«Белый, мохнатый декабрь…»
Кинофильм Сергея Снежкина «Белая гвардия», а в неменьшей степени и сам премьерный телепоказ, явно приуроченный ко дню президентских выборов, стали событием. Сразу скажу, фильм, на мой взгляд, получился весьма приличный, качественный. Хороши постановка, работа художника, оператора, прекрасна киевская натура, отлично пошита офицерская форма. Весьма убедительны Ксения Раппопорт и Константин Хабенский в ролях Елены и Алексея Турбиных. Очень хорош полковник Най-Турс в исполнении Серебрякова - с таким командиром действительно умирать не страшно. Но я хотел бы поговорить об этом фильме и самом романе Булгакова - великолепном романе! - прежде всего в плане истории и актуальной российской политики.
В фильме выдержан некий исторический ракурс, позволяющий более ясно осознать, что собой представляют главные герои. Да, они белогвардейцы, русский образованный, состоятельный класс. Но это далеко не все, в таком понимании булгаковских героев нет ничего нового. Фильм высвечивает их в еще одном, главном качестве: в качестве имперской колониальной элиты с соответствующим типом сознания. Да, эти люди на протяжении многих поколений живут в Украине, но, тем не менее, они остаются колониальной элитой, для которой украинский язык странен и нелеп, а сама идея украинской самостийности просто вне обсуждения. Вот - единственный верный ключ к пониманию ситуации. Обратите внимание, как легко на улицах Киева, занятого Петлюрой, украинцы узнавали переодетых юнкеров и офицеров: это другой тип, другой народ. Фильм помогает лучше понять: Булгаков писал вовсе не о гражданской войне, не о противостоянии белых и красных. Последние вообще где-то далеко, фоном, как темная снеговая туча. Булгаков писал о положении имперских русских, оказавшихся в восставшей колонии. Собственно, об этом со своей точки зрения говорит депутат киевского облсовета Андрей Ильенко: «…роман интересен тем, что в нем описана победа украинцев и конец того мещанского русского Киева, конец “русского мира” в Киеве. После этого тяжело говорить уже, что в 20 веке мы проиграли. Ведь в начале XX столетия Киев был фактически российско-польским городом, а в конце стал абсолютно украинским. Мы, потомки селян и казаков, которые выгоняли из Киева белогвардейцев».
Булгаков, разумеется, на стороне русских, точнее, на стороне империи, а украинцев, чего греха таить, изображает темной, туповатой, жестокой массой. Пожалуй, герои Булгакова даже к большевикам относятся с большим пониманием, чем к петлюровцам: ведь большевики - в Москве, а там - «почва». В пьесе «Дни Турбиных», созданной Булгаковым на основе романа «Белая гвардия», эта позиция становится уже явной. Собственно, в репертуаре советских театров «Дни Турбиных» оставались лишь потому, что в ней показано морально-политическое разоружение белых перед большевиками. Белые там признают некую историческую правоту большевиков, прежде всего - имперскую правоту. Как только большевики представали перед белыми в качестве имперской силы - белые перед ними разоружались, это было довольно типичное явление, позднее давшее в эмиграции импульс сменовеховству, евразийству, совпатриотизму, движению за возвращение «на родину». Данное обстоятельство говорит лишь о том, что антибольшевизм никогда не был у белых внутренне главным принципом. Главным для них была Россия-империя как самодовлеющая, безусловная ценность. В чем суть киевской коллизии декабря 1918 года? В том, что белые, а проще говоря, русское офицерство выступило против украинского национально-освободительного движения и украинской государственности как старая, отжившая имперская сила (подобную позицию белые заняли и в Латвии по отношению к Улманису в1919 г.). В этом суть драмы этих людей. Они оказались между двух огней: между антиимперскими национальными движениями окраин и большевиками в Москве. Но как только часть белых, причем немалая часть, стала сознавать, что большевики, сами того пока не желая, выступают как новая, эффективная имперская сила - она разоружилась перед большевиками и даже пошла на сотрудничество с ними. Примеров тому множество. Петлюра и Улманис были для Брусилова, Потапова и др. военспецов страшнее, чем Троцкий.
В советское время старались не вслушиваться в антиукраинскую ноту, столь явно звучащую в романе «Белая гвардия», и это понятно: во-первых, «дружба народов», а во-вторых, зачем напоминать украинцам, что у них относительно недавно, в 1917-20 гг., была независимая Украинская народная республика (УНР), опиравшаяся на массовую поддержку? Однако, сейчас ситуация изменилась. Империя осталась, но Украина умудрилась-таки из нее вывалиться и даже заявить о своей европейской ориентации. И тогда в ответ в полной мере проявилось подлинное, ранее сдерживаемое, отношение имперской Москвы к Украине: на протяжении многих лет мы видим, как кремль стремится всячески подорвать украинский суверенитет, дискредитировать украинскую идентичность, представить ее ущербной и несостоятельной, опереточной. «Идея российской нации не предполагает отдельное украинское национальное государство, - констатирует киевский политолог Вадим Карасев. - Есть такая точка зрения, и на уровне элиты, что общерусская нация включает в себя и украинскую». Это так, и вот поэтому сегодня роман Булгакова стал в России весьма востребованным, более того, он оказался в эпицентре смыслов путинского агитпропа, для которого явился материалом гораздо более многообещающим, чем, скажем, «Тарас Бульба» Гоголя.
Фильм и его премьера содержат два взаимосвязанных посыла. Во-первых, предостережение от гражданской войны, в которую, по мнению кремлевских политологов, нас толкает «оранжевая» оппозиция. Именно в этом смысле должна воздействовать на российского обывателя уютная квартира Турбиных с ее кремовыми шторами, елкой, содрогаемой не столь далекой канонадой. А во-вторых, «оранжевая революция» немедленно увязывается в зрительском сознании с ее родиной, с самостийной Украиной, и, соответственно, со всеми этими страшными, дикими петлюровцами, которым противостоят прекрасные, интеллигентные русские люди в золотых погонах. Более того: создатели фильма решили, что антиукраинские ноты звучат в романе Булгакова недостаточно сильно и внятно. Чтобы сгустить ленту, сделать ее более наглядной с точки зрения кремлевской пропаганды, трио сценаристов-антибандуристов (Марина Дяченко, Сергей Дяченко, Сергей Снежкин) внесло целый ряд сцен, отсутствующих в романе. В результате петлюровский полковник Козырь (совершенно эпизодический у Булгакова) становится в фильме кромешным олицетворением украинской самостийности. Он с садистским наслаждением лупцует нагайкой своего ординарца. Он в тупой злобе шашкой разваливает надвое школьный глобус, а затем сжигает и саму школу - потому что она «москальская». Когда подчиненные робко предлагают ему школу не сжигать, а всего лишь переосвятить, Козырь отвечает, что попы - тоже «москальские», так что, мол, надо только жечь. По приказу Козыря на голых плечах пленного юнкера ножом вырезают «погоны». Тут, кстати, явная ошибка, на мой взгляд, выдающая перо сценаристов. «Дайте ему капитана, - командует Козырь, - один просвет, четыре звезды». Дело в том, что это знаки различия капитана в советской и российской армии. В царской и, соответственно, белой армии капитан - это один просвет без звезд, а то, что называет в фильме Козырь - это штабс-капитан, т.е. на ступеньку ниже капитана. Ну да ладно, детали…
Далее, по приказу отморозка Козыря на киевском митинге в честь приезда Петлюры прямо на трибуне рубят выступающего украинского поэта - за то, что он «плохо говорит по-украински». Там же, на площади перед Софийским собором, происходит следующая дикая сцена, тоже отсутствующая в романе. Козырь приказывает священникам отпеть своего погибшего ординарца в соборе как героя. «Может, мы потом его нашим украинским святым сделаем, мучеником киевским», - говорит мрачный Козырь устами Сергея Гармаша, четко давая понять российскому зрителю, откуда взялись все эти национальные герои нынешней Украины и чего они стоят. В конце концов, кинематографический Козырь картинно погибает от руки Алексея Турбина, который таким образом вершит акт возмездия за зверские пытки над русской дворянкой, женой убитого офицера (здесь расторопные сценаристы использовали фабулу булгаковского рассказа «Я убил»). В эти несколько выстрелов из нагана авторы фильма, похоже, вложили всю свое отношение к «незалежникам». Турбин же чудом спасается…
Надо сказать, сама российская политическая действительность как бы помогает авторам фильма донести до зрителя их «месседж». В фильме есть эпизод, опять же отсутствующий в романе: большевистские агенты наблюдают с колокольни за многотысячной толпой киевлян, вышедших встречать главного атамана Петлюру - человеческое море, расцвеченное рябью желто-голубых флагов. «Надо же, - с радостным удивлением говорит один из большевиков, глядя вниз, - как бараны, ну честное слово, как бараны!..». Нетрудно предположить, что в сознании российского агрессивно-послушного обывателя эта картинка должна рождать ассоциации с «оранжевыми» митингами на Болотной и Сахарова (хотя эпитет «бараны» по праву относится к толпившимся на Поклонной). Но главное в том, что репликой про «баранов» авторы фильма свысока - что называется, с высокой колокольни! - плюнули в украинский народ и нынешнюю суверенную Украину, чтящую память об УНР. Спрашивается, можно ли говорить о каких-либо нормальных российско-украинских отношениях, если Москва устраивает знаковые кинопремьеры, по сути, провокативные политические акции, нацеленные против основ украинской идентичности?
Появление такого, по уши сидящего в актуальной политике, фильма, разумеется, не случайно. Как я уже писал где-то, кремль хочет поссорить нас с нашими соседями, но не со всеми, а с некоторыми. Скажем, с казахами, киргизами или таджиками нас никто ссорить не собирается, даже напротив. Ссорят нас с прибалтами, с грузинами, с украинцами. Кремль добивается, чтобы они ассоциировали нас, русских граждан, с ним, кремлем. Он хочет, чтобы русских ненавидели и чтобы русские ненавидели тоже. Эта закольцованная ненависть призвана повязать нас с режимом общей судьбой, а, возможно, и кровью, как в августе-2008. В этом и состоит нехитрая технология выживания всех тираний, именуемая патриотизмом. В таком смысле патриотизм действительно «последнее прибежище негодяев», если под негодяями подразумевать властный российский политический клан. Повторяю, питается такой патриотизм ненавистью, но на второе у него кровь, вот о чем надо помнить нашим мастерам культуры, в том числе и авторам добротного фильма «Белая гвардия». Что же касается автора романа… Вряд ли он, не любивший чекистов, мог предположить, что его блистательное, тонкое произведение, пронизанное лиризмом и мощными бытийными ритмами, почти столетие спустя станет козырем системы, ядро которой составят наследники ГПУ. Такая уж каверзная, а порой и подлая штука - политика. Да и вообще жизнь…