и персиками: первые расчищены, а
вторые пушком покрыты, а дальше - про то, каковы рифмы к слову
"капустушка", и про то, какими словами обозвал папа Ульм из Пандеры
антипапу Мульма, и про тех, у кого имеется губная гармошка. Тут Мордон
сделал совсем отчаянную попытку выбраться из бумажных сетей, но быстро
слабел; он отпихивал ленту, рвал ее и отшвыривал, только слишком уж много
глаз имел этот разбойник и сквозь них проникала все новая и новая
информация, и пришлось ему узнать, какова компетенция домашнего стража в
Индокитае, и почему Недояры из Водолитии вечно жалуются, что они под
мухой.
Тогда он закрыл глаза и застыл в неподвижности, придавленный лавиной
информации, а Демон все обматывал и обвертывал его бинтами бумажными,
страшной казнью карая Мордона дипломированного за алканье его безмерное
всевозможных познаний.
И по сей день сидит разбойник на самом дне своих мусорных карьеров и
отвалов, придавленный горами бумаги, а в полумраке подземелья светлейшей
искоркой бьется и подрагивает алмазное перышко, записывая все, что Демон
Второго Рода из атомных плясок вылущивает из того воздуха, что течет через
дырку в старом бочонке, и узнает несчастный Мордон, заливаемый потопом
информации, бесконечные подробности о помпонах, терриконах и о собственном
приключении, тут же изложенном, ибо и оно найдет себе место на одном из
километров бумажной ленты, равно как и другие истории, а также гороскопы
всего сущего вплоть до угасанья светил, и нет для Мордона спасенья, разве
что когда-нибудь лента бумажная кончится, поскольку бумага иссякнет. Вот
как сурово покарали его конструкторы за разбойное нападенье.
http://www.livejournal.com/magazine/314884.html
Станислав Лем. Кибериада. Путешествие шестое.
"До них дошли слухи о каком-то великане-насильнике,
звавшемся Разбойником Диплоем, причем никто из повествующих сам разбойника
никогда не видел и не имел понятия, что должно значить странное слово
"Диплой", которым существо это определяли.
Трурль допускал, что это
искаженный термин "Диполь" и что он свидетельствует о полярной и вместе с
тем противоречивой, двойственной природе разбойника, однако более трезвый
Клапауциус предпочел от гипотез воздержаться. Разбойник - гласили слухи -
был очень жесток и легко приходил в ярость: полностью обобрав свою жертву
и все еще не удовлетворив свою чудовищную алчбу, ибо любая добыча казалась
ему недостаточной, он очень долго и мучительно бил пленника перед тем, как
отпустить на волю. Конструкторы минуту взвешивали, не обзавестись ли
оружием, холодным и огнестрельным, пока они еще не пересекли границу
Черной Пустыни, но под конец наилучшим оружием сочли собственный разум, в
конструкторском искусстве отточенный, дальновидный и универсальный, и
двинулись дальше как есть.
Должно признать, что во время дальнейшего путешествия Трурль переживал
горчайшие разочарования, ведь и звездороссыпи звездные, и пламена
пламенистые, и пустыни пустынные, и блуждающие рифы, и скалы метеорные
гораздо красивей были описаны в старой книге, чем представлялись в натуре
глазу путешественника. Звезды в этой местности встречались редко, к тому ж
из себя невидные и очень старые; одни едва помигивали, будто угольки,
дотлевающие в пепле, другие снаружи совсем потемнели, и лишь сквозь
трещины в шлаковой скорлупе, покрытой неряшливыми морщинами, просвечивали
у них красные жилки; никаких пламенных джунглей или таинственных завертей
тут и в помине не было, и никто, можно дать клятву, о них даже не
слыхивал, ибо весь пустырь тем именно и отличался, что в своей пустоте
нудным был до последней нуди - и все тут; что ж до метеоритов, то сыпались
они словно мак, однако средь этого сброда трещоточного больше летело
мусора, чем добропорядочных магнетитов магнетичных или тектитов
тектоничных; а виной всему - галактический полюс, до него отсюда было
рукой подать, и вращение темных потоков стягивало именно сюда, к югу,
несметные рои остатков и отбросив из центральных областей Галактики. Вот
почему племена и народы, живущие по соседству, называли эту область не
какой-нибудь там Пустыней Кромешной, а попросту Мусорницей.
Так-то вот Трурль, по возможности скрывая от Клапауциуса свое
разочарование, чтоб не дать ему повода к злорадству, направил корабль в
Пустыню, - и тут же по панцирю корабля заколотил песок, а всевозможные
нечистоты звездные, выброшенные из светил протуберанцами, стали оседать
такой грубой коростой на фюзеляже, что сама мысль о предстоящей чистке
полностью отбивала охоту что-либо делать и особенно - путешествовать.
Звезды давно исчезли в общем сумраке, и путешественники летели как бы
на ощупь, но вдруг корабль швырнуло, вся утварь - горшки и приборы -
загремела, и друзья почувствовали, как все быстрей и быстрей куда-то
падают; наконец раздался ужасающий грохот, и корабль, севший достаточно
мягко, застыл без движения, словно вонзился носом во что-то неподвижное.
Путешественники бросились к окнам, однако снаружи царила полная тьма -
хоть глаз коли; и тотчас послышались удары, словно кто-то невидимый, но
наделенный ужасающей силой, пытался проникнуть внутрь, вызывая содрогание
переборок. Лишь теперь друзья стали испытывать меньшее доверие к разумной
своей безоружности, однако сожалеть об упущенном бесполезно, и поэтому
они, опасаясь, как бы люк силой не повредили, сами открыли его изнутри.
Смотрят - а в отверстие кто-то морду просовывает, однако о том, чтобы
самому вслед за ней войти, и речи нет, столь она огромная; морда эта,
несказанно противная, глазищами сверху донизу, вдоль и поперек усаженная,
и торчит на нем как бы нос-пила, и челюсти у нее - не челюсти, стальные и
крючковатые; не движется морда, плотно во фрамугу вошедшая, лишь глаза ее
воровски во все стороны бегают, каждая их группка свою часть пространства
осматривает, а выраженье у них такое, словно оценивают, хорошо ли все это
оплатится; кто-нибудь и поглупей конструкторов понял бы, что означает это
очень уж выразительное высматривание.
- Чего тебе? - спрашивает наконец Трурль, разгневанный этим бесстыдным
глазеньем, происходящим в полном молчании.
- Чего хочешь, морда престранная?! Я - сам конструктор Трурль,
универсальный всемогутор, а это - мой друг Клапауциус, тоже прославленная
знаменитость; летели мы на нашем корабле как туристы, прошу поэтому без
задержки убрать отсюда физиономию и вывести нас из этого подозрительного
места, заведомо полного нечистот, и направить в добропорядочный чистый
вакуум, в противном же случае мы подадим жалобу и тебя развинтят по
винтику, ты, мусорщик, слышишь, что я говорю?!
Однако тот в ответ - ничего, лишь по-прежнему глазеет и что-то
прикидывает. Вычисления ведет, что ли?
- Слушай-ка, ты, раскоряка! - восклицает Трурль, ни с чем уж не
считаясь, хоть Клапауциус подталкивает его, дабы он пыл свой умерил. - Нет
у нас ни золота, ни серебра, и никаких иных драгоценностей, выпусти
поэтому нас отсюда немедля, а прежде всего забери эту мордищу свою, ведь
она несказуемо противная. А ты, - обратился он к Клапауциусу, - не
подталкивай, у меня и свой разум есть и уж я-то знаю, как и с кем
разговаривать надо!
- Мне потребно, - отвечает вдруг морда, поглядев тысячью огненных глаз
на Трурля, - не золото единое, или серебро, а обращаться ко мне надлежит с
уважением и с деликатностью, потому что я разбойник с дипломом и с
образованием, а по натуре - очень нервный. И почище вас попадались мне; я
бывало ими с сахарком закусывал, как того пожелаю. А когда я вас в расклеп
пущу, из вас также весь сиропчик повытечет. Зовусь я Мордон, крест-накрест
во мне по тридцать аршин, и фактически я граблю драгоценности, но способом
научным и современным, то есть отбираю бесценные тайны, сокровища знанья,
доподлинные истины и вообще всю ценную информацию. А теперь валяй, подавай
ее сюда, если не дашь, то как свистну! Считаю до пяти: раз, два, три...
Он досчитал до пяти и, не получив ничего, в самом деле свистнул, да так
пронзительно, что у друзей едва не отвалились уши, а Клапауциус понял, что
"Диплой", упоминаемый с трепетом местными жителями, был, собственно,
дипломом, полученным, видимо, в какой-то Академии Бандитизма. Трурль даже
схватился руками за голову, ведь голос у Мордона был под стать росту.
- Ничего тебе не дадим! - завопил он, а Клапауциус тут же побежал за
ватой. - Убирай немедля морду!
- Если уберу морду, так просуну руку, - ответил на это Мордон, - а рука
у меня саженная, клещистая и тяжелая, упаси господь! Берегись - начинаю!
И действительно, вата, принесенная Клапауциусом, оказалась теперь
ненужной: морда исчезла, а появилась лапища, суковатая, стальная,
неухоженная и лопатисто-костистая, и стала рыться в вещах, ломая столы, и
шкафы, и переборки с такой силой, что даже обшивка заскрежетала. Трурль и
Клапауциус укрылись от лапищи в атомном котле, а если какой палец и
приближался, так они его сверху - бац! бац! - кочергой. Разгневался
наконец разбойник с дипломом, вновь морду во фрамугу вставил и говорит:
-
По добру вам советую переговоры со мной вести сразу же, а не
согласитесь, так я вас упрячу до будущих времен на самое дно моего погреба
с припасами и мусором сверху прикрою, и камнями притисну, вы и не
шевельнетесь, а ржавчина проест вас до дыр; еще и не с такими, как вы, я
справлялся; так выбирайте же из двух зол меньшее.
Трурль даже думать не хотел о ведении переговоров, Клапауциус же,
склонный к этому, спросил, чего, собственно, дипломированная особа желает?
- Такой разговорчик мне нравится, - ответил Мордон. - Я собираю
сокровища науки, такое уж у меня увлечение в жизни, проистекающее из
высшего образования и практического проникновения в сущность вещей,
усугубленного тем, что за обычные сокровища, которых алчут
разбойники-простаки, ничего нельзя ныне купить, наука же насыщает голод
познания, ведь, как известно, все сущее есть информация, по этой причине
собираю я ее испокон веку и впредь собирать буду; правда, я не прочь
прибрать к рукам и золотишко или драгоценности, они приятны, тешат глаз и
их можно к убранству приспособить, однако все это лишь наряду с наукой,
если случай подвернется. Подчеркну особо, что за ложные истины я бью, как
и за фальшивые драгоценности, поскольку я - натура утонченная и жажду
аутентичности!
- Так какой же аутентичной и драгоценной информации ты желаешь? -
спросил его Клапауциус.
- Любой, лишь бы правдивой, - ответил на это Мордон. - Любая может
пригодиться в жизни. Закрома мои и лабазы уже полнехоньки, однако в них
еще столько же поместится. Выкладывайте все, что знаете и умеете, а я
запишу. Только быстро!
- Хорошенькая история, - шепнул Клапауциус на ухо Трурлю, - он может
продержать нас у себя целый век, пока мы не расскажем ему все, что сами
знаем, ведь мудрость-то наша беспредельна!
- Подожди, - ответил на это Трурль, - теперь переговоры с ним буду
вести я. - И громко добавил:
- Слушай-ка, ты, дипломированный разбойник, что касается золота, то мы
обладаем информацией, стоящей всякой другой, это рецепт, как делать золото
из атомов; скажем, для начала, из атомов водорода, их в космосе -
несметное множество, хочешь этот рецепт - сговоримся, только потом ты нас
сразу отпустишь.
- Таких рецептов у меня уже целый сундук, - гневно выпучив глаза,
ответила морда. - И все никудышные, Нет, меня теперь не надуешь - рецепт
нужно сначала опробовать.
- Почему бы и нет? Можно. Есть у тебя горшок?
- Нет.
- Ничего, обойдемся и без горшка, если действовать попроворней, -
ответил на это Трурль. - Рецепт очень простой: возьми столько атомов
водорода, сколько весит атом золота, то есть восемьдесят семь; соскобли
сперва с них электроны, потом замеси протоны, сделай ядерное тесто и меси
его, пока не выступят мезоны, а тогда уж аккуратненько выложи вокруг
электронами. Тут-то и получишь чистое золото. Смотри!
Принялся Трурль ловить атомы, соскабливать с них электроны, месить
протоны, так что лишь пальцы мелькали, приготовил протонное тесто, выложил
вокруг него электроны и - за следующий атом; не прошло и пяти минут, как
держал он в руках брусочек чистого золота: подал его морде, она же, на зуб
брусочек попробовав и головой кивнув, сказала:
- И в самом деле золото, только я не могу так за атомами гоняться.
Слишком я большой.
- Ничего, мы дадим тебе особый аппаратик! - донимал его Трурль. -
Подумай, этим способом можно все превратить в золото, не только водород,
мы дадим тебе рецепты и с другими атомами, весь космос можно золотым
сделать, если над этим покорпеть!
- Если б весь космос был из золота, оно утратило бы всякую ценность, -
ответил на это практичный Мордон. - Нет, ваш рецепт мне не годится; я,
конечно, его записал, но этого мало! Жажду сокровищ науки.
- Какого же ты черта знать хочешь?!
- Все!
Трурль посмотрел на Клапауциуса, Клапауциус на Трурля, и этот последний
сказал:
- Если ты клятвой торжественной поклянешься и присягой присягнешь
отпустить нас после этого без промедленья, то дадим мы тебе информацию о
всеинформации, то есть сделаем тебе собственноручно Демона Второго Рода.
Демон этот магичен, термодинамичен, неклассичен и статистичен, и станет он
из старого бочонка или из чиханья экстрагировать и доставлять тебе
информацию обо всем, что было, что есть, что может быть и что будет. И нет
демона превыше этого Демона, ибо он - Второго Рода. Так отвечай же сразу,
хочешь ли его иметь!
Дипломированный разбойник из подозрительности не сразу выразил
согласие, но в конце концов все же дал клятву, с оговоркой, что
предварительно должен возникнуть Демон и продемонстрировать свою
всеинформационную мощь. Трурль согласился с этим.
- Послушай-ка, широкомордый! - сказал он. - Есть у тебя тут где-нибудь
воздух? Без воздуха Демон работать не может.
- Вроде бы есть немного, - ответил на это Мордон, - не вполне чистого,
поскольку он застоялся...
- Неважно, пусть будет даже затхлый - не имеет значения, - сказали
конструкторы. - Веди нас туда, где этот воздух, и мы все тебе покажем.
Разбойник выпустил их из корабля, отодвинув морду, и повел к себе -
ноги его были подобны башням, спина - обрыву, а сам он, испокон веку
немытый и несмазанный, скрежетал на ходу невыносимо.
Конструкторы вошли вслед за Мордоном в коридоры подземелья, по дороге
попадалось много истлевших мешков; корыстолюбец хранил в них награбленную
информацию - пучками и пачками уложенную, шпагатиком перевязанную, а самую
важную, самую ценную так даже красным карандашиком помеченную. А на стене
подвала висел огромный каталог, ржавой цепью к скале прикованный, в нем же
- разделы всякие, в самом начале с буквы А начинающиеся. Посмотрел Трурль
и пошел дальше - эхо глухое ему вторило; кривятся они с Клапауциусом, хоть
полно тут награбленной информации аутентичной и ценной, однако всюду, куда
взор ни кинешь, одни лишь пещеры - мусорные карьеры и подвалы - мусорные
отвалы. Воздуха всюду полно, но совсем уж затхлого. Наконец все трое
остановились и Трурль сказал:
- Смотри! Воздух состоит из атомов, причем атомы эти скачут во все
стороны и сталкиваются друг с другом миллиарды раз в секунду в каждом
кубическом микромиллиметре, на том, собственно, и основан газ, что они
вечно так прыгают и лбами сталкиваются. Как бы то ни было, хоть скачут они
вслепую, подчиняясь воле случая, но поскольку в любой щелочке помещаются
их миллиарды миллиардов, благодаря такой численности из этих прыжков и
подпрыгивании складываются среди прочих весомые конфигурации, созданные
чистой удачей... Знаешь ли ты, дубина, что это такое: конфигурация?
- Попрошу без оскорблений! - ответила морда. - Потому что я разбойник
вовсе не простой или там неотесанный, а весьма утонченный, с дипломом, и
по этой причине очень нервный.
- Ладно.
Итак, из этих прыжков возникают весомые, то есть значащие, с
позволения сказать, конфигурации, все равно как если кто-то наугад пускает
пули в стенку, а они складываются в какую-то букву. Что в макромире
оказывается редким и малоправдоподобным, то в газе из атомов встречается
повсеместно и беспрестанно, а все из-за этих миллиардов боданий в каждую
стотысячную долю секунды. Проблема, однако, стоит вот как: в каждой
щепотке воздуха действительно складываются из атомных брыканий и
кувырканий важные истины и глубокие сентенции, но вместе с тем возникают
совершенно бессмысленные скачки и отскоки, и этих последних в тысячи раз
больше, чем первых. Хоть и в прежние времена было известно, что вот сейчас
перед твоим носом-пилой в каждом миллиграмме воздуха в любую долю секунды
возникают отрывки тех поэм, которые будут написаны только через миллионы
лет, и фрагменты возвышенных истин, и разгадки всех загадок Бытия и тайн
его, все ж не имелось способа выделить всю эту информацию, тем более что
едва лишь атомы лбами столкнутся и в какую-то осмысленную фигуру уложатся,
как тут же разлетятся, а вместе с ними и смысл пропадает, быть может,
навеки. Значит, вся хитрость в том, как построить селектор, который будет
отбирать только то, что в беготне атомов осмысленно. Вот и вся идея Демона
Второго Рода. Ну как, ты понял что-нибудь, великий Мордон? Понимаешь, надо
добиться, чтобы Демон экстрагировал из атомных танцев только истинную
информацию, то есть математические теоремы и журналы мод, формулы и
исторические хроники, рецепты ионофореза и способы штопки и стирки
асбестовых панцирей, и стихи, и научные советы, и альманахи, и календари,
и секретные сведения о событиях давних времен, и все то, что писали и
пишут газеты во всем Космосе, и телефонные книги, пока еще не
напечатанные...
- Хватит! Хватит! - воскликнул Мордон. - Прекрати же наконец! Ну и
пусть эти атомы так укладываются, ведь они тут же вновь разлетаются,
никогда не поверю, чтобы удалось отделить бесценные истины от
беспорядочного дрыганья и подпрыгивания частичек воздуха, которое не имеет
никакого смысла и никому не нужно!
- Видно, ты и в самом деле не столь глуп, как я думал, - сказал Трурль,
- вся трудность действительно к тому и сводится, как привести в действие
этот отбор. Я вовсе не намерен теоретически убеждать тебя в возможности
отбора, но, как обещано, сразу же, здесь, не сходя с места, построю Демона
Второго Рода, дабы ты воочию убедился в волшебном совершенстве этого
Всеинформатора! Ты должен лишь дать мне коробочку, хотя бы и маленькую, но
непроницаемую, кончиком булавки мы сделаем в ней крохотную дырочку и
посадим Демона над этим отверстием; усевшись верхом, он будет выпускать из
коробочки только осмысленную информацию, а кроме нее - никакой иной. Едва
лишь кучка атомов удачливо расположится и обретет какой-либо смысл, как
Демон хвать эту кучку за шиворот и тут же запишет ее специальным алмазным
перышком на бумажной ленте, которой надо приготовить ему огромное
количество, ведь он будет работать напролет дни и ночи - скорей Космосу
придет конец, чем... И притом со скоростью сто миллиардов раз в секунду,
что ты и сам увидишь, ибо именно так действует Демон Второго Рода.
С этими словами Трурль пошел на корабль, чтобы изготовить демона.
Дипломированный разбойник пошел в соседний подвал и долго грохотал там
листами железа, бранился, пинал металлическую рухлядь ногами, бродя в ней
по колено, пока не отыскал старый пустой железный бочонок, проделал в нем
маленькую дырочку и вернулся назад, а тут как раз подоспел Трурль с
Демоном в руке.
От затхлого воздуха в бочонке нос сводило судорогой, когда его
приближали к отверстию, однако на Демона это нисколько не влияло. Трурль
посадил малютку верхом на бочонок возле отверстия, установил сверху
большую катушку с бумажной лентой, провел ленту под алмазное перышко, уже
подрагивавшее от нетерпения, и началось тут выстукивание - стук-тут-тук,
стук-тук-тук - словно в телеграфной конторе, только в миллион раз быстрее.
Крохотное перышко с бриллиантиком на конце только билось и подрагивало, а
лента с информацией, исписанная, начала медленно сползать на очень грязный
и на редкость замусоренный пол подземелья.
Разбойник подсел к бочонку, поднес к своим ста глазам бумажную ленту и
принялся читать все, что вылавливал Демон - ситечко информации - из вечной
атомной дрожи; и сразу же столь поглотили Мордона эти важные истины, что
он не заметил, как оба конструктора, не мешкая, вышли из подвала, ухватили
свой корабль за рули, дернули раз, другой, дернули третий и вытащили
корабль из западни, в которую их загнал разбойник, прыгнули внутрь и
помчались вперед со всей скоростью, на какую только были способны, - ведь
друзья знали, что их Демон действует, и вместе с тем догадывались, что
результаты этого действия наделят Мордона богатством, превышающим
желаемое.
Мордой же сидел, опершись о бочонок, и под тихое поскрипывание
алмазного перышка, которым Демон записывал на бумажной ленте все, что
узнавал от колеблющихся атомов, читал о том, как вить кисточки для
алебард, и о том, что дочь царя Петриция из Благолонии звалась Горбундой,
и что съедал за вторым завтраком Фридрих II, король бледнотников, до
объявления войны гвендолинам, и о том, сколько электронных оболочек
насчитывалось бы в атоме термионолиума, если бы такой элемент мог
существовать, и каковы размеры заднего отверстия крохотной птички,
называемой куротел, кою на своих розамфорах изображают Колыхаи Вебединые,
а также о трех разновидностях полиароматного вкуса океанического ила на
Водоции Приозрачной, и о цветке Любюдюк, что, потревоженный рассветом,
валит наповал старофламандских охотников, и о том, как вывести формулу для
косинуса угла грани многогранника, именуемого икосаэдром, и кто был
ювелиром Фалуция, мясника-левши Лабухантов, и о том, сколько
филателистических журналов будет издаваться в семьдесяттысячном году на
Моросее, и о том, где покоится тельце Кибриции Краснопятой, которую пробил
гвоздем по пьянке некий Дуровалер, и чем отличается Матяжка от Натяжки, и
о том, у кого в Космосе наименьшая продольная полольница, и почему блохи с
присосками на заду не едят мху, и на чем основана игра, называемая
На-качели-сзади-прыг, и сколько было зернышек в той кучке львиного зева,
кою пнул ногой Абруквиан Полевитый, когда поскользнулся на восьмом
километре альбацерского шоссе в Долине Воздуханий Седоватых, и мало-помалу
Мордона начал побирать черт, ибо стало ему проясняться, что вся эта вполне
правдивая и во всех отношениях осмысленная информация ему совершенно не
нужна, ведь она превращалась в ужасную смесь, от которой разламывалась
голова и подгибались ноги.
А Демон Второго Рода работал со скоростью триста миллионов информации в
секунду, и бумажная лента, скручиваясь уже милями, медленно покрывала
своими кольцами дипломированного разбойника, словно обматывая его белой
паутиной, а бриллиантик бился как безумный, и казалось разбойнику, что
вот-вот он узнает о вещах неслыханных, которые откроют ему глаза на
Сущность Бытия, поэтому он вчитывался во все, что вылетало из-под
алмазного перышка, а были то подшафейные песни шваброносов, и размеры
ночных туфель с помпонами на континенте Гондуана, и толщина волос, которые
растут на медном лбу мялкодела бадейного, и ширина темечка
пладенцев-масынков, и литании заклинателей меркурьевых для пробуждения
преподобного Жвачкуна Деньжурейного, и увертюры дюгоневые, и шесть
способов варки манного супчика, и отрава, на дядьевых жен годная, и
способы щекотанья щекотного, и имена граждан Брадострижни Замшавейской, на
букву М начинающиеся, и описания вкуса пива, попорченного грибком...
Тут у него в глазах зарябило, и взревел он во всю мощь свою, ибо пришел
его терпенью конец, однако информация обвила его и опутала тремястами
тысячами бумажных миль, не давая ему шевельнуться, и вынужден был
разбойник читать далее о том, какое начало второй "Книги джунглей" написал
бы Редьярд Киплинг, если б у него в это время болел живот, и о чем думает
кит, удрученный безбрачием, и в чем состоят любовные игры мухотравов
колодных, и как можно старую суму залатать, и что такое антимоний, и
почему говорят портной и сапожник, а не сапожной и портовник, а также про
то, сколько можно синяков получить за один присест. Затем последовала
длинная серия различий между просеками и персиками: первые расчищены, а
вторые пушком покрыты, а дальше - про то, каковы рифмы к слову
"капустушка", и про то, какими словами обозвал папа Ульм из Пандеры
антипапу Мульма, и про тех, у кого имеется губная гармошка. Тут Мордон
сделал совсем отчаянную попытку выбраться из бумажных сетей, но быстро
слабел; он отпихивал ленту, рвал ее и отшвыривал, только слишком уж много
глаз имел этот разбойник и сквозь них проникала все новая и новая
информация, и пришлось ему узнать, какова компетенция домашнего стража в
Индокитае, и почему Недояры из Водолитии вечно жалуются, что они под
мухой.
Тогда он закрыл глаза и застыл в неподвижности, придавленный лавиной
информации, а Демон все обматывал и обвертывал его бинтами бумажными,
страшной казнью карая Мордона дипломированного за алканье его безмерное
всевозможных познаний.
И по сей день сидит разбойник на самом дне своих мусорных карьеров и
отвалов, придавленный горами бумаги, а в полумраке подземелья светлейшей
искоркой бьется и подрагивает алмазное перышко, записывая все, что Демон
Второго Рода из атомных плясок вылущивает из того воздуха, что течет через
дырку в старом бочонке, и узнает несчастный Мордон, заливаемый потопом
информации, бесконечные подробности о помпонах, терриконах и о собственном
приключении, тут же изложенном, ибо и оно найдет себе место на одном из
километров бумажной ленты, равно как и другие истории, а также гороскопы
всего сущего вплоть до угасанья светил, и нет для Мордона спасенья, разве
что когда-нибудь лента бумажная кончится, поскольку бумага иссякнет. Вот
как сурово покарали его конструкторы за разбойное нападенье.