Положение человека в глубинке отражает его неформальное влияние
Социальная структура провинции стимулируется неформальностью и рентным характером экономики, стремлением правящего класса законсервировать свои привилегии. Это выводы из доклада фонда «Хамовники» «Социальная структура российского провинциального общества», подготовленного Симоном Кордонским и Юрием Плюсниным по результатам исследований фонда в 2011-2015 гг. Советские статусы утрачены, и большинство жителей глубинки не могут четко определить свое место в нынешней социальной реальности. Новые сословные критерии - размер дохода, принадлежность к госслужбе, предпринимательство - прививаются в малых городах и на селе с трудом.
Народное большинство, живущее на зарплату, пенсии и госпособия, составляет 66,3% населения. Доля бизнесменов, людей свободных профессий и отходников (зарабатывающих не там, где живут) не превышает 15,2% и сопоставима с числом изгоев (13,4%) - лишенных свободы, судимых, бомжей. Еще 5,1% населения - представители власти. Доля маргиналов высока, но не должна смущать: по расчетам бывшего первого зампреда Верховного суда Владимира Радченко, за последние 20 лет только через лагеря в России прошел каждый восьмой мужчина, знакома с криминальной субкультурой вдвое большая доля.
Положение человека в глубинке отражает его неформальное влияние, которое прежде всего зависит от его принадлежности к неформальной группе (семья, клан, улица, профсообщество, банда). Официальный статус и публичный доход (достаток) - менее значимые факторы. Симон Кордонский пояснил «Ведомостям», что межсословная мобильность затруднена: людям с судимостью трудно получить достойную работу, активные люди из числа бизнесменов и отходников с более высокими доходами стремятся подчеркнуть свой статус внешним видом, отделкой домов и другими внешними признаками. Но они сохраняют неформальные связи с другими местными жителями. Обострение отношений может оказаться драматичным и обернуться поджогом дома, арестом, даже гибелью. Местные общества готовы солидарно защищаться от «чужих»: промышленного или инфраструктурного проекта крупной компании, давления государства на авторитетов и лидеров, от вторжения криминальной группировки.
http://www.vedomosti.ru/opinion/articles/2015/05/28/594052-sotsialnaya-struktura-rossiiskoi-provintsii-opredelyaetsya-tenevoi-ekonomikoi
Народное большинство, живущее на зарплату, пенсии и госпособия, составляет 66,3% населения. Доля бизнесменов, людей свободных профессий и отходников (зарабатывающих не там, где живут) не превышает 15,2% и сопоставима с числом изгоев (13,4%) - лишенных свободы, судимых, бомжей. Еще 5,1% населения - представители власти. Доля маргиналов высока, но не должна смущать: по расчетам бывшего первого зампреда Верховного суда Владимира Радченко, за последние 20 лет только через лагеря в России прошел каждый восьмой мужчина, знакома с криминальной субкультурой вдвое большая доля.
Положение человека в глубинке отражает его неформальное влияние, которое прежде всего зависит от его принадлежности к неформальной группе (семья, клан, улица, профсообщество, банда). Официальный статус и публичный доход (достаток) - менее значимые факторы. Симон Кордонский пояснил «Ведомостям», что межсословная мобильность затруднена: людям с судимостью трудно получить достойную работу, активные люди из числа бизнесменов и отходников с более высокими доходами стремятся подчеркнуть свой статус внешним видом, отделкой домов и другими внешними признаками. Но они сохраняют неформальные связи с другими местными жителями. Обострение отношений может оказаться драматичным и обернуться поджогом дома, арестом, даже гибелью. Местные общества готовы солидарно защищаться от «чужих»: промышленного или инфраструктурного проекта крупной компании, давления государства на авторитетов и лидеров, от вторжения криминальной группировки.
http://www.vedomosti.ru/opinion/articles/2015/05/28/594052-sotsialnaya-struktura-rossiiskoi-provintsii-opredelyaetsya-tenevoi-ekonomikoi